На пятой точке вниз по мокрой глине

Новогоднее интервью "Русскому Журналу"

Алексей Чадаев. Многие - и Вы в том числе - уже сказали, что 2005-й год был для России годом успешным. Но зачастую и успех оказывается испытанием. Сегодня уже видно, что некоторые свалившиеся на нас успехи мы попросту не в состоянии переварить. Вот и Илларионов ушёл, измученный привычкой повторять о вреде успехов. И если б только он! Те же провалы постсоветских революций можно рассматривать как успех России - но они же стали диктовать нам необходимость вырабатывать методы контригры, стратегию и язык реванша. А сегодня очень ясно видно, насколько мы к этому не готовы и насколько мы этого не умеем.

Глеб Павловский. То, что это был благополучный год - уже не мой тезис, а общий глас. В том числе и для отмечающих это с отвращением. Так и пишут - это отвратительно благополучный год, за благополучие гражданами заплачена непомерная цена, и они теперь вообще не граждане. Почитайте Храмчихина - Россия населена "индивидуумами", этакие гадкие твари, вроде кафкианского таракана Замзы. И это пишет честный человек, не Белковский. Но и я, вглядываясь в тёмное русское будущее, не смею обещать, что никто не проснется тараканом. Цена, как многажды случалось в русской истории, грозит оказаться чрезмерной. Только год-то вправду неплох. В России живя, зачем годами швыряться, у нас их что, много хороших? За весь ХХ век и десятка не наберете: 1902, 1913, 1926, 1940, 1946, 1956, 1965, 1975, 1988 :. Всё.

Кстати, остановка - это, в конце концов, тема узкая, тусовочная. У нее точно меньшая целевая аудитория, чем у нагло-бездарного Мастера&Маргариты. Революции остановлены недавно, и ещё неясно, остановились ли: "Еще слава ли Богу?", как шепнул Гриневицкий Александру, роняя бомбу на парапет.

Реальностью же является несведенность баланса между нормальностью 2005-го и вероятными его следствиями. Здесь даже великий Кудрин, мастер баланса, отбросит резец: не могу! Баланс невозможен. Вот где нормальность не ночевала. Возьмите хоть простой эмоциональный голод. Нормальность, в конце концов, предполагает право поесть, когда приспичит, эмоционального мяса - коли в обществе не хватает эмоций, идёшь с друзьями на дискотеку или в киношку смотреть "Кинг-Конга". Только хватает ли "Кинг-Конга" России? Не факт. Даже в суповом наборе - "Маргарита, Мастер, Кинг-Конг...". А европейцам - да, хватает. С прибавлением рождественского шоппинга и эмоциональной встряски от снегопада. У нас же может не хватить. Средств выражения, языка не хватает уже сейчас - это очень выпукло, визуально заметно на совершенно нормальном, рутинном конфликте с Украиной, который, однако, считывается сторонами как совершенно эсхатологический. Причём обеими сторонами.

А.Ч.И это при том, что за последние 30 лет, начиная с самого строительства этого газопровода, подобных экономических конфликтов между странами было невероятное количество.

Г.П. Да, даже бывали случаи мобилизации вооружённых сил, как в "тресковой войне" между Норвегией и Исландией. Ментальной катастрофой для Украины (здесь бы я даже сказал "в" Украине, поскольку это внутренняя катастрофа) оказался совсем не факт полемики. И не неудачные её формы со стороны некоторых газпромовцев - они-то как раз упрощают ситуацию для украинцев. К полемике-то они готовы, там саму политику всегда рассматривали как безнаказанную полемику. Но ведь украинцы - уже год, уходя виртуально, в своём воображении, "в Европу", будучи уже полностью "там" (только один Брюссель, по недомыслию, ещё не записал их в европейцы), вдруг выясняют страшное: что всё это время была внутренняя уверенность (которую нельзя даже сформулировать, ведь та постыдна), что российская сторона всё время будет - пускай по-братски, с полемическми наскоками - страховать тылы. И после, когда - ты уже будешь в Евросоюзе (в собственном воображении), Россия всё ещё будет страховать, ругаться и страховать, плеваться и страховать.

