ВШЭ всегда стремилась избежать единомыслия

От редакции. Сфера образования объявлена одним из приоритетов наступившего 2010 года. Одной из важнейших составляющих этой сферы является высшее образование, которое, как многие полагают, пребывает в перманентном кризисе. В чем причина этого кризиса? Должны ли университеты четко определять свою политическую позицию и отстаивать ее? Об этом «Русский журнал» спросил первого проректора ГУ-ВШЭ, экономиста Льва Якобсона.

* * *

РЖ: Уважаемый Лев Ильич, на ваш взгляд, должны ли университеты в России выполнять функцию формирования политической и идеологической повестки дня? И выполняют ли они такую функцию?

Лев Якобсон: Повестку дня вырабатывает политический класс. А вот его в любой стране формируют ведущие университеты. Здесь не только получают знания, но определяют позиции, и, что не менее важно, здесь складывается круг общения и взаимной поддержки. Университеты ассоциируются со своими выпускниками и преподавателями, заметными на политическом поле. Но я не хотел бы работать в университете, который превратился в политическую группировку.

Поясню на примере Высшей школы экономики. В общественном мнении ВШЭ ассоциируется с либеральными взглядами. Мы об этом нисколько не жалеем. Но мы всегда стремились избегать единомыслия. Единственный критерий подбора кадров в ВШЭ – профессиональная компетентность. Среди преподавателей есть поборники ограничения экономической активности государства и сторонники ее усиления, есть те, кому близки социал-демократические представления, есть и так называемые державники. Понятно, что они по-разному воспринимают политическую повестку дня, и для студентов это благо.

Университет должен жить и развиваться как сообщество ученых, интересных друг другу своей профессиональной деятельностью. А студент, приходя в университет, должен иметь возможность непредвзято познакомиться с разными частями идеологического спектра.

РЖ: Есть ли, кроме ВШЭ, другие университеты, у которых есть осознание самих себя в политическом пространстве?

Л.Я.: Еще раз подчеркну: представление о том, что сотрудники ВШЭ придерживаются какой-то одной политической линии, неверно. То же самое можно сказать об МГУ, Санкт-Петербургском университете, МГИМО. Ни в одном из этих вузов нет цензуры политических взглядов. Другой вопрос – преобладание сторонников той или иной линии, причем даже не численное большинство, а преобладание среди широко узнаваемых фигур. В этом отношении МГУ, пожалуй, консервативнее, чем Санкт-Петербургский университет, а Санкт-Петербургский – консервативнее, чем ВШЭ.

РЖ: Можно ли на МГУ и ВШЭ спроецировать некоторое расхождение либерального и консервативного крыльев российской власти?

Л.Я.: Я бы не сказал, что МГУ контактирует с одним крылом власти, а ВШЭ – с другим. Различия выглядят несколько иначе. МГУ теснее общается с московской мэрией, а ВШЭ намного интенсивней взаимодействует с федеральным правительством.

Вообще же значимость идеологических расхождений во власти, на мой взгляд, преувеличивается. Действительно, в среде бюрократии, в том числе высшей, заметны разные оттенки мировосприятия. Но когда речь идет о практических решениях, то конфликты и коалиции определяются не столько идеями, сколько интересами. А они более или менее поддаются согласованию. Я вообще не верю в правление философов. При нынешнем раздрае среди собственных Платонов – говорю об экспертной среде, а не о тех, кто пишет умные книжки для узкого круга лиц, – хорошо, что власть более или менее прагматична. Другой вопрос, что прагматизм в постановке задач часто сочетается с не слишком рациональным их решением.

Консерватизмом нередко называют непримиримость ко всему западному. Либеральными же числят любые взгляды, для которых существует аналог в типичном западноевропейском парламенте. В этом смысле либерален всякий германский социал-демократ, зеленый или член ХДС. В таком понимании и я, например, либерал, хотя Бёрк мне ближе, чем Милль. Консерватизм в этом смысле довольно распространен и в обществе, и во власти, кроме самого верхнего ее эшелона. Правительство у нас по традиции – европеец. Конечно, не образцовый, зато теперь далеко не единственный. Консерватизм как неприятие Запада в МГУ подчас встречается, а в ВШЭ – вряд ли. По-моему, это достоинство. Ведь речь идет, по сути, о сугубо негативной программе. Видеть в ней продолжение славянофильства, а то и подменять ею православие – бесперспективно. Чтобы долго не рассуждать, вспомним, скажем, Алексея Хомякова, только не сведенного к нескольким цитатам, а реального, предельно чуждого болезненных комплексов и узости. И я уж не говорю о Владимире Соловьеве, которого наверняка третировали бы как «отвязного либерала».

РЖ: В США многие представители Республиканской партии отправляют своих детей учиться в определенные вузы. Правильно ли это? Должно ли в России возникнуть некоторое движение в сторону научного обоснования различных идеологий? Может быть, мы должны стремиться к тому, чтобы вузы превращались в «мозговые центры» различных идеологических направлений? Поможет ли это структурировать российское политическое пространство?

Л.Я.: Чего нам действительно недостает – так это разнообразия в «think tanks». Нужны независимые экспертные центры разной ориентации. А университет – это не «мозговой трест». Да, в США есть университеты, традиционно более консервативные и более либеральные (напомню, что в Америке либералы – те, кто несколько левее центра, а рыночные фундаменталисты – это ультраконсерваторы). Однако самые сильные университеты политически, скорее, нейтральны. В них чаще ощущается либеральный уклон, но это просто потому, что типичный профессор либеральнее типичного фермера. Однако и фермеры находят своих идеологов в тех же университетах.

Если же говорить о России, то при общем довольно плачевном состоянии социально-экономического образования и политической культуры нам не хватало только превратить университеты в коллективных пропагандистов.

Структурирование же политического пространства приобретет устойчивость только на базе становления гражданского общества «от корней травы». К сожалению, это процесс не быстрый, но он уже обозначился. Важно ему не мешать и самим посильно в нем участвовать. Это касается в том числе реального университетского самоуправления в противовес фактической «приватизации» некоторых университетов ректорами, иногда уже с передачей по наследству внутри семьи.

Беседовала Любовь Ульянова

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67