Общество малограмотных магистров

От массовой безграмотности к всеобщей "учености"

Философ Константин Леонтьев - пугало прогрессивной общественности второй половины XIX века - прославился, в частности, что выступал против всеобщей грамотности. Это при том, что в его времена, т.е. во 2-й половине XIX века, остро стояла проблема обучения массы народа хотя бы элементарному чтению, письму и счету. Согласно первой всероссийской переписи населения 1897 года, свыше 60% взрослых людей не умели читать и писать, не знали цифр. В русском крестьянстве, составлявшем большинство населения России, а также среди женщин этот процент был еще значительнее.

Общество со времен реформ Александра II в 60-х гг. XIX в. все настойчивее требовало от государства введения хотя бы начального обязательного обучения. Промедление в осуществлении такого мероприятия общество было склонно объяснять злым умыслом самодержавия, стремящегося держать народ во тьме невежества. Приходится признать, что отдельные акции некоторых царских сановников могли быть истолкованными именно в таком духе.

Так, в 1887 году министр народного просвещения И.Д. Делянов издал распоряжение, вошедшее в историю как "циркуляр о кухаркиных детях". Он предписывал не принимать в гимназии "детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и т.п.". Исключение предоставлялось лишь тем из них, кто проявит "блестящие способности". Министр попал пальцем в небо. Обучение в гимназиях было платным, поэтому дети из малообеспеченных слоев населения, как правило, и не могли в них учиться. В то же время в гимназии на государственный счет ("казенный кошт") всегда принимался незначительный контингент учащихся благодаря "блестящим способностям", проявленным ими на экзаменах. Циркуляр Делянова ничего не изменил в практике образования, но навсегда представил внутреннюю политику Александра III в крайне невыгодном свете. Услужливый дурак оказался для власти хуже врага.

П.А. Столыпин, назначенный в 1906 году председателем Совета министров, придавал образованию очень большое значение в общей программе реформ, призванных за 20 лет изменить облик России. Уже после гибели Столыпина, в 1912 году Государственная Дума и Государственный Совет в итоге долгих дебатов приняли закон, по которому в России вводилось бесплатное начальное образование. При подготовке и принятии этого закона для многих стало ясно, что историческое промедление в данном вопросе было вызвано отнюдь не "злой волей" самодержавия, а нехваткой средств у государства.

Принятие закона дало свои плоды, отразившись, в первую очередь, на молодом поколении. Большинство призванных в русскую армию в годы Первой мировой войны были грамотными. Среди призванных в Красную армию до 1920 года грамотных было свыше 70 % - они получили образование, естественно, не в годы революции и гражданской войны, а раньше. Так что вошедший во все советские учебники тезис о том, что Советская власть ликвидировала неграмотность, был скорее пропагандистским приемом. До революции дети и подростки уже почти поголовно были охвачены начальным образованием. Среди взрослого же населения неграмотность при Советской власти была ликвидирована только в 1950-е гг.

Обученные грамоте в царских школах будущие солдаты стали в 1917 году ударной силой сначала Февральской, а потом и Октябрьской революции. Так ли уж неправ был Леонтьев со своей охранительной точки зрения?

В 1930-е годы Советское государство смогло позволить себе "роскошь" ввести обязательное семилетнее (неполное среднее) образование, хотя на практике эта норма сталинской конституции далеко не везде успела реализоваться до войны. В 1970-е годы была установлена обязательность полного среднего образования, закрепленная конституцией СССР 1977 года. Среди поколения, родившегося не ранее 60-х годов прошлого века, законченное среднее образование имеют почти 100 %. Задолго до "перестройки" Россия стала, по формальным признакам, страной с наивысшим в мире уровнем образования среди населения.

В настоящее время прослеживается явная тенденция к тому, что в ближайшие два десятилетия 100 % взрослого населения в возрасте до 45 лет будут иметь свидетельства о высшем образовании. И причина тут не только в активной торговле липовыми "корочками", открыто ведущейся в переходах московского метро под благодетельной опекой милиции. Такая торговля сможет покрыть лишь незначительную часть спроса и кроме того, рано или поздно, как следует надеяться, будет пресечена. Демократический принцип всеобщности и доступности образования, доведенный до логического конца, должен иметь своим результатом достижение формального равенства не только в праве желать, но и в возможности получать.