И ведь это же представление действительно есть в России! Миллионы людей готовы выплачивать Украине миллиарды евро во сне, только за право не просыпаться, и не просыпаясь, продолжать её презирать! Им кажется оскорбительным этот торг газпромовский, где задеваются остатки фантомного советского единства. Которое предано, отменено, обесчещено - а вдруг выясняется, что не погибло! "Не згинело". И мы готовы закидать Украину если не шапками, то долларами. Нет силы, нет чести и воли воспринимать будущее как свое, и идти в это будущее - сквозь грязь, гарь, смрад и газ момента! Так нет же, проще встать друг против друга и в национальном стиле - подбоченившись, по-бабьи, в русско-украинском национальном стиле "письма запорожцев султану" материть друг друга в три этажа. Как Кучма в записях Мельниченки. Вот где все нормально! Полная идентичность и взаимопонимание, никакого перевода не требующие.

А ведь тем временем мы этой газпромовской историей буквально вступили, задом въехали в будущее необходимой, но отсутствующей политики. Мы в удивительном мире, которого так долго боялись и зазывали в политику понарошку - "идти общим путем цивилизованных наций".

А.Ч.И заодно - въехали в самом деле в Европу, держась друг за друга, как и было обещано.

Г.П. Да. И еще обнаружим в этой самой Европе массу хорошо нам знакомого дэзовского хамства, и тому подобных общеевропейских ценностей. А с другой - обнаруживая себя европейцами пренеприятнейшим образом - как и украинцы уже, между прочим. И как только сменится Буш, американцы тут же дадут и нам почувствовать себя европейцами, и понять, что они о нас думают как о европейцах.

Здесь я бы хотел зафиксировать эту точку неясности и, одновременно, чреватости чем-то новым. Здесь важно не то, что мы получили передышку. Довольно редко в нашей русской истории бывало, чтобы передышка использовалась правильно. Будет ли использована правильно эта - не знаю. Однако надеюсь, въезжая задницей прямо в грязь и горе этой неведомой будущности, успеть бы сгруппироваться. Сгруппироваться в отношении языка, идей, инструментов:И просто зацепок.

Нет, Россия ни в коем случае не заинтересована торопить мировые процессы. Нам страшно нужна передышка. Вот бы еще один-два года. Ускорять нам одно - процесс нашей подготовки, по возможности замораживая все другие идущие помимо нас процессы - в первую очередь, процесс разогрева среды. Глобальная сковорода слишком быстро разогревается.

А.Ч. Можно ли считать, что 2005 год был годом восстановления системы политических координат, утерянной после выборов в Госдуму в 2003 году?

Г.П. Господи, да неужто отсутствие правых партий в Думе - это обвал координат? Вообще, часть прошедшего может быть совпадением. Ряд совпадений создал ощущение чуждой, враждебной, недружественной среды. история Ходорковского совпала с выборами, с прохождением "Родины" и непрохождением "Яблока"-СПС; украинская катастрофа совпала с рождественской монетизацией. А надо всем прочим царил Беслан с его всесожжением, эта гарь показалась разрешением на всё. Такого разрешения ждали, и даже обрадовались, когда оно наконец-то наступило.

Многое вообще у нас стилизация. Роль стилизации в реформ-политике вообще велика - реформа по-русски и есть прежде всего мода, стиль, "эстетизьм". А стилизации нужны образцы. Стилист окрысивается, если у него отнять образцовость. Именно к тем прошлым выборам путинский образец вдруг стал неясен, тёмен. Прежде в Путине интеллигенция видела счастливчика-раздолбая, вроде самих себя. И удобство передышки "от Примакова-Лужкова", но надолго этого не хватило, а "передышка" не захотела никуда уходить. Еще некоторое время сохранялась неясность, кто из реформ-демократов будет востребован, а кто нет. Здоровый драйв - черт с ним с Путиным, а вдруг - меня..?! Но после выборов вдруг стало ясно: всю среду, всех вместе с партиями послали к тетке, в глушь, в Саратов. Путин впервые стал чужой. Навеки чужой. И вдруг подсказка, ага: "они" там играют в Сталина, ну а мы здесь будем играть в диссидентов (разумеется, и те и другие при этом играют по киномоделям, не зная ни реального Сталина, ни реальных диссидентов).

Так значит, вот он, вражина Путин!... и пошли уже другие развилки. Конечно, с врагом надо вести себя по-умному, ведь он, подлец, сильный. Тут или затаись, или иди к нему на службу, постылому, да скрежещи зубами в углу. Общее для всех вариантов в том, что они позволяют считать себя умнее власти. Явные признаки некомпетентности оборачиваются лицензией высоких свойств: и невостребованность, и невежество, и молодость - в которой собраны все радости некомпетентности.

