Родина амазонок и рыбы Бегемот

Рецензия на: Фоменко И. К. Скифия–Тартария–Московия–Россия — взгляд из Европы. Россия на старинных картах. М.: ООО «Фирма „Актеон“», 2008. 812 с., илл.

* * *

В чем же причины и истоки глубинного, непреходящего и иррационального страха, который европейцы питают по отношению к России? Убеждение в свойственных России всегда, и исключительно ей, агрессии, экспансии и варварстве не может быть обосновано простой исторической фактографией, достаточно сравнить перечни войн, затеянных разными державами, и размеры их колониальных приобретений. Если речь об угрозе собственно Европе, то русское продвижение на Запад не очень впечатляет. Говорят о шоке, испытанном европейскими дворами от внезапного превращения Московии в крупного международного игрока при Петре Великом; однако это была не первая народившаяся на европейском театре сильная держава, пора было и привыкнуть. Я для себя объяснила европейские страхи записанным в подкорках ужасом от вторжения кочевых орд, приходивших с востока. Веками на З ападе помнили о появлении конников Батыя, прошедшихся по В енгрии и дошедших даже до германских земель. А ведь вторжения с востока были и раньше, были полчища гуннов Атиллы, были приходившие волна за волной варварские предки самих европейцев. Всякий раз старый ужас подтверждался и закреплялся. Может быть, это и отложилось рефлекторным страхом в культурной памяти Запада?

В сущности, тот же вопрос служит своего рода смысловым стержнем книги И. К. Фоменко. И автор выстраивает свою, изящную и топографически выверенную, концепцию.

Началось все, как водится, с древних греков и римлян. Вернее, с лежащей в основе западной культуры привычки тщательно и трогательно мумифицировать и хранить решительно все, что только ни унаследовано от античности. Греки писали о живущих к северу от Понта Эвксинского скифах и савроматах (те и другие подразделялись на множество разновидностей), о крупных реках Борисфен (Днепр), Танаис (Дон); по рассказам самых дальних из этих народов, обитающих севернее скифов людей, «которые, как говорят, все плешивы от рождения, как мужчины, так и женщины, курносы и с большими подбородками», так вот, по рассказам этих монголоидов, которым впрочем Геродот не очень доверял, далее на горах живут люди с козлиными ногами, а также люди, которые спят по шесть месяцев. Удивителен был и климат тех мест: «В продолжение восьми месяцев там стоят нестерпимые холода; в это время не сделаешь грязи, пролив воды на землю, разве если разведешь огонь», а море замерзает и по нему можно ходить (с. 21). Предполагалось, что на севере есть большой горный хребет — Рифейские горы, и есть также гора Имаус. Известно было также, что на дальнем севере расположена счастливая страна гиперборейцев, не знающих раздоров и недугов, да и климат там умеренный и «не подвержен вредным ветрам», так что гиперборейцы умирают только тогда, когда устают жить (с. 35). На крайнем севере должен находиться Тартар, страна вечного мрака. Ну и еще где-то следовало быть холодному Аквилону и стране Амазонок. «Традиция, восходящая к сочинениям Плиния и Помпония Мелы, помещает амазонок на крайнем севере восточной Европы; на средневековых картах „царство Амазонок“ будут располагать в гиперборейской стороне (России), и мы встретим этот этноним даже на знаменитой карте Фра Мауро 1459 года, — пишет И. К. Фоменко. — Без указания «места жительства» амазонок […] не обходился ни один исторический атлас, которые во множестве печатались в различных европейских типографиях начиная с XVI столетия, вплоть до гимназических русских изданий века XIX. Европейское пространство без такого заманчивого мифического компонента, наверное, было бы неполным. На «Певтингеровой карте» этноним «амазонки» помещен между Северным океаном и Рифейскими горами» (с. 39). Карты оказываются источником изумительно консервативным. Веками страна амазонок будет кочевать по картам, сдвигаясь постепенно из района Поволжья за Урал и далее, в сторону Камчатки, — по мере того как на освоенных и изученных землях никаких амазонок не обнаруживалось.

Также веками географы упорно помещали на картах и страну скифов, и страну Тартар, Тартарию, постепенно увязанную с землями диких кочевников и наградившую современных отечественных татар этим названием[1]. Уже Помпоний Мела писал об исключительной свирепости и воинственности скифов во всех их разновидностях. Скифы-исседоны практикуют диковинный погребальный обряд: поедают тела умерших родителей, а черепа оправляют золотом и пользуются ими как чашами; эти народы высасывают кровь убитого врага; агафирсы расписывают лицо и все тело несмываемыми знаками; антропофаги едят на пирах человеческое мясо; «гелоны делают из кожи врагов покрывала для себя и своих лошадей». Сарматы — кочевники, «это воинственный, вольный, необузданный и до такой степени дикий и суровый народ, что даже женщины у них принимают участие в войне… Достигшие зрелости девушки обязаны убить врага. Не сделать это считается позором, и провинившуюся в виде наказания обрекают на вечную девственность» (с. 30 – 31).

Фантазия древних географов населяла неведомые земли причудливейшими существами. Великий Клавдий Птолемей, к примеру, среди обитателей сарматии указывал фтирофагов (поедателей вшей), живущих на восток от реки Ра (она же Эдиль, она же Волга) (с. 45). Ну и, разумеется, парофаги — питавшиеся одним лишь паром, а главное — люди с песьими головами. Этих долго располагали где-то за Уральскими горами.

