Немецкий журнал "Focus" поведал недавно весьма любопытную и неоднозначную историю. На волне протестов курильщиков, которым практически по всей Германии запретили курить в поездах, на вокзалах, на предприятиях вообще и в предприятиях общепита в частности, одна рекламная фирма стала предлагать на своем сайте за 19 евро 90 центов футболку с надписью "КУРИЛЬЩИК" в желтой звезде Давида. Такие знаки обязаны были носить евреи во времена национал-социализма.
Скандал? Скандал. Центральный совет евреев Германии тут как тут - выступил с гневным заявлением. Эти, впрочем, всегда выступают, по поводу или без. Обрушились в прошлом году с критикой на комедию "Мой фюрер": "Гитлер - не клоун, а убийца!" Словно создатели картины, в том числе и немецкие евреи, в этом сомневались. Интересно, смотрел ли Центральный совет "Великого диктатора" Чаплина? Или в случае Чаплина просто уже некого обвинять? Прокуратура завела на продавцов майки дело: от девальвации трагедии евреев недалеко и до отрицания холокоста. А за это в Европе - ни много ни мало - сажают.
Но вот что интересно: как так получилось, что политкорректность сначала мощно и надежно пронизала всю западноевропейскую цивилизацию, заняла там главенствующую роль, но вдруг, в последние годы, закачалась под ударами изнутри? Не случайно пришлось принимать тот же закон об уголовной ответственности за отрицание холокоста. Раньше-то отрицать холокост вообще никому в Германии в голову не приходило, а сейчас охотников все больше и больше.
Новое политическое бессознательное, приобретенное за годы гонки политической корректности, прорывается наружу? Но откуда оно берется и почему количество подобных прорывов идеологической ткани общественного бытия растет?
Начать, пожалуй, лучше всего с начала.
Весь XX век был, по большому политическому счету, посвящен борьбе либерализма и социализма. Либерализм, вышедший из Просвещения, будучи доминирующей идеологией первого мира, изменил "под себя" не только этот самый мир, но и людей, его населяющих.
Либерализму присуща так называемая "гордыня разума" - вера в способность людей посредством разума постигать "истину" общественной жизни и благодаря этому устанавливать "правильные", то есть соответствующие разуму, формы устройства общества. И людям, населяющим либеральный мир, она стала присуща.
Тут же пошли издержки. Ведь если разум способен открыть то, что является "правильным" и "лучшим" для природы "человека вообще", то такие открытия не могут не иметь универсального значения для всего человечества и должны быть воплощены в жизнь везде. Иными словами, либерализм (и на иных основаниях - социализм) - миссионерское учение.
То, что миссионерство несет объекту применения все, что угодно, кроме радости, способны поведать многие народы мира, из последних - сербы и иракцы. То, что миссионерство может принести проблемы самим миссионерам, причем не где-то вдали, "на задании", а на собственной земле, до последнего времени являлось неочевидным, пока не случился скандал с карикатурами на пророка Мухаммеда. Самой лучшей тактикой защиты европейцев являлась фраза: "вот тебе Бог, а вот порог". Указать на то, что в чужой монастырь со своим уставом заваливаться негоже, было бы легко, просто и даже логично. Но не с собственными солдатами, разбросанными по всему миру и щедро бомбящими чужие народы и страны с идеей навязать чужому монастырю свой устав.
Политкорректность - логическое следствие универсальности либерализма. Вот только окружающий наш мир - разный, он далеко не универсален, а значит, действительность - чем сильнее политкорректность - все дальше и дальше от того, во что принято верить. И верить хочется все меньше и меньше. Хоть и надо.
Если на клетке слона написано "Буйвол", верить своим глазам или все-таки нет?
Только ленивый не цитирует классику либерализма: "мне не нравится, но я сделаю все, чтобы ты смог это высказать". Однако оказалось, что, как учение о разуме, либерализм на самом-то деле допускает и поощряет лишь то, что отвечает его "универсальному" понятию разума. Все остальное - недопустимо, это предрассудки, заблуждение, фанатизм (излюбленное слово просветителей).
Либеральный плюрализм вышел ничуть не более разнообразным, чем плюрализм социалистический ("родимые пятна прошлого" заняли при социализме место "реликтов минувшего" в либеральном обществе), и куда более однообразным, чем в обществах, не пошедших на поводу у универсальных идей.
"Вы член свободного общества. У вас нет выбора". Эти слова Джон Ле Карре вложил в уста одного из персонажей своего романа "Русский дом". Он знал, о чем писал.
Табу на Западе сидит на табу и табу погоняет. Шаг влево, шаг вправо - приравнивается к побегу. С итальянским историком, осмелившимся найти определенные оправдания для действий Сталина перед Второй мировой, разрывают издательский контракт; немецкая журналистка с собственным мнением о роли и месте женщины в обществе теряет работу; ведущим британским эпидемиологам, доказавшим пользу курения с точки зрения развития того или иного заболевания (в частности, курящие статистически значимо меньше болеют менингитами), не удается опубликовать результаты.