Какова представительность этого феномена и куда с ним можно податься? Бывают конфликты очень плоские, но яростные, где страсть заменяет содержание, создает его, втягивая людей в конфликт. Здесь же, за редким исключением, я не вижу страстности конфликта, никто еще не решился ничем пожертвовать. А в политике надо жертвовать.

А.Ч. Вы хотите сказать, что то, что у нас происходит в этой сфере, - это искусство, люди занимаются чистым искусством?

Г.П. Да, "эстетизьм". И чтобы продавать лабуду по цене искусства, продавать безопасно и выгодно, как драгоценность. Особенность стилизации в том, что она интересна ровно в тот момент, в том месте и на протяжении того короткого времени, пока ты прикалываешься насчет сходства чего-то с чем-то. Но приколами нельзя жить. Длящийся прикол вызывает рвоту: когда реальной страсти давно нет, но ты должен все время смотреть и смотреть на эту мастер&маргариту. Тут окопался Стас Белковский, и в белковское скользящий Лимонов.

А.Ч. Я как раз и вижу угрозу в том, что в отсутствие реальных страстей и ставок всё киснет. Чем больше оно киснет, тем больше этого момента стилизации, театрализованных акций разного рода, симуляционной лексики.

Г.П. Не скиснет. Не успеет скиснуть, крынку вылакают, опрокинут или скрадут. Ясно, что наезд близко. Но что за наезд, откуда - непонятно. Нынешнее ожидание бурь и катастроф в среде жующих игровое. Когда ждут катастрофы, к ней готовятся общественно, политически, хотя бы шкурно. А когда ее ждут, но не готовятся, это означает, что ждут не катастрофу, а лишь поглазеть на нее и может быть еще заснять на видео для знакомых. Как рождественское цунами в Таиланде снимали с высоких этажей - эй, погляди, погляди, во-он того как шандарахнуло и понесло! Что же это за катастрофа, которая вас самих не коснется? Чья она? И тут толпами набегают московские регулировщики по цунами - эй, цунами, тебе не туда, тебе сюда - на Кремль! А у самих морды в икре. Всё это я видел и в 89-м, и в 99-м, когда впервые блядство удалось предотвратить.

А.Ч. У всех, включая борцов с режимом, есть масса оснований почивать на лаврах, у всех все хорошо. Непонятно, откуда черпать мотивацию: то ли специально себе резать что-нибудь, а потом страдать от этой боли и транслировать это страдание другим, то ли предлагать снизить в три раза цену на нефть: Откуда берется дискомфорт?

Г.П. Может быть, дело в том, что возникло очень глубокое рассогласование, даже несколько рассогласований между группами в стране. Ни до кого нельзя докричаться, коммуникация исчезла. Никакая презентация своих ощущений не цепляет других. Чувство катастрофы связано с разрывом общения, а не с объективными данными.

А.Ч. Но ситуация обрыва связи обычно предшествует большой проблеме.

Г.П. Она сама по себе проблема. Конечно, не разговаривая - жить нельзя. Где у нас остались зоны разговора, живой речи, которая не относилась бы каждая к своему кружку? И сохраняется ли у самого Путина его былая способность - пробивать переборки, выходить на связь и прошивать наши среды связью? Путин у нас связник ещё, или нет? Едва ли это поймешь по его рейтингу. Все заговаривают друг друга и ждут, когда и чем все кончится.

А.Ч. Да, количественный индикатор уже не работает. Важной ситуацией может оказаться расклад в группе из десяти человек. Рейтинг государя императора Александра Павловича вряд ли существенно колебался в последние годы его жизни, но какие-то группы аутистов уже готовили выход на Сенатскую площадь.

Г.П. С Александром Павловичем чуть-чуть другая ситуация. Там политический рейтинг мерился внутри элит, и исключительно ими самими. Собственно говоря, другим рейтингом Александр Павлович и не интересовался, и не должен был интересоваться.

А.Ч. Но ведь сейчас похожая ситуация, только строго наоборот: власть - это власть большинства. Власть интересует исключительно ситуация на уровне больших чисел. Власть правит страной и коммуницирует с ней непосредственно, вообще безо всяких "элит". Есть узкая элитная группа, которая обслуживает эту коммуникацию, но и она находится в подчинённом положении. Вся же остальная "элита" стоит за углом и скрежещет зубами. Ей предлагают присоединиться к этому огромному большинству, раствориться в нем, она с этим не согласна и точит ножи.

