Выбросьте, наконец, балалайку!

Итак, Михаил Прохоров оказался единственным правым кандидатом на будущих выборах. При этом вдумчивое разглядывание его высказываний в СМИ наводит на своеобразные размышления. Особенно их «военно-бюджетная» часть.
За несколько месяцев Прохоров прошёл большой путь – от «служить должны все» до обещания перевода армии на чисто профессиональную основу. Равным образом, в качестве первых шагов оказалось сокращение военного бюджета. Между тем, сочетание сокращения с переходом на дорогую профессиональную армию предполагает совсем уже эфемерные вооружённые силы.

Иными словами, Прохоров и компания в который раз подтвердили древнее этнографическое наблюдение: на самом деле наши «западники» - явление глубоко почвенное и самобытное. Примерно в той же степени, что и медведи с балалайками.

Как известно, на Западе пацифизм и прочие формы декаданса – удел социалистов. Чем правее по спектру – тем сильнее склонность строить империи и авианосцы. Эта ситуация существовала и в старой России – сравним большевиков и кадетов. Однако в современных российских реалиях ситуация вывернута наизнанку – в декадентстве и большевизме увязли именно правые, а не наоборот. Эта ситуация характерна ещё только для абсолютно «депендистских» (зависимых) регионов. Тем не менее, отечественные правые упорно держатся за свою «колониальную» нишу.

При этом они эксплуатируют весьма специфические настроения. В России давно и прочно сложился, выражаясь социологическим новоязом, антимобилизационный консенсус. Лозунг дня – «ничего, что повредило бы сиюминутному потреблению». Парадокс в том, что нынешние правые апеллируют к настроениям, направленным против их же долгосрочных интересов.

Теперь посмотрим на предмет спора. В 2011 году расходы федерального бюджета на «национальную оборону» составили 2,9% ВВП. Далее планируется постепенный рост: до 3,8% - в 2014-м. При этом расходы в огромной степени носят компенсаторный характер – в 90-х военный бюджет РФ был анекдотичен. Для сравнения: США в 2011 году потратили на "оборону" 4,7% ВВП, Франция, уровень угроз для которой стремится к нулю, – 2,3% ВВП.

Как видно, идея с кромсанием военного бюджета нелепа даже исходя из чисто бухгалтерских соображений. Если же брать интересы развития экономики, то на практике её архаизация в эпоху развитого кудринизма в очень существенной степени связана с крайне заниженными военными расходами. Оборонка – не изолированное «гетто», её цепочка кооперации охватывает почти всю «серьёзную» индустрию. Иными словами, практика аномального занижения военных расходов, по сути, сводилась к тому, чтобы лишить огромную часть технологичной индустрии необходимых средств для развития – и вложить их в американские долговые обязательства. Текущие же завывания на тему «пушек вместо масла» на самом деле переводятся так: извлечь средства из промышленности и тривиально проесть.

В действительности, интересы развития экономики требуют наращивания военных расходов – это простейший способ закачать деньги в технологичный сектор промышленности. Для нас это особенно актуально – сохранившаяся часть отечественного ВПК остаётся последним большим анклавом высоких технологий посреди нефтяного болота. Далее, сейчас мы наблюдаем преддверие большого технологического скачка, сопоставимого с 1940-ми – 1960-ми. При этом, как водится, на начальном этапе очень многие новые технологии развиваются именно в пределах ВПК.

Иными словами, Прохоров в действительности декларирует готовность не допустить роста собственной социальной базы. Почва, на которой вырастает МНОГОЧИСЛЕННЫЙ средний класс – это развитая обрабатывающая промышленность, а не комбинация вышек и бутиков.