Постоянно разрастающееся множество табу и разрыв между идеалами и действительностью. В конце XX века подобная ситуация уже привела социализм как мировой проект к краху. Последует ли за ним в начале века XXI либерализм или либерализму удастся пережить временные трудности? Кипит котел цивилизованного мира, пар вырывается из него все чаще и сильнее, грозя окончательно сорвать крыш(к)у...
Немцам же из всей западноевропейской цивилизации приходится трудней всего.
Прошлым летом я принимал гостей из России в Германии. Мы посетили чудесный туристский городок Рюдесхайм на живописных берегах среднего Рейна. Упоминавшийся уже в XI веке, он является одним из наиболее любимых туристами достопримечательностей Германии. Только собор в Кельне привлекает больше иностранных туристов. Древний городишко просто нашпигован ресторанчиками, барами, кафе с живой музыкой. Кто во что горазд: там тапер, здесь джаз-банд, напротив - ирландский бард. И атмосфера в каждом ресторанчике просто неповторимая - от немецкой охотничьей избушки или рыцарского зала с доспехами до современных обстановок с лазерами и НЛО. Каждый находит себе что-нибудь по вкусу и настроению. Русские гости были тоже весьма довольны. Но вот вдруг, как грозовая туча, посерели их лица. Мы подошли к ресторанчику, где посетителям выдаются на входе полосатые тюремные курточки и шапочки, поверх туфель надевают шлепанцы, официанты - в одеждах надсмотрщиков и заключенных. Играет диксиленд в соответствующих одеждах, и вся многоязычная публика веселится.
"Как они могут!", "Какой ужас!" - послышалось от гостей. Что-нибудь не так? "Да ведь так же были одеты заключенные в концлагерях, как могут немцы себе такое позволить?!" И напрасны были заверения, что это, скорее, пародия на Алькатрас и задумано просто как забавное, безобидное, несколько вычурное представление, совершенно без задней мысли. "А Освенцим они забыли? А наши лагеря?" Вечер был испорчен.
Оно конечно, кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет, тому оба, но жить, беспрестанно думая об одном и том же мрачном, также не приводит к чересчур позитивным результатам. Ведь мы все когда-то восхищались, да ладно восхищались - мы же просто обожали Даньку, цыгана Яшку, Бубу Касторского из "Неуловимых". А теперь что? Посмотришь на них в новом свете - банда подростков-экстремистов, борющаяся с легитимным режимом? Такие, как они (или они самые?), были теми "павликами морозовыми", что отправляли родителей на расстрелы и в ссылки...
Или это только феномен Германии, на которую все смотрят в постоянной готовности воскликнуть: "А по краям дороги - мертвые с косами стоят!"
Да, уроков прошлого забывать нельзя! Но забывают ли о них современные немцы?
Так уж сложилось, что преподавательский состав как средней, так и высшей школы в нынешней ФРГ традиционно и почти поголовно относится к либеральной социал-демократической левой среде. Немецкий школьник с самого начала и на протяжении всех лет обучения слышит об Освенциме, о холокосте, об ужасах нацизма. Каждое третье свободное сочинение в среднем школьном возрасте - об Анне Франк, еврейской девочке, оставившей нам свой дневник, рассказывающий об ужасах преследования евреев в Третьем рейхе.
Кого из школьников ни спросишь, куда они ездили в этом году на общественную практику, - это оказывается Освенцим, Майданек, дом-музей Анны Франк в Амстердаме. Нет, это верно, помнить об этом всем надо. Но одновременно у каждого ребенка на определенном этапе развития есть потребность в романтике, ребенку нужны герои.
Мы воспитывались на героях Великой Отечественной, мы с удовольствием в двадцатый раз смотрели "Офицеров", "Аты-баты, шли солдаты", "В бой идут одни старики", читали и перечитывали "Как закалялась сталь", "А зори здесь тихие".
А что у немецкого ребенка? С молодых лет он впитывает в себя: "Все наше прошлое - тьма. Мы в долгу перед евреями, славянами, цыганами, французами, греками и т.д. за злодеяния Второй мировой". Да и прошлая история не блещет. Первая мировая, до этого - милитаристская Пруссия, до этого - разрозненные княжества, совершавшие друг на друга разбойные нападения. И нет просвета.
Хочется любить свою историю - а не выходит. Бабушка рассказывает с любовью о своем отце, достает фотографию, а он там - в униформе вермахта. И вот ты уже ни прадедушку, ни саму бабушку не любишь.