Г.П. А большинство еще есть, или его нет? Большинство все-таки должно определиться по отношению к чему-то. Большинство не может формироваться раз в четыре года. Большинство должно подтверждаться. Это реальный вопрос: если это большинство есть, по отношению к чему оно определяется? Допустим, идет рост поддержки "Единой России" (она сейчас не большинство, но цифры подходят к 40%) Эти люди определяются по отношению к Путину или нет? Я думаю, что нет. Цифры "Единой России" - это не результат самоопределения по отношению к Путину лично. Это согласие на присоединение к строю вещей, как таковому.

А.Ч. А значит - и к имеющимся институтам, которые его обслуживают?

Г.П. Даже не уверен, что к институтам. Вы начните расспрашивать людей об институтах, и тут же получите раскол, с массой негативного. Что вы думаете про Думу? - дерьмовая Дума. Как вы оцениваете исполнительную власть? Дерьмовая власть... Ну, а в целом? - А в целом - одобряем! Это интересный момент. Безусловно, какая-то часть поддержки связана с тем, что альтернативы не видят. Можно сказать, что вы привязаны к такому-то персонажу просто потому, что нет другого, к которому вы бы привязались еще больше. На самом же деле, это ничего не объясняет. Раз другие неспособны ни привязать, ни даже заинтересовать собой, то, значит, их просто нет.

Тем не менее, формируется согласие на статус-кво, и согласие обращено именно к Путину.

А.Ч. Но это очень холодная коммуникация.

Г.П. Да, холодная, ну и что? И я не думаю, что она выдержит нагревание. Люди же не ходят по улицам и не говорят, как им все не нравится. Вот когда начнут говорить, обсуждать с друзьями - это уже будет опасная ситуация, чреватая революцией. Опасно наличие какой-то запретной темы, которая становится предметом коммуникации. Но такой темы нет. А то, что существует, обладает какой-то большой ценностью.

Определить эту ценность невозможно, потому что ее нельзя померить. Проверить, попробовав обходиться без нее, никто не хочет. При возникновении даже призрака угрозы, возможности исчезновения режима, обыватель говорит: нет, не хочу пробовать перемен, а вот хочу, чтобы игра шла по-честному. Правда, игра идет не по-честному, но пробовать изменить ситуацию я не хочу. Можно сказать, что это невроз, а можно сказать, что это хорошо скомпенсированная адаптивность. Мудрость здравого смысла: "я еще помню 91-й год, и помню, что вместе с гадким начальством уходят газ, зарплата и сбережения": Скепсис в отношении системы распространяется и на ее способность меняться к лучшему. А раз она при изменениях, меняется к худшему - даже провозглашая обновление, и особенно, когда провозглашено обновление, тут-то держись за карман! "Ведь я же знаю, что она норовит утащить за собой все, что можно". Пока в системе нет качества, которое позволяло бы осуществлять перевороты без членовредительства и разгрома подъездов, никто не будет торопиться.

Такая позиция по-своему рациональна. Эта емкая позиция, открытая для очень разных групп. В нее открыты входы из очень разных секторов, в том числе из секторов ценностно-мыслящих (вообще-то я за правду, "но правды нет и выше"). Она является базовой почвой странного консенсуса, где есть минимальный уровень жизнеобеспечивающего роста, практически неощутимый, но смягчающий страх падения мордой в грязь. Страх падения есть, но он не ежедневный и не столь унизительный, как в 1994-м. Это и есть холодная коммуникация. Она останется холодна, пока не перешла в экспансию.

Это не значит, что никто ничего не хочет, и не значит, что все согласны. Все согласны с этой системой, что называется, "при прочих равных". Пока кто-нибудь во власти не сбрендил.

А.Ч. Власть периодически пытаются уличить в этом или спровоцировать.

Г.П. Да, спровоцировать. Идея вернуть власть к кормежке человечиной нарастает во всех оппозициях. Лимонов вот, регулярно пытается подкармливать власть мясом однопартийцев, кинет кусочек, и ждет, смотрит, не сменится ли режим? Режим питания власти, с вегетарианского на кровяной. Мечтает разбудить зверя, чтобы открыть на зверя охоту.

А.Ч. А что, собственно, сделало власть вегетарианской?