Второй нетривиальный момент связан с внешними факторами. Согласно распространённому поверью, трансформация России в «нормальную» страну с развитой экономикой и демократическим режимом будет сопровождаться ослаблением противоречий с Западом. На практике это поверье – ересь и продукт самогипноза. Превращение сколько-то крупной страны в «нормальную» всегда сопровождается ростом противоречий с глобальными экономическими гегемонами. В реальности эпоха планов Маршалла закончилась вместе с нефтью за два доллара за баррель. Сейчас даже по отношению к «своим» практикуется этакий бархатный колониализм – примером чему могут служить почти лишившиеся промышленности при вступлении в ЕС страны Балтии. Эта ситуация становится куда более жесткой, если речь идёт о действительно серьёзных игроках. Разберём два примера. Китай 90-х обладал довольно специфической экономикой, основой которой была низкотехнологичная трудоёмкая промышленность. Потребляя мало ресурсов сама по себе, она обеспечивала и низкий уровень частного потребления – и заодно мало конкурировала с действительно важными отраслями западной экономики. По сути, Китай занимался тем, чем никто особенно не хотел заниматься, и никому не мешал. В итоге, несмотря на риторические упражнения по адресу Тянаньмыня и опереточный тайваньский кризис 1996 г., серьёзного противостояния между КНР и США не было. Достаточно вспомнить, с какой частотой внешнеполитическую модель КНР ставили в пример «буйной» Москве.

Однако к середине «нулевых» Китай начал трансформироваться в индустриальную сверхдержаву – и серьёзного конкурента в борьбе за рынки и сырьё. Результатом стало быстрое усиление военного противостояния. Доктрина Обамы, объявившего о намерении сделать центром американских военных усилий Восточную Азию – лишь вершина айсберга. Большая часть американского подводного флота уже перебазирована из Атлантики в Тихий океан, начались инциденты с участием американских и китайских кораблей. Участились начавшиеся с 2001 года полёты американских разведывательных самолётов в китайском воздушном пространстве. Ситуация с ПРО в Восточной Азии во многом дублирует ситуацию в Европе. Наконец, Штаты ведут откровенное наступление на зону влияния Китая в Африке и Западной Азии. Так, Судан, являвшийся важным поставщиком нефти в КНР и вотчиной китайских компаний, был успешно расчленён. В ответ китайцы наращивают авиацию и флот, сокращая численность наземных сил (впрочем, при их активной модернизации).

Примечательно, что это встречает наиболее активную поддержку именно у нового среднего класса КНР. Говоря о «новых китайских националистах», западные СМИ констатируют, что «они высокообразованны, более состоятельны и намного агрессивнее относятся к Западу». Как не парадоксально, это вызывает в США опасения по поводу… либерализации пекинского режима. «Китайская молодежь, получив возможность правдиво и честно высказывать собственное мнение, сможет оказать серьезнейшее давление на более либеральное правительство Китая с тем, чтобы оно проводило жесткую антизападную политику».

Однако Китай, по крайней мере, оснащён авторитарным режимом. Рассмотрим менее живописный, но столь же показательный пример. Бразилия очень долго была весьма близким союзником США. При этом в 1964-1985-м страной управлял репрессивный военный режим.

С тех пор Бразилия стала вполне ортодоксальной демократией и обзавелась открытой экономикой. При этом она совершила мощный экономический рывок – особенно явный после 2003-го. Достаточно сказать, что Бразилия перестала быть страной, продающей преимущественно сырьевые товары. Важнейшей статьей национального экспорта (60-70%) стали готовые промышленные изделия и полуфабрикаты. Иными словами, бразильцы успешно соскочили с сырьевой иглы.

Параллельно обострились и противоречия Бразилии с США и ЕС. Скажем, в отношении слабо заселенной и богатой ресурсами Амазонии (это своего рода бразильская Сибирь, с 15% пресной воды на планете) процветает подозрительно знакомая риторика.

Бразилия относится к Амазонии «безответственно»; она нарушает экологический баланс и права человека; угнетает нацменьшинства (западные СМИ и неправительственные организации активно поддерживают «индейский ренессанс», потенциально вполне сепаратистский); недостаточно борется с наркотрафиком и терроризмом – и хорошо бы поэтому ввести в пограничные с Колумбией районы Амазонии миротворческий контингент. Наконец, если совсем честно, то столь важный источник ресурсов должен находиться под международным контролем.