Помнит ли Германия об ужасах нацизма? Да, безусловно. Об этом говорится в школе, в университете, по радио и телевидению. А немецкий бюргер свято верит "печатному слову".
Когда немца спрашивают, гордится ли он тем, что он немец, он удивленно подергивает плечом: "Какова моя заслуга в том, что я родился здесь, а не в другой точке земного шара?"
Печальный факт, не правда ли? Вряд ли на земле существует другой такой народ, которому настолько чуждо осознание национальной гордости. Так что Германию сложно осудить в том, что она забывает о темных страницах истории своей страны.
И чувство вины перед другими нациями немцам вживляется с молодых ногтей. Еще лет десять-пятнадцать назад можно было вполне успешно злоупотреблять этим. Я сам был свидетелем сцены разговора с полицейским, выписывающим штраф за стоянку в неположенном месте. Владелец: мол, недавно я в Германии, не разобрался. Полицейский, понятное дело, человек инструкций: "закон есть закон". А в ответ ему: в Третьем рейхе законом было евреев преследовать и на родителей доносить, как можно так с непониманием к иностранцам относиться! Полицейский развернулся и ушел. И многие на подобном выезжали. Однако тут, мне кажется, было перебрано. Когда человека гадким словом обзывают, он в драку бросается, во второй раз - задумывается, а когда его дураком в сотый раз назовут, он уже внимания не обращает. Так и здесь - иммунитет какой-то выработался.
А если спросит меня читатель, раз уж мы на такие темы рассуждаем, есть ли в современной Германии нацизм, с прискорбием отвечу положительно. Как это состыковывается с моей точкой зрения? Да примерно так же, как вопрос, откуда в стране, где само понятие "нация" пару сотен лет лишь существует, где все жители - сплошной коктейль народов, рас, племен, существует расизм. До недавних пор - законодательно. Или как в матушке России, которая уж как пострадала от фашизма, неонацистские группировки возникают. К тому же неонацизм в Германии существует почти исключительно на территории бывшей ГДР, брошенной в конце XX века в водоворот глубоких проблем. На территории ФРГ неонацизм встречает бурный протест как партий, политиков, так и простого населения.
Так что и с этим вопросом в Германии все, во всяком случае, не хуже, чем в других странах, обстоит.
Однако на свет то и дело выплывают факты, вызывающие непонимание как немецкой, так и мировой общественности. Одна шрифтовая библиотека в Германии рекламирует себя среди прочего следующей креативной работой:
Подпись под плакатом: "Красивый шрифт украсит самое страшное слово".
О вкусах, конечно, не спорят, но такой "красивости" это трагическое название не заслуживает. Да и у автора нет задней мысли и дурного умысла. Просто для него даже само это слово так знакомо, что воспроизводится само собой в разных вариациях.
Следует отметить, что немецкая культура весьма склонна к "легкому жанру". То бишь есть, конечно, и Гюнтер Грасс, были и Шиллер с Гете, но то, что всегда было наиболее удачным в немецкой культуре, - это легкая попса: варьете, шансон (не путать с тем, что называется сейчас русским шансоном), несколько аляповатая живопись, кричащие краски и стили, театральная декорация.
Посещая с немцем художественную выставку или театральное представление, никогда не следует ожидать, что он выскажет первым свое впечатление. Если он, конечно, до этого не проштудировал, что говорит критика и общественное мнение. Высказать свое личное мнение ему будет очень сложно. Такая у народа национальная особенность - трудности в отличии, что есть кич, безвкусица, а что - тонкое искусство. В естественных и точных науках, где можно опираться на статистические данные и систематизировать, где важна аккуратность, немцы сильны, а вот в области прекрасного... увы!
Это не хорошо и не плохо, это просто исторически сложившийся факт. Вот и соскальзывают граждане по ту сторону хорошего тона.
Майка со звездой Давида? Да, безвкусно, да, несопоставимо. Но, зная психику немецкого человека, понятно, что он не только не со зла подобное продуцирует, а, по всей вероятности, даже из лучших побуждений. Своя лепта, так сказать, в то, что с детства говорил учитель и все взрослые вокруг. Кстати, ясно показывающая, что для немца преследование евреев во времена Третьего рейха - именно то самое страшное, что было. Ведь дизайнер искал то, что соответствующим образом отзовется у покупателя, в данном случае - "преследуемого" и "ущемляемого" на всех фронтах курильщика. Неуместно - без сомнения, но то, что делом несчастного рекламного агентства занялась прокуратура, явный перебор. Да и рекламное агентство, кстати, сразу же изъяло злосчастные футболки из продажи.
Вряд ли можно сегодняшнего немца обвинить в антисемитизме, скорее - в сложностях в вопросах вкуса, хорошего тона и в инфантильности на фоне разлагающегося либерализма и его противоречий.
Статья написана в соавторстве с Дмитрием Коганом