Ярослав Леонтьев. "Скифы" русской революции. Партия левых эсеров и ее литературные попутчики. - М.: АИРО-XXI, 2007. - 328 с.
При всех симпатиях к "автономной" истории литературы приходится признать, что в последние годы наметилась отчетливая тенденция к политизации предмета, жанр "общественной биографии" писателя (вариант: литературного направления) становится все более популярным. Вполне вписывается в этот "тренд" и новая монография Ярослава Леонтьева, построенная на поиске прямых корреляций между историческими событиями и явлениями литературного ряда. Благо, материал к тому располагает: возникшая в революционные 1916-1917 годы группа "скифов" происхождения в большей степени политического, нежели литературного, эстетических пересечений между ее участниками было меньше, чем идеологических. Не случайно и первый раскол в ней произошел по причине отнюдь не литературной: Пришвин, а чуть позже Замятин и Ремизов перестали сотрудничать с Ивановым-Разумником после убийства Шингарева и Кокошкина, полагая, что левые эсеры, входившие тогда в правительство, ответственны за разгул "революционной стихии" в той же степени, что и большевики.
На решение поставленной задачи работает и двухчастная композиция, делящая книгу ровно пополам: в первой половине рассказывается о левых эсерах, во второй - о "скифах" как таковых. Прямых связей между частями, впрочем, не очень много, создается впечатление, что автор объединил под одной обложкой материал как минимум двух монографий, пусть и близких тематически. Однако у такой "политико-литературной" композиции есть очевидный плюс: она помогает понять, отчего, собственно, скифство заняло такое место в истории русской мысли тех лет. Дело в том, что скифская метафорика была и раньше весьма распространена в русской литературе: "да, скифы мы, да, азиаты мы" до Блока кто только не произносил - некоторые с гордостью, иные со скорбью, а многие концептуальные положения Иванова-Разумника выглядят явными перифразами Герцена. В Серебряном веке увлечение скифами и вовсе приняло массовый характер - не было, кажется, ни одного более или менее заметного поэта, который не написал бы хоть несколько строк о черепках, полях и курганах. Привлекательность идеологемам Иванова-Разумника придавала не столько их оригинальность, сколько совпадение с духом эпохи - эпохи, когда одной из ведущих политических сил стала партия "мужицкого разбоя" (М.Спиридонова). Само время скифствовало, как за несколько лет до того - славянофильствовало, по слову В.Эрна.
Разумеется, велик соблазн прочитать книгу Леонтьева в актуально-публицистическом ключе, тем более что чего уж проще для рецензента порассуждать о заманчивости скифского право-левацкого уклона ("почва и воля"), об ответственности поэта за свои слова (мечтали, мол, о теургии - вот вам преображение действительности поэтическим словом). Книга, однако, подобному прочтению сопротивляется - вероятно, оттого, что автор, к чести его, отказался от прямых оценок, предпочтя (и выдержав) объективно-исследовательскую интонацию. В результате монографию без раздражения прочтут и те, кто считает, что роль фигуры Иванова-Разумника (при всей ее очевидной историко-культурной значимости) за последние годы невероятно преувеличена, и те, кому вообще малосимпатичны как эсеры любых мастей, так и их литературные попутчики.
Кстати, о самом термине "попутчики", вынесенном в подзаголовок книги: представляется, что "скифы" были не просто попутчиками левых эсеров, а, скорее, литературной параллелью к ним. Дело в том, что и сама левоэсеровская партия предстает в труде Леонтьева (хотя автор этого и не проговаривает) явлением насквозь литературным, "цитатным", среди источников которого - мистический анархизм, голгофское христианство, символистское неонародничество в духе "Серебряного голубя" и пр. Ключевая фигура в левоэсеровской среде, Мария Спиридонова потому и вызвала столько поэтических откликов, что сам ее образ отчетливо литературен - то ли из Достоевского, то ли из Андрея Белого. Да и царивший в ПЛСР хаос свидетельствует о творческом подходе левоэсеровских вождей к партийной организации - как иначе объяснить, что Иванов-Разумник, не будучи членом партии, состоял два месяца в ее ЦК?
Читается книга, несмотря на всю фактическую насыщенность, достаточно легко, а материал проработан с исключительной дотошностью (1). Автором систематизировано множество документов разной степени известности об издательской деятельности эсеров в пред- и послеоктябрьские месяцы, подробно описаны литературные стратегии газет "Дело народа" и "Знамя труда", журнала "Наш путь". Среди наиболее любопытных страниц книги - политическая биография Зинаиды Райх, эсеровское окружение Есенина и "центрифугистов", в первую очередь Пастернака. Легко можно предсказать, что монография Леонтьева вскорости будет зацитирована до дыр: мимо нее не смогут пройти ни исследователи Иванова-Разумника, ни пишущие о Блоке периода "Интеллигенции и революции", ни биографы тех же Есенина с Пастернаком.
Леонтьев доводит изложение до 1919 года - года возникновения Вольфилы, Скифской Академии, как называли ее отцы-основатели. Учитывая, что истории Вольфилы посвящены фундаментальные труды Владимира Белоуса (два тома текстов и недавно вышедшая монография), можно констатировать, что русскому скифству повезло: оно исследовано на сегодня с такой основательностью, которую можно назвать эталонной для историко-философских и историко-литературных штудий.
Примечания:
1. Это относится прежде всего ко второй части книги - о первой, исторической, судить не рискую за недостатком специальных знаний.