Волна гражданской активности, возникшая в городах России в декабре 2011 года, стала важным событием далеко не только для ее непосредственных участников, вызвав к жизни множество самоорганизованных сообществ и групп с горизонтальными связями. В одной из точек этого корпускулярного пространства противодействия возникла Независимая Исследовательской Инициатива – НИИ митингов, объединенная общим интересом и желанием разобраться в том, что происходит в свете последних социальных и политических событий.
Наше совместное исследование началось 24 декабря одновременно в двух географических точках Москвы – на проспекте Сахарова и Воробьевых горах. С этого момента мы стали проводить интервью в пространствах политического действия, опрашивая митингующих с разных площадок, как гражданских (оппозиционных), так и в поддержку правящей власти. Из множества различных перспектив, в рамках которых можно было бы посмотреть на происходящие события, в этом тексте мы сосредоточимся на сопоставлении психогеографической структуры митингов «против» и «за».
Гражданские митинги
Согласно нашему включенному наблюдению и сделанным по свежим следам записям, гражданские митинги представляют собой пространства, оцепленные по периметру полицией, которая не вмешивается в действия митингующих. Люди свободно перемещаются по обрамленному живыми телами в касках и бронежилетах прямоугольнику, квадрату или кругу, перемешиваются, ручейками циркулируют по прилегающим к политическому действию улицам.
«Во-первых, нескончаемый поток людей, частью которого начинал себя ощущать еще за несколько станций до «Красных ворот», и затем постоянно циркулировавший на проспекте и в его окрестностях. Людей абсолютно разных и вызывавших у меня симпатию, умиление, как, например, двое мальчишек, слонявшихся с импровизированным транспарантом «Школота против Путина», и недоумение, как группы, стоявшие под имперскими флагами. Людей, не равнодушных к происходящему в стране. Даже полицейские в оцеплении с любопытством оборачивались в сторону тысяч сограждан, скопившихся позади них» (Проспект Сахарова, 24 декабря 2011).
Внутри оцепления гражданские участники предоставлены сами себе и сами регулируют свое взаимодействие. Подобная организация пространства осуществляется почти спонтанно, на дорефлексивном уровне практического действия, например, за счет проявления вежливости и взаимопомощи. Митингующие приветливы, улыбчивы, с удовольствием идут на контакт, открыто говоря в интервью о своих ожиданиях от митинга: увидеть как можно больше других людей.
«Мне запомнилась доброжелательность и открытость людей с тех пор, когда все встретились в метро и двигались одной массой и до тех пор, пока не рассыпались по дружеским кампаниям, своим собственным персонам или не заняли места под флагами» (Болотная площадь, 4 февраля 2012).
Сцена служит точкой ориентации; она концентрирует на себе внимание и в каком-то смысле упорядочивает пространство за счет звукового воздействия с подачей эмоциональных стимулов. Митингующие смотрят на сцену и ловят голоса выступающих, но при этом взаимодействие сцены и участников происходит наряду с интенсивным общением людей между собой, которое выражается как в вербальной, так и невербальной форме.
«Люди не захвачены организаторами. Далеко не все… скандируют лозунги, предлагаемые со сцены. Более того – многие относятся к "звездам" скептически. Вообще, создается впечатление, что рвущие глотки выступающие – не на уровне аудитории. Говорят о значении гражданских инициатив, низовом движении, не о создании некой новой политической силы. Люди считают важным, что пришли, несколько смущенно улыбаются друг другу, ведут себя вежливо и дружелюбно. Считают важным, что изменятся, по крайней мере, те, кто пришел. Это выглядит очень воодушевляюще» (Проспект Сахарова, 24 декабря 2011).
Оригинальные плакаты, демонстрирующие чувство юмора и креативность участников общегражданских мероприятий, являются своего рода способом коммуникации, самовыражения и проявления эмоциональности. Посредством плакатов люди взаимодействуют, обращаясь друг к другу, а также и к остальным людям в бесконечность виртуального пространства. Митингующие придумывают яркие костюмы, в которых устраивают шуточные инсценировки и пародии на правящую власть.
«… Порадовали лозунги - все так же много самодельных и их уровень явно растет…, некоторые люди приходят в костюмах. Еще немного и, кажется, мы увидим новую политическую риторику, которой уже никто не ждал. …Эмоциональный подъем – для людей не просто "фан", но связан с осознанием личной ответственности. Люди, самостоятельно подготовившие листовки/плакаты, стоят, дрожа от холода..., но не уходят» (Проспект Сахарова, 24 декабря 2011).
Подобная структура физического пространства и коммуникации позволяет создать единое поле для общения, в котором появляется возможность для возникновения коллективной эмоции, сравнимой по ощущениям с приятной усталостью от важности проделанного труда и с пониманием полезности совместной гражданской работы.