Неудивительно, что «параноики» из Бразилии всерьёз опасались инспирированных мятежей в Амазонии и нервно относились к наращиванию американского военного присутствия на континенте (расширение сети американских баз в Колумбии и реанимация контролирующего Южную Атлантику 4-го флота). Например, один из сценариев аргентино-бразильских учений предусматривал «отбивание» аэродрома, захваченного десантом «неконтинентального и неюжноамериканского» супостата.

В чисто экономическом плане Вашингтон сделал всё, чтобы развалить сложившийся вокруг Бразилии интеграционный блок МЕРКОСУР.

В эпоху Обамы наступила перезагрузка и на южном направлении. Однако, она наступила по поводу грядущего безденежья и абсолютного приоритета проблем на Ближнем Востоке и в Восточной Азии. Посему бразильцы, не строя лишних иллюзий, модернизируют армию, причём не для действий против континентального противника. Так, планируется перейти к строительству атомного подводного флота. При этом следует учитывать, что Бразилия не имеет ярко выраженных геополитических противоречий с Западом (в силу достаточно изолированного положения).

Теперь вернёмся в нашу реальность. Нынешняя Россия – поставщик сырья, рынок сбыта для промышленной продукции и практически не конкурент. То есть, нынешний уровень экономически обусловленной напряжённости является минимальным из возможных. Чем в действительности обернётся превращение в «нормальную страну»?

Во-первых, резким сокращением вывоза сырья. Так, даже возвращение к показателям 1990-года – то есть советскому уровню индустриализации без учёта роста частного потребления – обернётся гигантским сокращением углеводородного экспорта. Речь идёт примерно о 150 млн. тонн нефти. Никакие меры по энергосбережению тут не помогут – у нас большие расстояния и специфический климат. Практически, речь идёт о ситуации, эквивалентной оккупации полутора Кувейтов.

Во-вторых, сползанием к борьбе за источники сырья. Даже нынешняя РФ испытывает проблемы с длинным списком ресурсов (марганец, хром, алюминий, титан и т.д.). Реиндустриализация приведёт к одному – к превращению страны в импортёра сырья по впечатляющему ряду позиций.

В-третьих, трансформацией РФ из рынка сбыта промышленной продукции в конкурента.

Иными словами, превращение в «нормальную страну» будет стоить нам радикального и быстрого ухудшения отношений с Западом, у которого появятся более чем основательные экономические мотивы. Как следствие, процветающая демократия в нашем исполнении будет вооружённой до зубов «империей», находящейся в отвратительных отношениях с ЕС и США. При этом, как ни парадоксально это звучит сейчас, обширный средний класс «нормальной» РФ будет настроен более антиамерикански и антиевропейски, чем нынешнее «путинское большинство» - что прекрасно видно на примере Китая.

Коллаборационистские риторика и практика станут, мягко говоря, невостребованы.

Текущие правые в рамках этой жизнерадостной картины будут смотреться весьма странным пятном. В этом смысле граждане, наперегонки бегущие к Макфолу и размахивающие флагом демилитаризации, оставляют диковатое ощущение. Либо они «закладываются» под «ненормальную» страну – но в такой стране у них нет шансов. Либо они закладываются под «нормальную» – но в такой стране у них шансов ещё меньше, они сползают от нуля в область отрицательных чисел. Либо они вообще не понимают, что делают.

Иными словами, первое, что следует сделать правым, если они хотят странного… то есть, пардон, чего-то большего, чем разрешённые несколько процентов в Думе – это «выбросить балалайку» и перестать быть экзотическим воплощением непостижимой русской души. Уехать, наконец, во внутреннюю эмиграцию, и, на манер западных собратьев, сильно призадуматься о строительстве авианосцев. И, как, это ни парадоксально, правые, если они намерены играть «вдолгую», должны стать большими имперцами и милитаристами, чем текущий режим.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67