Крик жары

Пикассо П. Стихотворения / Пер. с фр. М.Яснова. - М.: Текст, 2008. - 189 с.

"слушай ухо прильнувшее к аромату чабреца удары хлыста в своих щиколотках - что за грустная нищенская участь у стула жаждущего ласки и пронзенного тысячей весен она приносит сожаления зеркала по поводу его раны на рубашке". Пикассо начал писать в 54 года, будучи уже зрелым и знаменитым художником, но он никогда не успокаивался в уютном самоповторе. Живопись может многое, но как нарисовать "многоголосье черники окаменелый скелет тумана"? Почему бы не воспользоваться не только красками, но и словами? "рука вызывающая у каждой крошки хлеба слезу обжигает губы огнем кисти покуда та стирает пристающий к предметам цвет в то время как ночь убивает его с каждым хрустом зубов и продолжает свой путь среди криков и лая из каждого угла кухни".

Это не поток сознания, не автоматическое письмо сюрреалистов, не соединение случайно выбранных слов (хотя, несомненно, на все это Пикассо оглядывался). Слова и их порядок выбирались пристально, в ряде стихов Пикассо оставляет следы этой работы, порой 5-6 вариаций. Наверное, можно говорить об эскизах не только картин, но и стихов. Слово - блок смыслов, взаимодействующий с соседними, от порядка появления слов зависит порядок развертывания ассоциаций, и Пикассо тасует слова снова и снова, добиваясь выразительности. Тексты ветвятся или разбухают изнутри фразы, внутри которой накапливается все больше не комментариев, а возможных развитий, подобно роднику, бьющему из скалы. "плавные руки (это руки слова едва сорвавшегося с губ и уже пьяного недостатком внимания окутанного гигроскопической ватой мелодии тянущейся из-под подушки) забрызганные капельками пота".

Даже не столько метафоры, сколько соположение, соприсутствие слов. Игры с формами и временем. Мгновенность отражения: "зеркало в пробковой раме - брошенное в волны посреди моря - ты видишь лишь вспышку - небо - и облака - твой открытый рот готов - поглотить солнце - но пусть пролетит птица - чтобы только мгновенье прожить в твоем взгляде". Все стихи датированы (до времени суток: "увидено утром"), но они - дневник наблюдений, а не событий. Слепки состояний и предметы как иероглифы состояний сознания. Не описание, а воссоздание эмоций, например, пути от внимательного спокойствия до страха: "капля за каплей истекает вода на кружок лимона капризно хорошо в тепле крыла нежной бабочки черная телка зрачок голубиное горло громкий смех хитрый лес роз на коленях мертвая от страха вертясь колесом".

Тексты Пикассо полны контрастов. В начале может быть эротика (которой немало и в его графике или живописи), "бедра бьющие крыльями голубка женщина у изголовья наполненная светлой водой с текучим опереньем освещенная обжигающей масляной лампой оборок", а через несколько строк будет "кусок угля в беззубом рту блюющем волосами в глиняный кувшин полный молока и стоящий на кровати". Стихи чрезвычайно концентрированны и динамичны, действительно "весь пейзаж летит галопом среди тайн этого бега". Тексты-змеи, в которых определение или глагол относятся как к предыдущему, так и к последующему. Субъект действия много раз меняется внутри предложения. Стих настолько целостен, что очень трудно взять из него часть для демонстрирования. Быстро читать такое нельзя - голова вскипает от фейерверка ассоциаций. Слишком неожиданна встреча. "щегол в гамаке подмигивающий игрой круглых гвоздиков вонзенных в огонь по горло призмы веревка натянутая за концы в ожогах колеса завязшего в болоте и с яростью кусающего глаз подыхающего быка".

Есть у Пикассо и рефлексия художника, попытка понять, что лучше передает картина, а что - слово, попытка определить живопись: "картины это рыболовные сети с пронзенным сердцем это сияющие пузыри схваченные за горло глазами под ударом хлещущего хлыста бьющего крыльями вокруг квадрата своего желания". Выяснение, что значит цвет, каковы эмоции, связанные с ним, что мы имеем в виду, говоря "желтый" или "зеленый". Стихи о взаимоотношениях цветов напоминают еще одного немало писавшего художника, Кандинского: "капля за каплей умирает жизнестойкий бледно-голубой между когтями миндально-зеленого на ступенях розового". Словесные проработки возможных картин или инсталляций: "портрет молодой девушки * на старой консервной банке раздавленной грузовиком * добавить кусочек битого стекла и нарисовать профиль женского лица * снизу приделать пару маленьких кукольных перчаток * сверху воткнуть несколько перьев * все это прикрепить к горькому апельсину". Графика превращений соответствует многим рисункам Пикассо: "черный луч солнца стучится в дверь рисует на ее протянутой руке гвоздику которая превращается в целое стадо складок тени вытянутой из шума веера".