«В конечном итоге, мы успели уже на завершающую фазу, когда люди шли от сцены по направлению к выходу. Это было похоже на единый поток эмоций. Сложно сказать, как называется эта эмоция, что-то вроде: человек поработал хорошо, произвёл какой-то полезный и важный продукт, устал и от этого у него приятные ощущения. Примерно таким общим эмоциональным потоком были заряжены люди» (Проспект Сахарова, 24 декабря 2011).
«Теперь на что это было похоже? На ползущую сороконожку с разноцветными эмоциями, состояниями, чувствами и формами поведения. Какое-то большое коллективное тело, которое начало формироваться у «Октябрьской» и доползло до Болотной, где все смешались. Произошла химическая реакция, и опять что-то было произведено. А в конце тело рассредоточилось ручейками своей множественности к выходам, чтобы опять сползтись во что-то единое в следующий раз» (Болотная площадь, 4 февраля 2012).
Митинги в поддержку правящей власти
«Если говорить о впечатлении от митинга, то в моем случае оно было чем-то вроде восторга от хорошо организованного спектакля, поучаствовать в котором на удивление пришли и люди, руководствовавшиеся собственными убеждениями» (Лужники, 23 февраля 2012).
Пространство митингов в поддержку правящей власти значительно отличается от общегражданских тем, что оно не только оцеплено полицией, но полицейские активно присутствуют среди участников, четко контролируя входы/выходы за счет организации живых коридоров, заграждений и препятствий, регулируя движения и потоки людей. В это пространство можно проникнуть только в определенное и четко установленное время, назначаемое организаторами, тогда как при общегражданских действиях время и пространство упорядочены в меньшей степени, они растягиваются или сжимаются самими участниками.
«Ст. м. Фрунзенская. Поднимаясь по эскалатору, мы удивились абсолютной пустоте. Люди скорее спускались в метро, двигаясь размеренно и сонно. Ещё бы, 23 февраля – это же праздничный день. Наверх к выходу, по направлению к месту митинга поднимались только мы, что вызвало удивление с нашей стороны в сравнении с оппозиционными мероприятиями, на время которых метро заполнено множеством людей.
Оглядевшись на улице и не обнаружив никого кроме агитаторов, раздающих газеты, мы двинулись дальше. И новое удивление возникло наряду с непониманием. Поток людей ручейком тек в противоположную от митинга сторону. Мы стали спрашивать, неужели все закончилось и стоит ли вообще идти. На что нам отвечали: идти стоит, ведь там только все начинается» (Лужники, 23 февраля 2012).
На провластных митингах люди двигаются не по гибким траекториям, а, скорее, перемещаются по размеченным тропинкам, идут туда, куда их ведут. Участники приезжают/свозятся коллективно в автобусах или маршрутных такси, не только из Москвы, но и из других регионов страны. Однако, есть и те, кто приезжает самостоятельно на метро или персональном авто.
«Момент и мы наблюдаем интересную сцену. Группа мужчин (тридцать – сорок человек), сходных между собой по внешности, просто и грубовато одетых, выходит из перпендикулярного дороге переулка, где стоит автобус. Мы удивляемся, стараемся держаться группой исследователей, в этот момент, поддавшись увлечению, я смешиваюсь с ними, абсолютно теряя состояние группы. Мужчины разговаривают друг с другом. У меня падает варежка, и один из них поднимает её, вежливо подавая мне и обращая мое внимание на себя. Я спросила, в правильном ли направлении мы идем на митинг. На что получила ответ, идем туда, куда ведут.
По ходу движения мы приятно поговорили. Оказалось, что это группа трактористов из Брянска, которую привезли на несколько часов в Москву. Когда я сказала, что учусь в аспирантуре, мой собеседник проявил очень сильный интерес, спросил, какая у нас в вузе ситуация, агитируют ли нас, и ведут ли пропаганду преподаватели» (Лужники, 23 февраля 2012).
Подобная форма четкой и неестественной организации приводит к тому, что люди разделены на группы – в основном это трудовые коллективы, жители одного города или представители молодежных организаций – в которых свои общаются среди своих. Коммуникация между группами затруднена, общения между ними практически не происходит. На контакт с интервьюерами идут охотнее те, кто посетил мероприятие, руководствуясь собственной мотивацией, по преимуществу это семейные пары или родители с детьми.
Само же пространство наполнено элементами концентрированной «русскости», атрибутами которой выступают матрешки, скоморохи, женщины в народных костюмах, блины, баранки и т.д.. Если гражданские митинги пестрят нетривиальными и веселыми лозунгами, то плакаты мероприятий "в поддержку" выполняют не коммуникативную, а декоративную функцию. Плакаты путинских митингов однотипны, штампованы, сделаны по трафарету, выдержаны в одной стилистике с использованием красного и синего цветов на белом фоне. После митингов транспаранты складываются стопкой и уносятся организаторами, видимо, до следующего раза или затоптанные валяются в снегу.