Но ведь не могут все быть одинаково умными! Для различия в образовательном уровне неизбежно придется вводить новые градации. Диплома о высшем образовании будет уже недостаточно для того, чтобы делать успешную карьеру. Понадобится ученая степень, ученое звание и т.д. И опять колесо закрутится до бесконечности. В своем логическом развитии демократический принцип образования ведет к тому, что все когда-нибудь должны стать академиками (хотя бы какой-нибудь Академии поломоечного искусства, которая наверняка будет к тому времени называться не иначе как Академия клининга). Осуществится ли антиутопия Гоголя, описанная им в образе полковника Кошкарева, мечтавшего о том времени, когда бы мужик, "идя за плугом, мог читать в то же время книгу о громовых отводах"?
Ремесленничество вместо образованности

Нынешняя тенденция к достижению всеобщего высшего образования в России происходит на фоне явного перекоса образовательной сферы в сторону прикладного ремесленничества. Чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в любой крупный книжный магазин. Там вы практически не найдете книг по точным и естественным наукам, зато в изобилии представлены стереотипные издания по менеджменту, маркетингу, бухучету и прочим экономическим дисциплинам, а также по различным отделам права. В данном случае действительно спрос определяет предложение, и растущая потребность в специалистах торгово-финансовой сферы и юристах напрямую отражает как направленность современного образования, так и кризис фундаментальных дисциплин.

Торговля фиктивными дипломами процветает еще и потому, что разница между получившим формальное высшее образование и не получившим такового во многом стерлась. Поэтому нельзя согласиться с утверждением, будто в черном рынке липовых аттестатов нет ничего социально опасного и жизнь всех расставит по своим местам. Расставить-то расставит, вот только как? Не секрет, что очень много выпускников неэкономических вузов работают не совсем или совсем не по специальности. С другой стороны, еще во время учебы большинство студентов начинают работу и деловую карьеру, что не позволяет им получать образование в должном объеме. Все это ведет (уже привело!) как к снижению образовательного уровня у выпускников вузов, так и к подрыву престижа реального высшего образования и статуса работников этой сферы. В высшей школе господствует формальный принцип всеобщности, когда, как говорят студенты, "чтобы вылететь из государственного вуза, надо иметь крылья".

Мода на размножение прикладных экономических дисциплин и специализаций, как представляется, искажает суть высшего образования. Университет - на то и университет, что дает универсальные знания. В связи с этим уместно вспомнить кое-что из истории развития системы образования в России.

Когда во 2-й половине XIX столетия резко возросла потребность общества в инженерах, было сочтено разумным разделить как высшее, так и среднее образование на две параллельные линии. Были созданы новые средние учебные заведения - реальные училища, выпускники которых получали преимущественное право на поступление в технические (технологические и т.п.) институты (высшие училища) - новый тип вузов. Существенно различался характер образования. В реальных училищах упор делался на естественные и точные науки, тогда как в гимназиях - по-прежнему на гуманитарные науки и в основном на "мертвые" языки.

Установившаяся в ходе образовательной реформы 60-х годов XIX века система вызывала много нареканий, особенно в плане якобы "непрактичного" образования, даваемого гимназиями. Однако выпускники гимназий, имевшие преимущественное право поступления в университеты, далеко не всегда пользовались им, а выбирали в дальнейшем техническую специализацию. При этом, как правило, сказывались все преимущества полученного ими классического образования, дававшего более глубокие и универсальные знания и приучавшего к большей логике и дисциплине ума, чем это было возможно в системе реального образования. Университеты и гимназии по праву сохраняли более высокий социальный статус, чем институты и реальные школы. Эта иерархия отнюдь не препятствовала тому, что, как писал позднее выдающийся русский инженер и историк русской науки С.П. Тимошенко, работавший после революции в США, "разница в научной подготовке русских и американских инженеров была в то время [т.е. в начале ХХ века - Я.Б.] ошеломляющей" - естественно, в нашу пользу.

