Лояльность к программе

От редакции. В среду, 11 мая, в Русском Институте состоялся круглый стол, посвященный спору о "новом лоялизме". Участники спорили о вопросах, реален ли кризис старого лоялизма и возможно ли появление "лоялизма нового"? Каким он будет? Кто станет основными фигурами "нового лоялизма"? Сохранится ли "Единая Россия" после 2011 года? Будут ли избиратели в декабре 2011 года голосовать за "ЕР" или "Народный фронт" ("НФ")? Является ли проект "НФ" – 2011 логическим продолжением проекта "ЕР" – 2003? Может ли "НФ" стать "правящей коалицией"? Русский журнал публикует выступление политолога Павла Святенкова.

* * *

Понятие лоялизма является одним из самых непроясненных в отечественном политическом дискурсе. Сложность прояснения этого понятия заключается в том, что оно разъясняется через отношение к чему-либо. Лоялизм – это либо лоялизм институтам, либо лоялизм по отношению к личности. То есть, либо мы живем в Америке, мы – республиканцы, мы, соответственно, лояльны нашей Конституции, но не лояльны, допустим, Обаме. Либо мы находимся в ситуации, допустим, какого-нибудь харизматического режима, в рамках которого мы лояльны конкретно к Наполеону Бонапарту, то есть, конкретной политической фигуре. Поэтому очень сложно судить существовал ли в России лоялизм как таковой, допустим, в течение всего путинского срока.

Более того, в России в последнее время лоялизм возможен только в силу представления о том, движется ли страна в правильном направлении или в неправильном. То есть, получается, что люди лояльны, скорее, не к институциям, которые либо слабы, либо их просто нет, и не личностям, а к некой программе движения. Опасность подобной ситуации заключается в том, что пока массам кажется, что движение идет в правильном направлении, люди остаются лояльным, но когда выясняется обратное, то лояльность угасает и угасает очень быстро. В 2000-е годы лоялизм, если можно так сказать, путинских времен был связан с представлением о том, что Путин ведет страну в правильном направлении, в смысле, вытягивает ее из 1990-х годов. Но когда после 2007 года выяснилось, что коррупция нарастает, появляются все новые проблемы с политической системой, наметились проблемы с коммуникацией между властью и обществом, и при этом власть демонстративно ничего не делает, то лоялизм очень быстро выветрился.

Так, можно было быть очень лояльным человеком по отношению, например, к бывшему мэру Москвы, Юрию Михайловичу Лужкову, но лето прошлого года прекрасно выветрило любой лоялизм. У любого, кто находился в московском чаду и знал, что Юрий Михайлович географически находился в Австрии и, надо полагать, дышал хорошим воздухом, никакой лояльности остаться было не должно. Ведь в этот момент стало ясно, что город движется в неправильном направлении, что нет никаких служб, которые могут спасти тебя в период жуткого смога. В центрах социального обслуживания не было ни декларированных кондиционеров, ни декларированного чая для пенсионеров.

В этой связи любопытной темой представляется соотношение «Общероссийского народного фронта» и «Единой России». К сожалению, «Единая Россия» никаким отдельным политическим субъектом никогда не была. Какие-то попытки отдельных идеологов сделать эту партию субъектом были обречены на некий провал. Поэтому трудно воспринимать ее как что-то живое. Ожить данная структура может только в том случае, если неожиданно вернутся демократические выборы, в результате которых страна пройдет через кризис и возникнет настроение ностальгии по путинской эпохе и великой партии этой эпохи. Тогда «Единая Россия» может воспрять из пепла.

Что же касается «ОНФ», то здесь главная проблема в следующем. Сам методу правления с помощью народных фронтов характерен для периода начала диктатуры, когда личность лидера должна породить совокупность институтов, в отношении которых уже и выстраивается система лояльности со стороны населения. В России же предполагается, что народный фронт выступит средством концентрации всей власти во Владимире Путине. То есть, Путин хочет сосредоточить всю власть, но намерен ли он ее инвестировать в народное доверие, в какие-то институциональные формы, загнать ее в институциональные рамки? Свидетельств этому нет. Иными словами проблема Путина состоит в том, что он берет энергетику власти, но ни на что ее не тратит. Так один из героев, наверное, самого великого писателя нулевых годов Сергея Лукьяненко, концентрирует в себе магическую энергию и в итоге становится перед выбором: либо великое добро – все счастливы абсолютно, либо великое зло – утвердить ад на земле. Но он инвестирует всю эту энергию в себя лично. В итоге вспышка и энергия исчезает. Именно этой технологией и пользуется Путин, пытаясь уйти от решения, от «за» или «против», от установления чего бы то ни было.

Ведь все боятся фашизма, корпоративного государства, но оно не возникает. Все боятся нестабильности, связанной с демократизацией, но и она не возникает. А возникает ситуация некой, грубо говоря, каддафизации, когда лидер неформально управляет всем, но формально не занимает никакого государственного поста. Как следствие, такого лидера невозможно свергнуть. Однако тем самым подрываются основы всех других политических институтов. В России это и институты Государственной Думы, и институт президентства. И в этом заключается потенциальная проблема, поскольку остро встает вопрос о том, насколько общество готово и дальше давать эту энергию доверия Путину, и что произойдет, когда общество устанет это делать.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67