«Пустые прилавки, на которых до этого лежали пирожки, блины, баранки. Множество больших опустошенных бидонов, в которых был чай. Женщины, стоявшие за прилавками, сказали, что мы опоздали. Всё закончилось. Палатки сматываются. Далее мы идем по маршруту шествия, кроме нас никого нет, кроме сматывающих удочки продавцов, группы баянистов, хранителей стопок плакатов и милиции. Плакаты к этому времени уже валяются затоптанные на снегу, на дороге много разбросанных пластмассовых стаканчиков, слева на воде с одинокого кораблика громко доносится песня про Путина. А через несколько метров по мосту над рекой проносится паровоз (почти как в старых советских фильмах) и гудит громко, так эмоционально выражая свою поддержку» (Лужники, 23 февраля 2012).
Какие эмоции порождает такое упорядочивание географического и интерактивного пространств? С одной стороны, это все отдаленно напоминает народные гулянья или, по словам некоторых очевидцев, первомайские демонстрации с выходом трудовых коллективов, но, с другой стороны, ощущается и искусственность происходящего, словно люди пришли не на митинг, а на театральное представление.
Само пространство Лужников более централизованно, чем Сахарова или Болотная. Люди, попавшие в амфитеатр стадиона (а это, пожалуй, большинство пришедших на митинг), ввиду специфики здания, имеют мало возможностей для общения друг с другом. Здесь эмоциональный центр – сцена, на которой выступают артисты, ведущие, Путин. Дублирование этого центра на большой экран за пределами арены собирает небольшое количество людей. Поэтому, если общение и происходит, то в палатках с чаем, горячей едой и в очередях к ним, где гораздо спокойнее и меньше шума.
«Альтернативные» митинги
В метро в руки нам попала листовка, призывающая прийти на «антиоранжевый» митинг. Содержание листовки носило довольно агрессивный характер, и нам сразу стало интересно узнать, как настроены люди на такого рода мероприятиях.
«С того момента, когда мы начали опрашивать митингующих, нассопровождали люди с фотоаппаратами из числа организаторов и не стеснялись фотографировать нас со всех возможных ракурсов. Через некоторое время подошли двое мужчин в гражданской одежде из службы безопасности митинга, с одним из них состоялась напряженная беседа, в ходе которой, нам удалось убедить организаторов, что мы не являемся провокаторами и не представляем угрозы для данного мероприятия. Нам напоследок дали совет: в следующий раз получать аккредитацию, как независимым журналистам» (Митинг «Суть времени» на ВДНХ, 23 февраля 2012).
Контроль за событиями в пространстве митинга, который вы не заметите, если являетесь его рядовым участником, – это то, что нас поразило. Пространство, организованное самым простым образом: члены организации «Суть времени» у сцены и сочувствующие на периферии митинга, представляет собой паноптикум – хорошо просматриваемое пространство, в котором агенты отправления власти становятся не различимы.
«Одна девушка отказалась давать интервью, т.к. очень боялась пропустить хотя бы одно из выступлений. Еще один респондент очень переживал, что опоздал и мог что-то пропустить» (Митинг «Суть времени» на ВДНХ, 23 февраля 2012).
Обращает на себя внимания также высокая степень фетишизации сцены, чего не наблюдалось на пропутинском митинге в этот же день, так как привезенные туда люди не испытывали к выступающим особого интереса. Этого также не наблюдалось на митинге оппозиции 5 марта на Пушкинской площади, так как люди утрачивают интерес к примелькавшимся лицам оппозиционных деятелей. На «антиорнжевом» же митинге 23 февраля взгляд людей был просто прикован к сцене. Она подчиняла внимание и в значительной степени организовывала коммуникацию.
Пространство митинга для рядовых участников было организовано свободно. Сочувствующие могли без затруднений перемещаться, куда хотели. Была возможность возникновения спонтанной коммуникации. Но большинство людей стояло по одиночке или малыми группками и не общалось, так как пристально следило за каждым выступлением.
Для многих, пришедших на митинг, это был первый случай политической активности. Общение с людьми показало, что они не испытывают агрессии к участникам митинга «за честные выборы». Но решительно настроены против «либералов» и «агентов западного влияния». Основное, что беспокоит митингующих – это территориальная целостность РФ, об этом они говорили с охотой и очень эмоционально. Многие готовы к самым решительным действиям, и как сказал один из респондентов: «я жду тревожного сигнала».
По результатам включенного наблюдения записи сразу после посещения мероприятий (в тот же день или в один из следующих) были сделаны разными участниками НИИ митингов. Наиболее активные на сегодняшний день участники: Александр Бикбов, Александрина Ваньке, Ксения Винькова, Анастасия Кальк, Георгий Коновалов, Эльвира Кульчицкая, Павел Митенко, Ольга Николаева, Егор Соколов, Ирина Суркичанова, Арсений Сысоев, Екатерина Тарновская, Александр Тропин. НИИ митингов действует без институционального патронажа и финансирования, на инициативной основе .
Об общегражданских митингах как пространстве самоконтроля и новой городской сцене самопредъявления московской буржуазией, см. также ранний анализ.