Нынешнее экстенсивное производство "беловоротничкового" персонала настоятельно указывает на необходимость отделения этого процесса от системы высшего образования, если мы хотим сохранить уровень и универсальность последнего. Специализированные училища по подготовке практиков-прикладников в различных отраслях экономики должны не зависеть от государства, а работать на рыночный спрос, главным же образом - по заказу фирм и организаций. Обучение в таких училищах должно быть либо платным либо, что лучше, напрямую оплачиваться теми коммерческими организациями и экономическими ведомствами, которые конкретно заинтересованы в формировании соответствующих кадров.

При этом государство сможет сосредоточить финансовые вложения в высшее образование на вузах, дающих универсальную подготовку. Вузов, как таковых, станет меньше, что позволит как сберечь государственные средства, так и поднять благосостояние данной бюджетной отрасли, что не сможет не отразиться и на качестве ее работы. Вузы смогут действительно отвечать своему названию как по уровню предоставляемых образовательных услуг, так и по социальному статусу работающих в них. В то же время действующие на коммерческой основе экономические училища также будут в состоянии обеспечить своим сотрудникам не менее высокий уровень доходов.
Лучше - меньше, да лучше

До не столь еще давнего времени образовательное ведомство называлось "министерством просвещения". Советское учреждение унаследовало наименование от царского министерства "народного просвещения". В нашу эпоху это министерство всяческого "образования". Семантика слова "просвещение" выражает именно качественное развитие, "образование" же означает не более, чем наращивание количественного потенциала. За сменой термина крылся коренной смысловой переворот.

Парадоксальным образом рост количества "образованцев" в России и других цивилизованных странах на протяжении последних столетий не ведет к качественному расцвету культуры. Наоборот, можно констатировать как очевидный факт качественное снижение уровня и напряженности духовного и интеллектуального творчества во всех отраслях. Всеобщая грамотность не уменьшила числа преступлений, точно так же как развитие техники не очистило воздух и воду, а новые лекарства не сделали нас здоровее. Сословная градация культурных стереотипов уступила место господству обывательских вкусов, иначе называемых стандартами потребления и жизненного благополучия.

Понятие "высшее образование" по самому смыслу своему указывает на то, что оно не может быть достоянием всех. Количественный рост числа образованных влечет качественное снижение образовательного уровня. В ряде западных стран неоднократно проводились исследования действительной грамотности граждан. Получалось, что только незначительное меньшинство из числа закончивших среднюю школу способны с пониманием прочесть какое-нибудь общеизвестное художественное произведение или хотя бы популярную статью в периодическом издании. Выходит, что подавляющему большинству современных людей грамотность нужна только для того, чтобы читать телепрограмму да надписи на упаковке товаров? Стоит ли ради этого учить человека 10, а то и 12 лет?

Доступность образования не означает того, что все обязательно должны получать аттестат об окончании школы! Неспособного и ленивого невозможно подтянуть до уровня умного и работящего. "Обязаловка" в обучении неизбежно имеет своей оборотной стороной снижение образовательной планки. Среднее образование столетней давности давало более глубокие знания, чем высшая школа нашей эпохи, хотя, конечно, уступало ей в специализированных познаниях. К примеру, учебник Ивана Ильина по теории государства и права для гимназий, выпущенный в 1915 году, сегодня воспринимается как философский трактат. Он слишком сложен в качестве учебного пособия даже для юрфаков нашего времени.

В то же время самый порочный путь развития системы образования, уводящий совершенно в сторону от обеспечения требований качественности, из предлагаемых сегодня - это отмена бесплатного образования. Платное обучение было естественно в ту эпоху, когда материально обеспеченные группы населения были, одновременно, и наиболее культурными. Теперь же введение обязательной платы за обучение при одновременной отмене его всеобщности приведет к дальнейшему снижению уровня образования. Современная ситуация с платным сектором распространится тогда на всю образовательную отрасль.

Существующая же система платного образования обладает целым рядом всем известных недостатков. Главный из них - заинтересованность вуза в сохранении и увеличении числа платежеспособных студентов. При этом вуз обычно не несет никакой ответственности за качество подготовки выпускника. Вузы должны работать в таких условиях финансирования, чтобы реально обеспечивать уровень образования, а не количество дипломированных "специалистов". То же относится, впрочем, и ко всем учебным заведениям, включая даже обычные школы.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67