Средневековая наука соотносила картину мира с библейскими текстами. В основном это касалось конечно ближневосточной топографии. Однако для репутации нашей части света ключевым оказался вопрос об исчезнувших коленах Израиля, народах Гога и Магога. Предполагалось, что они ушли куда-то за море Гирканское (Каспийское). Перспектива их возвращения была сопряжена, как известно, с самыми тревожными ожиданиями. Считалось, что Александр Македонский запер их в горах, построив железные ворота где-то в районе нынешнего Дербента. Ворота и алтарь Александра, отмечавший крайнюю северную точку его похода аккуратно и неизменно отмечались на картах. С этим же регионом увязывалась и Башня Сатаны, и царство Пресвитера Иоанна.

Когда в Европе появились монгольские конники Батыя, западные умы как раз и соотнесли их с народами Гога и Магога. (В честь этого, кстати, в Е вропе прокатилась очередные волна еврейских погромов: евреев обвинили в призвании родственных орд на погибель христианам.) Монголов окрестили тартарами, и это на века предопределило репутацию восточных земель и народов. А миссия Плано Карпини, посланного папой Иннокентием IV к монгольскому владыке для обращения того в христианство, обогатила картографию новыми этнонимами, перемешавшимися на картах с названиями легендарных народов.

Ученые географы, составляя карты, пользовались древними текстами и рассказами путешественников. А путешественники посещали собственно русские земли нечасто: главным двигателем были торговые интересы, а пути на Восток долгое время пролегали намного южнее. Более достоверные сведения о русских землях на Западе стали появляться только с XVI века, когда и число путешественников умножилось. Они описывали увиденные земли, иногда и составляли карты. Образ Московии, равно как и связанные с ним предрассудки, в значительной мере сформировался именно тогда. Правду сказать, и тогда, и позднее сами московиты западную публику занимали мало. Гораздо увлекательнее были подробности о диких и экзотических народах — тартарах, ногайцах, самоедах. Важно еще и то, что в силу консервативной инерции на картах продолжали помещать сведения, давно устаревшие. Вплоть до века Просвещения в Поволжье обозначали царство Булгар, уничтоженное Батыем. Очень долго не применялось и название «Россия» — вместо нее была Московия, а за ней Тартария. Важна была и политика римских пап, стремившихся к обращению православных схизматиков: тот факт, что московиты вообще-то христиане, как-то опускался, умалчивался. Это видно и по легендам на картах. Впрочем, были авторы, напротив, старательно усыпавшие территорию Московии изображениями куполов с крестами. Но, удивляясь числу церквей и монастырей у московитов, иностранцы утешались тем, что православные иноки пребывают в состоянии глубочайшего невежества. Иезуит Паоло Кампания, посетивший Россию в 1581 году, отметил «огромное количество монастырей», но — невероятно! — все монахи «настолько погружены в дремучее невежество, что даже не знают, какого устава придерживаются» (с. 663). Стереотипы скрещивались.

Тут важно также, что национальные стереотипы есть у всех, и у всех они поразительно живучи. Уже тогда, в XV – XVI веках, складыванию реалистичного образа Московии, увязанного с ее топографией, весьма мешало то обстоятельство, что московская власть считала карты своих земель совершенно секретными, а передача их на Запад каралась как государственная измена. И тогда же в составлении карт русских территорий лидировали поляки, которые много сделали и для формирования того, что столетия спустя станет именоваться «негативным имиджем» Московии.

О Московии было известно, что она покрыта дремучими лесами; что в них много зверя, особенно же медведей, а московиты хорошие охотники; что зимний санный путь, как ни странно, гораздо удобнее и быстрее летнего; что дороги полны разбойников. Постепенно выяснялась более-менее достоверная топография, исчезали с карт Рифейские горы, но зато появлялись Уральские. Впрочем, разницу между московитами и тартарами все же сложно было уяснить. И тартары занимали европейцев не в пример больше. Ветеран наполеоновских войн князь Н. Б. Голицын жаловался, что французские мемуаристы в описании похода 1812 года всюду представляют русских побежденными, ибо толпы варваров, татар бегут даже перед несколькими французами. А как же, — гневно вопрошал Голицын, — быть со взятием Парижа этими самыми варварами?

И. К. Фоменко показывает, как постепенно карты России приобретали узнаваемый вид, реки и горы расставлялись по местам, этнонимы становились реалистичными. Только перелистав и рассмотрев все сотни древних карт, понимаешь, каким грандиозным прорывом были научные экспедиции XVIII века (им автор посвятил отдельную главу). Как диковинные твари смещались в сторону акватории Ледовитого океана. И все же английский путешественник в 1730 году отправился в низовья Волги в поисках «скифского ягненка» — зверька с мягкой курчавой шерсткой, вырастающего из земли наподобие дыни, а автор карты северных морей в первой четверти осьмнадцатого столетия предупреждал, что «в заливе Лены, Моря Лены водится Рыба Бегемот, а навигация вследствие этого весьма затруднена».

* * *

[1] «Татары» — реальный этноним одного из кочевых племен, впервые известных по древнетюркской рунической надписи VIII в. (с. 104). Но почему именно он стал собирательным названием кочевых народов? Видимо, именно из-за контаминации с народом Тартара. В европейских языках татар именовали именно «тартарами».

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67