Городская сказка с плохим концом

Премьера фильма "Пена дней" Мишеля Гондри

«Пену дней» Бориса Виана я прочла впервые, наверное, лет пять назад, в Париже, в оригинале и по диагонали, плохо улавливая тонкости повествования и стиля. Помню, что было лето, скорее всего, август, и в мои раскрытые на парижские крыши окна залетали белые пушинки и солнечные блики, висящие переливающимися радужными отражениями в недвижном воздухе комнаты. Все – как по Виану. Совпадение идеальных климатических, географических и сердечных условий позволило моему тогда зародышевому французскому почувствовать, что ничего подобного я в своей жизни еще не читала. Не испытывала, не пробовала на вкус и не осязала. От того первого шапочного знакомства с Вианом в памяти у меня остались лишь лилии, снег, холод и пена. Может быть еще ощущение эфемерности, хрупкости, красоты и чего-то такого нестерпимо французского. Поэтому на свидание с Вианом в адаптации Гондри я надела свою самую красивую блузку. Словно на встречу с самой собой пятилетней давности, одурманенной Парижем. А как же! Ведь на меня с экрана будут смотреть те, кто вмещали в свой образ все, о чем я только могла тогда мечтать, - незабываемая обитательница Монмартра Одри Тоту из «Амели» (2001) Жана-Пьера Жёне и Ромен Дюрис, очаровывающий своей трогательной инфантильностью и неуловимым налетом парижанина в «Красотках» (2005) Седрика Клапиша.

На этой неделе на французские экраны вышел новый фильм Мишеля Гондри «Пена дней» по одноименному роману Бориса Виана. В России премьера намечена на лето. Виан написал «Пену дней» в 1946 году – по всеобщему признанию, самое красивое свое произведение и самую пронзительную историю любви. «Пена дней» - культовый роман молодежи 60-70-x годов, входит в обязательную программу французских школьников старших классов. Годы после Второй мировой войны – расцвет сюрреализма второй волны (первая волна и зарождение пришлось на послевоенный период 20-х годов во главе с Андре Бретоном). Писатели, художники, поэты, кинематографисты уходили в альтернативную реальность от ужасающей действительности, которую сложно было как-то осмыслить. Так создавались сюрреалистические дрейфы, потоки сознания, театр абсурда... Как и этот фантазийный и странный роман.

Текст получил репутацию непереносимого на экран из-за обилия трюков Виана. Кто же еще смог бы перевести словесные игры и литературные плоды фантазии романиста на кинематографический язык, сохранив, между тем, стиль и атмосферу романа, не испортив их ультрасовременными спецэффектами? Принять этот непростой вызов и экранизировать «Пену дней» мог только умелец на все руки и фантазер Мишель Гондри. Встреча его с романом Виана – судьбоносна. Гондри, пришедший в кино из индустрии музыкальных клипов (для Бьорк, Rolling Stones, Radiohead, Кайли Миноуг...) и рекламных роликов, в представлении не нуждается. Его оскароносный фильм «Вечное сияние чистого разума» (2004), с Джимом Керри и Кейт Уинслет в главных ролях, или «Наука сна» (2006) с Гаэлем Гарсией Берналем и Шарлоттой Генсбур, обнажают его уникальный, в своем роде особенный стиль, яркий и неординарный талант изобретателя. Всевозможные манипуляции с изображением, начатые еще в эпоху роликов и клипов, фейерверком выстреливают в последнем фильме.

События разворачиваются в сюрреалистическом, одновременно ретро и футуристическом Париже эпохи культа экзистенциалиста Сартра и американского джаза. Застенчивый и неловкий Колен (Ромен Дюрис) и очаровательная красавица Хлое (Одри Тоту), точно вышедшая из мелодии Дюка Эллингтона, влюбляются друг в друга и играют пышную свадьбу, но молодая жена подхватывает смертельную болезнь прямо в свадебном путешествии – водяную лилию в легкое. Глубоко раненный любовью аристократ и бездельник Колен разоряется на лечение жены – бесконечный поток свежих цветов, моментально увядающих от разрастающейся в груди Хлои водяной лилии.

Роман Виана и адаптация Гондри переплетаются. Сложно сказать, что в фильме от писателя, а что от самого режиссера. Так тесно соприкасаются эстетические миры и личности двух мастеров. Оба всегда отличались необузданной фантазией и страстью к изобретательству. Мы точно попадаем в лабораторию изобретателя. С самого начала на зрителя обрушивается лавина экстравагантных хэндмейд поделок: «пианоктейль», готовящий коктейли по нотам исполняемой на нем музыки, машина-облако, несущая влюбленных над Парижем, легендарный шеф Гуффе в холодильнике повара и помощника Колена Николя (Омар Си из «1+1»)... Актеры играют в настоящих декорах, а не на однотонном пустом фоне, раскрашенном апостериори спецэффектами. Так, кусочки солнца на свадебном платье Хлои – это не созданные на компьютере их подобия, а настоящая проекция солнечных бликов на ткань. Красивейшая сцена выхода из церкви после венчания, снятая под водой, на самом деле погружает героев под воду в прозрачном аквариуме, за стенками которого реальный город выступает естественным фоном. Трогательная мышка – это актер Саша Бурдо в костюме грызуна, снятый отдельно в увеличенных декорах, что создает иллюзию его миниатюрности. Французская пресса критикует фильм за нагромождение деталей, губительное для актеров, которые как бы теряются в таком изобилии и сами становятся предметами декора. На мой взгляд, трудно превзойти органичность и мастерство этой адаптации.

Кажется, что Гондри оживляет материю фильма, вдыхает жизнь в декор: послушные лучи солнца, олицетворенная мудрая мышка, проказливый звонок-жук, прыгающие на тарелках сосиски, угорь в трубопроводе, ожившая еда, округляющаяся под воздействием джаза спальня... Гондри виртуозно обыгрывает французские образные выражения. Колен в прямом смысле «идет рядом с своими ботинками» (marcher à côté de ses pompes) на первую встречу с Хлоей, то есть находится в состоянии аффекта, пытаясь усмирить свои звериные ботинки, которые так и норовят убежать от их владельца. Колен становится буквально «тенью самого себя» (l’ombre de soi-même), преследуемый огромной темной фигурой, после известия об обмороке Хлои, невыносимого для влюбленного. Не обошлось и без черного юмора, также присущему стилю абсурда. Шик (Гад Эльмалех), лучший друг Колена, работающий инженером на заводе, устраивает настоящую мясорубку, забыв о рабочих за чтением своего кумира, модного философа Жана-Соля Партра. Сцена на катке, где должны встретиться герои, открывается гигантской аварией, превращающей посетителей катка в бесформенную кучу, предсказывая тем самым драматические события.

«Пена дней» - это такая безумно поэтичная сюрреалистическая городская сказка с плохим концом и не самой маленькой долей трэша. Как и в книге, в фильме много текстуры: смешение минерального и растительного, жидкого и твердого, теплого и холодного, благоухающего и отталкивающего, мертвого и живого... Повествование развивается как бы наоборот, в отличие от классических любовных историй, где герои должны пройти массу испытаний, чтобы быть вместе. Фильм начинается безудержным фейерверком красок, эмоций и счастья, но изображение постепенно бледнеет, становясь черно-белым в заключительной части. Жилище влюбленных уменьшается в размерах по мере развития болезни Хлои. Окна затягиваются непонятной паутиной и ряской, пол холодеет, стекла больше не пропускают лучи солнца. Вода, традиционно символизирующая жизнь, здесь оказывается губительной и несет зло и разрушение, пропитывая стены жилища и Хлою изнутри, убивая ее разрастающейся в груди водяной лилией. Колен разрывается на части во все более нереальном и зловещем городе, устраиваясь на самые невообразимые работы, чтобы оплачивать лечение жены, в то время как его лучший друг Шик впадает в смертельную зависимость от культового писателя Жана-Соля Партра, тратя на его сочинения последние «дублезоны», подаренные Коленом, вместо того, чтобы по завету друга жениться на любимой девушке, подруге Хлои Ализе, которая сокрушит все на своем пути, поняв, что Шик любит больше свои книги, чем ее. По признанию Гондри, они с Роменом Дюрисом стремились придать больше рельефа и характера персонажу Колена, немного стирающегося у Виана. Им это удается, и знаменитая слегка бессмысленная улыбка Дюриса набирает глубины и приобретает драматический оттенок.

Одри Тоту плотно срослась с образом Амели – милой девушки с Монмартра, делающей добрые дела и долго, но верно идущей к своему счастью. Хлоя – такая же фееричная и эфирная, как и Амели, но, скорее всего, это ее чернушная версия, разрушающаяся изнутри. Хрупкая девушка превращается в городскую сумасшедшую, которая размазывает тушь, лежа в постели, и никак не реагирует на сцену, проецируемую перед ее глазами, в которой ее любимый Колен пытается забыться в объятиях Ализы.

Мрачная сказка рисует трагичное и пессимистичное видение любви. А еще критикует безжалостность системы, подавляющей личность, капиталистическое общество, религию, культ личности (на примере идолопоклонничества Сартру), религию. Заставляет задуматься о смерти, о жизни, о безнаказанности и смысле страдания.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67