Рецензия на: И. Штейнберг, Т. Шанин, Е. Ковалев, А. Левинсон. Качественные методы. Полевые социологические исследования. СПб.: Алетейя, 2009.
* * *
Издания по методологии и методике социологических исследований, тем более, по качественным методам, нечасто имеют твердую и столь красиво оформленную обложку. А вот аннотация сразу смущает: с одной стороны, интересно заглянуть «внутрь» исследовательской кухни всех этапов социологической работы, с другой — невольно начинаешь в себе сомневаться, не понимая, как на 352 страницах уместились теория и практика качественных методов, подробное (!) описание процедур проектирования всех циклов качественного исследования, практики создания и работы исследовательской группы, примеры глубинных интервью, наблюдений, метода «открытых групповых дискуссий», различных способов аналитической и методической триангуляции с комментариями, создание специальной системы подготовки полевых исследователей («тренинга двойной рефлексивности») и профилактики профессионального выгорания социолога «в поле».
Книга представляет собой нечасто встречающееся в отечественной социологической литературе систематическое изложение принципов и техник этнографического исследования. Однако знакомство с ней проходит под знаком смешанного чувства удовольствия и смущения. Вслед за авторами книги, использующими множество метафор и аналогий, попробую в столь же поэтической манере выразить свое впечатление от ее прочтения. Представьте, что чудесным летним днем вы, любитель прогулок на свежем воздухе, идете вдоль полей-лесов-рек, наслаждаясь погодой, теплым солнечным светом, мягкими дуновениями ветерка, умиротворяющими видами вокруг. Но ваше прекрасное настроение постепенно начинает портиться, потому что вас постоянно что-то выталкивает из вашей эйфории: то кочка, то ямка, то в грязь вляпались, то сучок рубашку порвал, то колючкой ногу оцарапали, то в глаз мошка попала и пр. и пр. Погрузившись в текст и отвлекаясь лишь на мысли: как здорово написано, подмечено, придумано, сделано, — в какой-то момент начинаешь чувствовать раздражение, сталкиваясь с массой самых разных «мелочей», которые раз за разом режут глаз.
Наибольшие нарекания монография вызывает именно в функции учебника, обозначенной авторами. И вот почему. В большинстве случаев подготовка социологов в российской высшей школе ориентирована на количественный подход, а качественные методы рассматриваются обычно вскользь и зачастую пренебрежительно. Поэтому работы по качественным методам должны быть не только увлекательно написаны (с этим у книги все в порядке), но и тщательно выверены терминологически, структурно и содержательно. Что мы наблюдаем в данном случае?
Прежде всего, в книге встречаются весьма спорные словосочетания, начиная с «качественной методологии» [1]. Необъяснимо использование таких уточнений, как «качественные» глубинные интервью, «количественные»бюджеты времени или «полевой» метод сбора информации: другими они по определению быть не могут. Столь неожиданные понятийные новации делают текст терминологически неустойчивым, что в методологически неокрепшем студенческом разуме может вызвать недоумение, непонимание и разочарование в собственной способности понимания. Кроме того, конструкты социально-гуманитарного знания часто настолько затираются в повседневном использовании или обрастают столь далеко уводящими коннотациями, что вне научного контекста перестают работать содержательно. Поэтому их трактовки должны быть по возможности едиными, а логика использования — очевидной.
Если читать книгу, на время забыв о первой части, то логика ее структурирования не вызывает нареканий: до поля, в поле и после поля, — все гениальное действительно просто, вместе с этим любые иные варианты разбивка текста на тематические блоки, по крайней мере, для меня лично, неочевидны. В новое издание [2] был включен раздел, посвященный фокус-группам и открытым групповым дискуссиям, прекрасно дополняющий текст, ориентированный на описание исследовательского опыта. Но первая часть, «Понятия и методы социологического качественного исследования», выглядит как-то неубедительно. Например, нет объяснения, почему все начинается с П. Бергера и Т. Лукмана, а не, как принято в академической традиции, с М. Вебера и Г. Зиммеля, определивших и иную онтологию социального, и соответствующую ей гносеологию, т. е. логику развития качественного подхода [3]. Или сноски в монографии заканчиваются 1997 годом, за исключением главы об интервью, где есть отсылки к работам 2001 – 2004 годов. Особенно забавно звучит фраза «В начале 90-х гг… начали публиковать переводы ведущих западных специалистов по качественным методам исследования», — которую сопровождает сноска на книгу «Новые направления в социологической теории», изданную в 1978 г., с перечислением ключевых концепций [4]. Нет в книге и последовательной периодизации исследовательских традиций в российской и зарубежной практике, а просто кусочно выхваченные яркие моменты, сопровождающие перепрыгивания из Англии в Америку без иных страновых указаний. По сути, исторический обзор заканчивается 1897 г. в России и 1920 – 1930-ми гг. за рубежом. По-честному, надо было либо разбивать книгу на две равноценные части: историко-методологический раздел и заметки об опыте исследовательской работы, — либо прописывать «историческую» часть более тезисно, но более последовательно.