Но художник, видящий "черный пожар пространства", идет гораздо дальше. Что будет, "если убрать все линии с полотна на котором изображена голова молодой девушки", вычесть изображение из картины? Рисовать ведь интересно то, что нарисовать невозможно, точно так же, как и писать интереснее о том, что словам не поддается (прочее очевидно для каждого и в художнике не слишком нуждается). Туда и ведут поэзия и живопись, балансирующие на грани между повествовательностью и бессмыслицей, между реальностью и абстракцией. "очки прибитые стрелами любви в одиночной камере танца".

Изменчивость Пикассо в поэзии не меньше, чем в его живописи, от "голубого периода" до кубизма. Дадаистские перформансы: "на шее ожерелье из лука и таблеток от кашля и свирелей пана". Юмор не без эпатажа: "итак мы закажем себе суп из гвоздей ломоть балки в подливке из пыли". Сказка: "бабочка тайно освобождается от своих крыльев и подвешивает копытца к трепещущему хрусталю луны". Ирония по поводу дешевого патриотизма: "суп из знамен их хорошо прожаривают и бросают в мочу". Афоризмы: "не кричи даже если тебе наступили на палец указывающий выход", "если зуд желания не в силах превратить сардинку в акулу то именно с этого момента и начинает расти список покупок". Тексты с вкраплениями нот и цифр - может быть, аналогичные кубистским коллажам. Вероятно, с картин Дали пришла "лошадь объятая пламенем сжимает зубами траур тамбурина". Есть и доля романтической лексики на грани клише, всяких пиршеств, роз и шампанского, порядком портящих стихи сюрреалистов и Аполлинера. Но у Пикассо это уравновешено другим: "разве что дерьмо есть в этой столовой буфет сел орлом расправляет крылья и ломает их с треском сваренной всмятку синевы глициний". Человек, имеющий дело с предметами, знает, что мир тяжел, но готов его выдержать.

Достаточно опустошенности и безнадежности. "это крик стекольщика на шее быка завернутого в туалетную бумагу крутится луч прожектора на кончике рыболовного крючка царапающего рану обсиженную кольцом мух а вокруг букет фанфар и поджаренная на живом огне кроха надежды привести в порт лодку до краев наполненную картечью". Стихи написаны во времена личных кризисов Пикассо, во времена бомбардировки Герники и немецкой оккупации Парижа. Но это "опечалит нам треть четверти радости" - и не больше. Потому что человек может соединить части распадающегося мира: "если малейшая тишина каждый день чуть чаще станет виснуть разодранная на парусе который тянет время - сшей эти губы светлым волоском вдетым в иглу твоего глаза". Потому что человеку открыта подвижность событий и чувств, полная блеска и отражений, и это богатство радостно.

Пикассо свойственно соединение силы, боли и нежности: "быки вспахивающие металл вспыхивающих полей хрусталя раненного в голову букета цветов". Часты кулинарные метафоры, мир проникает внутрь, как еда. Действительно, пища для глаза и прочих органов чувств: "рубаха из сырных полос на электрических проводах заключенных в хрустальные шары вписанные в движение прожилок лотарингской ветчины". Пикассо - испанец, и, конечно, как же ему не попытаться воссоздать эмоции корриды: "и ничего не ясно в глубине бычьего озера и только запах воспевающий рану может математически выразить пройденный путь подобный вьющемуся удару шпаги более опечаленной при виде жары прерываемой вздохами и прячущейся под юбками".

Стихи переведены М.Ясновым, давно и успешно занимающимся французской поэзией XIX-XX веков (в частности, им составлена антология поэзии французского сюрреализма). В своем очень информативном послесловии Яснов напоминает, что рядом с Пикассо есть и другие поэты-художники - Франсис Пикабиа, Ханс Арп. Так что открытий для русского читателя здесь будет еще много. В современной российской литературе тоже есть авторы, пишущие тексты подобной концентрированности. Может быть, авторитет Пикассо поможет тем или иным читателям отнестись к такой поэзии более внимательно. "в конце концов яйцо снесено а на нем адрес написанный спозаранку проснувшимся дождем".

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67