Г.П.Давно забытая история. Это послесталинская советская реморализация, спонтанная, внутри самой власти. Началась еще Берией, и от Берии до Горбачева. Так или иначе, Кремль остается неуверенным вегетарианцем уже лет с пятьдесят. Но интересно, что практически все исследования по "Единой России" показывают, что та находится вне зоны реально авторитарных тенденций. Таковые есть, но не составляют большого процента. На сайтах вроде АПН больше мечтательных душегубов, чем в Кремле.

А.Ч. У меня есть чувство, что существует застывшая система, вербальная, легитимная, понятная, описанная, конституированная, а под ней, как под крышкой котла, радикально варится и меняется нечто. Система закрывает это варево как крышка котла или саркофага над чернобыльским реактором. Но она не может ничего с ним делать, и даже не понимает, что за реакция там происходит.

Г.П. Проблема незнания и невежества из области нравов, какой она была между 1985 и 2005, стала криминальной по своим масштабам и угрозам. Россия, то есть эксперимент гигантских масштабов, давно вышедший за все берега и пределы, за рамки всех дискурсов, всех заявленных публично планов и идеологий, разворачивается, мы маршируем во тьму и - вперед! Да здравствует безумная Грета! Здесь есть место законному ужасу. Неизвестный мир опасен в принципе, конституитивно, в этом его суть. Даже режимы 40-х годов строили ядерный мир осторожно, ощупью, проверяя расчеты, без экспериментов наугад, которые вполне могли бы себе позволить. Они выверяли стратегию, изучали теорию ядра. По сравнению с Москвой и Вашингтоном 2005-го, Политбюро и Белый дом 1955 го кажутся университетскими клубами. Угроза миру, России не со стороны крамольников с оранжевыми топорами, а со стороны культуры неведения, уплотняющегося бельма. Телебельма. Уже не дефицит инфраструктуры знания, а могучие производства ненужности знания и рынки обмена неведением, конвертации мифов в мифы же.

А.Ч. Рынок глупости...

Г.П. В каком-то смысле это рынок, если взять классическую метафору либертарианцев: рынок - "то, чем занимаются люди, если им перестают мешать". Никто больше никому не мешает не знать. Кроме Ходорковского, за невежество никого не наказывают. В России отсутствует в принципе идея различения мифа и знания. Продавец мифов на Западе хотя бы кричит: идите ко мне, это у меня тайные знания! Чтобы сбыть свою ахинею. А в Москве, чтобы сбыть ахинею, надо скрыть любой намек на знание. Здесь кричат: иди ко мне, у меня прикольно!

А.Ч. Это такие правила, что вопрос не в том, так оно всё на самом деле или не так, а в том, "жжот" автор или "не жжот".

Г.П. Иногда так жжот! Помните историю с плановой проверкой в Чернобыле, когда проверяющая смена решила поменять обычный порядок действий? Почему-то решили попробовать сделать по-новому. Новаторы хреновы. Зачем и для чего, диспетчер уже не расскажет, даже если подвергнуть его пепел радиоуглеродному анализу.

Мы в движении, где не знаешь, где предел. Может быть, ты уже давно за него вышел и прёшь, нарушая все нормы сопротивления материалов, всего на свете. И это особенно важно в тех местах, где возникают механизмы, производящие нечто новое, будь то энергетическая власть, большая энергетическая политика (она требует в принципе другого, большей жесткости и меньшей политизированности) или другие вещи.

А.Ч. Но как же произошла перверсия? Уйдем немного в сторону, ведь это действительно важная тема. Нас 15 лет кормили понятием "сырьевой придаток", а сейчас ситуация перевернулась так, что непонятно, что к чему придаток вообще. Не Шредер назначает Путина главой совета акционеров газотранспортного консорциума или завода. Оказывается, что придаток-то совсем с другой стороны.

Г.П. Вообще-то говоря, это следствие той техноплатформы, на которой живет и работает нынешняя цивилизация. Эта цивилизация, конечно, не является результатом какой-либо осознанной деятельности, тем более нас с вами, но ее следствие в том, что вы - придаток.

Мы в кубрике, но сам кубрик оказался на капитанском мостике. Возникает вопрос: чем вы рулите? что вы вертите? на что вы нажимаете? Может быть, вы не на то жмете? Например, что будет с обществом, которое приучается к стандарту полузажиточности?

А.Ч. Оно становится тем самым рантье из басен про природную ренту. Решается проблема ограничения всевластия группы, сидящей на трубе, но возникает совершенно другая проблема - нация как коллективный рантье.

Г.П. Да, это сторона суверенитета мировой нации: что она делает, кого она выделяет в сидящие на трубе, уже не является ее внутренним делом. Важно то, способны ли сидящие контролировать трубу и понимать, на чем они уселись. Таких вещей очень много. При этом я бы не сказал, что есть культ знаний: откуда труба выходит и куда она идет. Наверное, должны быть факультеты изучения культур и языков мест, откуда трубы выходят, обычаев тех земель, через которые они проходят, и культур и языков тех мест, куда ваши трубы впадают. Это нормально во всем мире, кроме России.

Здесь мы попадаем на какую-то то ли язву, то ли травму, связанную с позднесоветским коммунизмом невежд, с табуированием аналитического отношения к миру как якобы "очевидно глупого", и заведшего в ложную сферу, и с тогдашними пламенными, пафосными глупостями поумневшего с тех пор Гаврилы Попова. Которые превратились в привычку отвечать на пафос пафосом. Нет идеи, что знание бьет пафос. А ведь эта культура была даже в Советском Союзе! Она была даже при сталинизме, где всегда шла борьба "против трескучей фразы", и Сталин ее поощрял. В системе был заложен целый ряд культурных запретов (хотя они и постоянно нарушались) на невежественную демагогию. Сейчас этого нет. На съезде в Красноярске неслось столько трескучих фраз, что Сталин такой съезд целиком бы расстрелял. Что бы мы ни строили, мы не строим общество, основанное на знаниях. Но надо понять, что мы строим мировую власть, и мир придет посмотреть, что мы за власть здесь собираем. Однажды мир явится к нам домой.

А.Ч. Хотя с утра до вечера звучат заклинания про экономику знаний...

Г.П. А самой ее нет, нет в принципе. У этого очень много проявлений и выражений. С одной стороны, на трубе сидят люди, которым - взгляните на их честные лица! - ты не доверил бы и ножничек для маникюра. С другой стороны, в магазинах на полке "История" стоит в лучшем случае Радзинский с Фоменкой, а на полке "Философия" стоит Рерих и Блаватская, с какой нибудь каббалой и диагностикой кармы. Подпертые Колесниковым, Калашниковым и Юрием Петуховым со стороны политики. Вперёд, кривые ноги! Это движение впотьмах и в будущую тьму. Да помилуй нас Бог, чтобы и тьма Его оказалась милосердной!

Есть глупость, будто знание является коммуникацией. Детский мат! Да, знание - это коммуникация, устойчивая и надежная коммуникация - с неизвестным! Если с неизвестным не коммуницируешь, оно невесть что из тебя сочинит. Вот фронтир, где люди ведут приграничную торговлю с их тёмным будущим.

Особенность истинного знания в том, что оно никогда не сообщает того, что ты якобы "знаешь", и что, как заявляет Виталий Лейбин, является "еще одним, очередным..." чем-то. Когда твои прогнозы сбываются (что за чушь!), когда башка сообщает тебе то, чего ты ждешь, а в особенности то, чего хочется, это всегда наваждение, а не знание. В России речь идет о потере коммуникации при большом количестве самовыражения всякого рода и которым все забито, все поры, все каналы, в том числе и каналы коммуникации. Тот же Лейбин правильно поименовал все это "разговорами вроде сплетен".

Мы создали такой интересный режим, режим неведения, мы разрешили его себе, и живем в нем, скоро уже почти двадцать лет. И еще не сняли вопрос: а не является ли принципиальным именно это свойство режима общественного невежества? Комфортабельного для некоторых невежества. А не то, которое описано в Конституции. Или то, что якобы "все воруют". Может быть, для нас значительно проще двигаться так, чтобы не знать вообще, куда мы идем? Но при этом все равно нарастает же неудовлетворяемый запрос на вменяемого субъекта. Этот запрос может привести к реально катастрофическим последствиям. Либо он призовет вменяемых и те найдутся. Тогда многие наветы, сплетни, вечные русские проблемы истают, яко воск от лица огня.

Я думаю, есть натиск реального на всю российскую машинерию передышки. Он реально опасен, но он должен нас взбодрить. Только неузнаваемость этого натиска, то, что мировая волна не говорит на языке, который мы понимаем, порождает в нас чувство катастрофы. В следующем году попробуем стать на волну.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67