Это что касается поводов для смущения. Однако поводов для удовольствия не меньше. Монография выстроена так, что содержательно особенно полезна будет студентам. Логика книги кажется близкой диалогу героев Юрия Никулина и Станислава Чекана в кинофильме «Бриллиантовая рука»: незадачливый герой Никулина только начинает формулировать вопрос «А может?..», как его собеседник уже отвечает «Не надо», «А вот это стоит попробовать» и т. д. Книга как будто предугадывает массу вопросов неопытного социолога о том, с чем он может столкнуться до, во время и после поля, и сразу же дает на них не жесткие однозначные ответы в форме указаний, а рекомендации к действию в различных, практически всех возможных ситуационных контекстах. В итоге читатель, обладающий развитым воображением (а социологическая его разновидность — вещь профессионально необходимая), как будто видит в книге свое движение по трассе «качественное исследование», на всем протяжении которой от начала (проектирование работ) до конца (написание отчета) расставлены дорожные знаки «Осторожно!» с уточнениями возможных угроз: «профессиональный кретинизм интервьюера», «считаешь собеседника косноязычным, туповатым или путающим все на свете», навязывание информантом ролей интервьюеру и т. д.
Авторам удалось обойтись без раздачи оценок: они на конкретных примерах просто показали, что нужно принимать во внимание в ходе исследовательской работы, развивая навыки систематического наблюдения. Хотя иногда их рекомендации носят настолько детализированный характер, что способны ввести начинающего исследователя в параноидальное состояние проверки, все ли он предусмотрел: ну, скажем, стоит ли так акцентировать внимание на диагностике профессионального выгорания социолога в полевой работе, если за десять лет серьезных случаев этого явления отмечено не было (с. 215)? [5]. Кстати, по некоторым рекомендациям отчетливо видно, что текст с 1999 г. авторы не редактировали: сегодня мало кто пользуется ленточными диктофонами, поэтому напоминание «периодически проверять работу лентопротяжного механизма» вполне может ввести в ступор нынешнего студента, живущего в цифровом мире.
Конечно, все это лишь досадные «мелочи», но трудно не признать их решающими в итоговой оценке монографии. Например, непонятно настойчивое желание авторов рассматривать «теоретические и методологические проблемы качественного исследования с точки зрения различий между позитивистской и феноменологической традицией» (с. 11). Рискну оказаться неправой, но после завершения в 2000-е гг. споров о соотношении качественного и количественного, по крайней мере, в западной традиции, дискуссии сфокусировались на соперничестве направлений внутри качественного подхода: «понимающая» социология, символический интеракционизм, социологическая феноменология, этнометодология и иные подходы столь различны, что возник вопрос о критериях качества/оценки исследований [6]. Возникает вопрос: почему в книге говорится только о феноменологической традиции как антиподе количественного подхода? Тем не менее, общие акценты авторы расставили точно: на эмпирическом уровне важно работать на стыке количественного и качественного подходов, понимая, что как отдельно стоящие чистые категории они — недостижимые «идеальные типы» вроде коммунизма, капитализма или суверенной демократии.
В завершение разговора о содержании работы отдельного упоминания заслуживает раздел, посвященный «обоснованной теории» (с. 60 – 62), в котором автору (или авторам) удалось удивительно талантливо сказать о многом: социальных системах Н. Лумана, базовых предположениях символического интеракционизма в трактовке Н. Дензина, феноменологическом методе, «гарфинкелинге», — но ничего о ней самой.
И последняя по порядку, но не по значению «мелочь» — это библиография, вызывающая сомнение уже самими критериями составления. Почему только российская литература? Вернее так: чем провинились западные источники, переводы которых, признаемся честно, лежат в основе большинства российских работ по качественным методам? Почему только за последние десять лет? Библиография первого издания включала 77 работ с 1923 (это не опечатка) по 1996: понятно, насколько она была поверхностной, учитывая временные рамки и соседство российских и зарубежных источников. Оптимальным вариантом было бы составление библиографического списка для каждой главы. Отказ от такого выбора объясняется, видимо, исключительно желанием покрыть временной лаг в десять лет между двумя изданиями, который с точки зрения литературы никак иначе не освещен.
На этом прогулка заканчивается. Вы останавливаетесь и пытаетесь понять, чего же в ней было больше: общего удовольствия или досадных «мелочей»? Хочу признаться, что книга мне действительно понравилась. Она легка для восприятия, в отличие от большинства весьма тяжеловесных работ по методологии и методике социологических исследований, и этим похожа на экскурсию по качественному исследованию с опытным гидом. Она вызывает уважение объемом проделанной полевой работы и полезна с точки зрения равно исследовательской и этической. По сути, в ней просто, разумно, точно, с емкими метафорами, яркими примерами, адекватными цитатами показаны все «подводные камни» использования качественного подхода как основного в социологическом исследовании. Наконец, демонстрируя жизнь социолога «в поле» на живых примерах и предвосхищая ее типичные ошибки, она развивает социологическое воображение. А практически все замечания, высказанные мною выше, — это открытые вопросы, на которые авторы, возможно, ответят в третьем издании.
Примечания: