От редакции. 21 сентября 2009 года в "Русском институте" состоится дискуссия на тему "Реален ли постсекулярный мир?" Дискуссия приурочена к выходу русского издания работы "Кукла и карлик" Славоя Жижека, а также к публикации первого номера журнала "Религиоведческие исследования".
* * *
В майском интервью газете «Известия» патриарх Кирилл, отвечая на вопрос о государственно-церковных отношениях, выдвинул тезис о том, что «сегодняшнее общество не зря называют "постсекулярным"». Что ж, зря или не зря – это вопрос дискуссионный, не вызывает же сомнения то, что само обсуждение проблематики постсекулярного уже давно стала легитимным и даже привычным делом. А ведь еще каких-то пару лет назад в распоряжении интересующего российского читателя не было ничего, кроме пары статьей Александра Кырлежева и Александра Морозова из журнала «Континент»!
Но, к сожалению, актуальность проблематики ни коим образом не гарантирует ее ясности. Нельзя не признать – и тут критики совершенно правы – у нас попросту отсутствует однозначное понимание того, что же такое «постсекулярное». Стандартное действие для российского исследователя в таком случае – это обращение к западному опыту. Но и тут нас ждет разочарование: данная тематика нова и в западном контексте (не даром статьи Морозова и Кырлежева были очень быстро переведены на английский язык). Единственное, что можно сделать, это кратко наметить основные западные подходы к проблематике постсекулярного.
Выделим трех авторов (тем самым мы ни коим образом не претендуем на исчерпывающий перечень, скорее мы просто стремимся показать многообразие подходов).
Самым известным теоретиком «постсекулярного» можно считать немецкого философа Юргена Хабермаса. Для него постсекулярное призвано обозначить новую ситуацию, с которой столкнулись современные западные общества (см. его статью «”Постсекулярное общество” — что это»). Секуляризация достигла своего предела, принцип светскости утвердился бесповоротно, теперь пришло самое время создать сносные (постсекулярные) условия для представителей религиозных меньшинств (то есть нужды в секуляризме как антирелигиозной идеологии больше нет). Кроме того, переживающая кризис современность вполне может использовать религиозные традиции и содержащиеся в них смыслы для собственного укрепления.
Другой подход предлагает английский исследователь Майк Кинг. Для него понятие «постсекулярного» призвано обозначить наступление конца гегемонии секуляризма как антирелигиозной идеологии и приход эры духовности, способной примирить веру и разум, науку и религию и так далее. (Кстати, также обрисовывает ситуацию с религией в современном мире и Павел Костылев, только он полагает, что это альтернатива взгляду на современный мир как на мир постсекулярный).
Совершенно иной подход у теолога Джона Милбанка, который выдвигает свое, третье понимание: «Тот “постсекулярный порядок”, который мне бы хотелось увидеть на практике, еще ни коим образом не установился. Это должна быть своего рода восстановленная христианская гегемония, которая, однако, будет способна обеспечить приют и для всех иных религиозных практик, пока те еще будут сохраняться» (из личной переписки).
Уже даже из приведенных примеров следует, что, говоря о «постсекулярном», мы имеем дело лишь с очень примерным понятием, смысл которого еще не совсем ясен. Что ж, тут нет ничего удивительного. В конце концов, как говорил Гегель, «сова Минервы вылетает в сумерках», то есть феномен должен сначала полностью развиться, и лишь потом разум сможет приступить к его пристальному и подробному изучению.
Пока же смею предложить вниманию читателей небольшой текст, который был написан мной совместно с Александром Кырлежевым. Текст представляет собой своего рода введение в изучение проблематики «постсекулярного».
* * *
Еще совсем недавно – вплоть до 90-х годов XX века – практически все, от обывателей до ученых, в один голос говорили об упадке религий и неизбежности секуляризации. Однако в последнее время настроения меняются: все чаще в публичной дискуссии употребляется термин «постсекулярный» – применительно к миру, обществу, эпохе. Используют и другой, более жесткий, термин: «десекуляризация». Смысл этих новых понятий пока остается не вполне ясным, поскольку разные авторы вкладывают в них разное содержание. Очевидно одно: новые слова, являющиеся производными от понятий «секулярное» и «секуляризация», призваны обозначить некое интуитивное опознавание каких-то еще мало понятных изменений, касающихся в равной мере и религии, и общества, описать происходящие на наших глазах религиозно-общественные процессы.
Предварительно постсекулярный мир можно определить как такой мир, в котором религии вновь выходят на арену мировой истории. Однако ещё только предстоит выяснить, что подразумевает этот «выход» и к чему он приведёт. Сегодня размышления на эту тему порождают больше вопросов, чем убедительных ответов, которые устроили бы всех участников дискуссии.
Постсекулярный мир?
Прежде всего, не совсем ясно, идет ли речь об изменениях в самом мире или всего лишь об изменениях в восприятии этого мира. Разве был мир в целом (не считая Запад) когда-либо секулярным? А если нет, то на каком основании в течение долгого времени многие считали абсолютно бесспорным тезис о том, что секуляризация является универсальной и неизбежной? Может быть, все дело в том, что в среде социальных ученых господствовала определенная историософская схема, позволяющая видеть мир секулярным вопреки реальным фактам? В таком случае нынешние разговоры о постсекулярном мире – это лишь результат осознания того, что прежняя схема является ложной и нужен новый взгляд на мир, остававшийся все время одним и тем же.
Короче говоря, необходим критерий, позволяющий отличать секулярное общество (мир) прошлого от постсекулярного общества (мира) настоящего или будущего.
Постсекулярный Запад?
Если мир в целом никогда не был секулярным, то как быть с тем, что на Западе (в том числе в России) секуляризация является свершившимся фактом? Ведь термины «постсекулярный» и «десекуляризация» используются сегодня и по отношению к обществам, которые еще недавно было принято называть «постхристианскими» или «пострелигиозными» (то есть по преимуществу секулярными). Можно ли действительно, вслед за светским философом и социологом Юргеном Хабермасом, говорить о постсекулярных обществах Запада, или же это преувеличение? Но если это преувеличение, тогда что же в этих обществах происходит на самом деле?
Другими словами, вопрос в том, остается ли «пострелигиозный» Запад секулярным или же и в этом регионе мира происходят процессы, заставляющие всерьез рассматривать перспективу если и не постсекулярного настоящего, то, по крайней мере, постсекулярного будущего. Тот же вопрос следует ставить и в отношении постатеистической России.
В конце концов, разве отказ некоторых западных ученых от историософской схемы, в свете которой весь мир казался секулярным, не является сам по себе свидетельством кардинальности происходящих на Западе процессов?
Что такое «светское»?
Выяснение возможных смыслов новых терминов, начинающихся с приставок «пост-» и «де-», заставляет искать ответа на вопрос, что такое само «секулярное» (или «светское»), которое, как предполагают, преодолевается в ситуации постсекулярного мира. Является ли светское всего лишь правовой, социологической и политической категорией, обозначающей формальное пространство, в котором для религии нет места? Или же это категория антропологическая (Талал Асад) и даже метафизико-теологическая (Джон Милбанк), обозначающая некое новое начало, привносимое в мир в процессе секуляризации? В первом случае постсекулярное будет означать лишь возвращение религии в публичное пространство, считающееся сегодня религиозно-нейтральным в силу того, что когда-то религия была из этого пространства вытеснена. Во втором случае мы столкнемся с гораздо более сложной ситуацией: де-секуляризация будет означать не просто возврат, а полное переформатирование общественного пространства религией до такой степени, что будет просто невозможно отделить одно (общественное пространство) от другого (религия)(об этом, кстати, говорил в своем интервью «РЖ» Тимоти Фицжеральд). Тогда следует говорить о начале противостояния между несовместимыми метафизиками, о столкновении мировоззрений и вер.
Что такое секуляризация?
От ответа на вопрос о природе «светского» как такового зависит и наше понимание секуляризации как культурно-исторического процесса. В чем суть секуляризации? Сводится ли она к снижение (или даже утрате) социальной значимости религии, к ее уходу из некогда занимаемых ею сфер (политика, экономика, образование, право и т.д.), которые эмансипируются от религии и становятся автономными? Или же секуляризация – это, прежде всего, привнесение нового содержательного, метафизического начала, так что все ее социальные проявления оказываются лишь вторичными следствиями этого основополагающего исторического изменения?
Одновременно возникают и другие вопросы: можно ли считать секуляризацию универсальным процессом или же это исключительно западный феномен, невозможный в иных культурных регионах мира? То есть возможна ли секуляризация незападных обществ, и если да, то в чем она проявляется и будет проявляться в будущем?
* * *
Все обозначенные выше вопросы являются чрезвычайно актуальными. Они непосредственно касаются более общего вопроса о месте и роли религии в современном мире вообще, а также в России и других постсоветских странах. На эти вопросы сегодня пытаются найти ответ, с одной стороны, светские философы, социологи, историки, а с другой – богословы и религиозные мыслители. И как нам кажется, ни один человек, интересующийся проблематикой «постсекулярного», не сможет их миновать.