Написать эту статью вынудила провокация – в хорошем смысле этого слова – «Цеха политической критики», провозгласившего общность интеллектуального класса и намерение поставить его в авангард битвы за модернизацию. При всем притом, что я признаю основные принципы политики как искусства реального и считаю, что любое взаимодействие, в данном случае более-менее академической аудитории и грызловоподобной политической элиты, ведет к эволюции в обеих средах… все же хотелось бы разобрать тезисы, выдвинуть контртезисы и предложить их некий синтез.
Самая идея прекрасна: управлять наступлением из институтов, как Троцкий – с бронепоезда. И ничего, мол, что интеллектуалов по определению много меньше, чем «путинско-медведевского» большинства. И ничего, что они слабее, если на кулачках. Грузовик – он тоже вроде бы сильнее шофера, а шофер, вот, садится, нажимает на педали и крутит рулем – такова приблизительно мысль членов ЦПКр, с восторгом принятая аудиторией РГГУ. Народ даже вроде как решил уже вступать в пока несуществующее движение. Всем же порулить хочется.
У ЦПКр уже есть свой Ленин – Межуев, и есть свой Плеханов – Ашкеров. Или наоборот. Ленин – Ашкеров, а Межуев – Сталин. И Морозов – тяв-тяв-тяв – а-ля Каменев-Зиновьев с содокладом на XIV съезде. И вероятно, подо всем этим кроется некая практическая мысль (это уже из области обратного влияния на институты) – получить подряд на идеологию пока еще никак и никем не описанной модернизации. Флаг им в руки. А будет зарплата – и я присоединюсь.
Но, будучи представителем стремительно становящегося старшим поколения, я должен так же и напомнить: в 1970-е годы мы рассуждали точно так же.
Давайте вступим в КПСС – говорили некоторые из нас, – с тем, чтобы развалить ее изнутри. Нет, не развалить – что я несу? Облагородить, улучшить, вернуть на ленинский путь. И вступали. И многие прекрасно там себя чувствовали. Однако вместо развала КПСС, нередко происходил развал личности вступившего. Известно, чтобы политическая история двинулась дальше, вперед, требовались факторы посерьезнее, чем физическое накопление тел интеллектуалов в отделах ЦК. Должна была повсеместно закончиться колбаса, а рабочий, в изумлении обнаружив вокруг себя одни несъедобные танки и пулеметы, подумать о конверсии.
Ввергает, таким образом, в недоумение полное игнорирование «ботаниками» ЦПКр политических и экономических реалий. И, скажем так, базового марксистко-ленинского знания, хорошо усвоенного интеллектуалами постарше. А нам вдолбили в головы непреложную истину: интеллектуалы – не класс, а так… прослойка. Или, как заметил тот же Ленин, – «г***о».
И если партия власти даже начнет зачем-то насаждать интеллект, то лишь с единственной целью: «чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты».
И потому у интеллектуалов никогда и не могло быть в России своей суверенной организации, даже Союза инженеров. И потому инженер никак не становился доминирующей преобразующей силой. В истории МВТУ, например, был зафиксирован такой «интересный» факт: красные неграмотные пролетарии, получившие после октябрьского переворота доступ к высшему образованию, с удовольствием гоняли редисок-профессоров, искренне считая их существами низшего сорта. Те же, в свою очередь, которые с красными студентами все же пытались задружиться, были потом в этом же и обвинены как в преступном панибратстве… Такие дела.
А вот путь «эффективной политики» своего времени – присоединиться некой человекоподобной бухаринской фракцией к строящей колхозы ВКП(б), – естественно, с тем , чтобы подсказывать ей, родной и любимой, как их строить успешнее, хоть и должен был, как говорится, улучшить и облагородить, однако так же не привел ни к чему хорошему. К чему бы это? И старались, и подсказывали, и чем это закончилось?
* * *
Любопытно, что «перестройщики» тогда делали то, в чем ненароком укорили нынешних «модернизационщиков»: исповедовали принцип двойной лояльности – академии и власти. И это вроде бы сыграло. Но не спрячешь финал. Буквально к 1992 году «перестройщиков» постигло глубокое разочарование, как я сам писал, из-за того, что «инициативу перехватили гайдары, бурбулисы, руцкие, люди другой среды, другого менталитета, другого опыта…» А следом за ними испытали разочарование и люди «другого опыта». Такие дела. Во всяком случае, на нынешнем этапе постаревшие гайдаровцы тоже присоседились к сонму стенающих...
И все же опыт «перестройщиков» предположительно следует считать много более успешным, чем прогнозируемый успех Цеха политической критики. Почему?
Во-первых, потому что «демперовцы» действовали в уникальной ситуации движущегося объекта, каковой в конце 1980-х годов была политико-социальная система. Любое боковое воздействие в этих обстоятельствах реально – и они в этом убедились на практике – могло столкнуть страну да хотя бы в кювет, несмотря даже не то, что страна и кучка сторонников академика Сахарова – явно несоизмеримые массы.
Во-вторых, потому что «перестройка» – все-таки была средством, а целью – вывести СССР на магистральную, в общем, что греха таить, западную дорогу цивилизации.
В-третьих, потому что появлялись перспективы и выхлопотать при этом и что-то для себя лично.
«Модернизация» же – это пока совершенно чистая, без примесей, одинокая, как столб в чистом поле, цель, не обещающая ничего определенного ни стране в целом, ни конкретному, пусть даже и лояльному гражданину.
Важно так же и то, что «перестройщики» исходили из трезвого понимания политической ситуации, за которое были ответственны, прежде всего, сами, своим копирайтом. А «модернизационщики» готовы, похоже, это понимания импортировать вместе с совершенно очевидной пропагандой.
Имеет смысл сравнить и социальные практики. У «перестройщиков» тоже замах был на рубль, но в историю их вписала «копеечка». Первая свободная трибуна, первый опыт дебатов, первый уведомительно-легальный самиздат, стремление к междисциплинарному и межпрофессиональному диалогу. В свою очередь, «модернизационщики» явно не в состоянии заняться, собственно, главной темой, поскольку среди них нет ученых-инженеров. Они не способны (не в укор им) ни открыть новый элемент таблицы Менделеева, ни даже починить электрический чайник.
Но хуже всего, что у них нет даже и этих «копеечек», поскольку режим их вроде как устраивает, а межпрофесиональному диалогу они предпочитают неухватный птичий язык философов, отчего к ним даже не подберешься с критикой – настолько все зацитированно и зашифровано.
На семинаре в РГГУ, когда обсуждали декларацию ЦПКр, в конце случился забавный, но весьма показательный эпизод. Вдруг слово попросила активистка «Солидарности» Ольга Г. и бухнула приблизительно следующее: вот если вы хотите организовать партию интеллектуалов, почему бы вам тогда попросту не присоединиться к величайшим интеллектуалам современности – чемпиону мира Каспарову и писателю земли русской Лимонову?
Интеллектуалы, понятно, высокомерно посмеялись: типа чего это мы, дамочка, будем ко всяким маргиналам присоединяться, мы сами с усами. А между прочим, Ольга Г. – на своем языке – предложила им совершить совершенно правильную штуку. СОВЕРШИТЬ ХОТЬ КАКОЕ-НИБУДЬ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ. И тем самым – отпозиционироваться.
От Путина с Медведевым, от Каспарова с Лимоновым, от «Единой России» и «несогласных», от Северного полюса и белых медведей. Чтоб и мы остальные, инженеры и мэнээсы, нищие публицисты и беспартийны блоггеры, смогли выбирать: мы – за вас, модернизаторов, или же мы – против вас…