Волгоград – своего рода эндемик, беспримесно советский город, причем короткого временного отрезка – с конца сороковых по 1967-й, когда скульптор Вучетич закончил свой мемориал «Мамаев Курган». Тут все построено не для людей, а для великанов ростом метров десять. Беседки на высоком берегу Волги – для них, человеческий человек смотрится в такой беседке тараканом, да никто и не ходит туда беседовать. Но на гигантских площадях и проспектах, под сенью статуи Родины-Матери (87 м), циклопического цилиндра музея Сталинградской битвы все и так чувствуют себя мелкими. Возможно, и никчемными, учитывая, что регион – один из самых депрессивных в России.
Здесь всё посвящено Битве, здесь полегли 650 тысяч советских бойцов и более 800 тысяч нацистских. Где ни копнут – везде кости, город на кладбище, и живущие тут просто люди – никто в сравнении с героями, избавившими мир от фашизма. Американцы писали Сталинграду: мы у вас в долгу, мы живы, потому что вы погибли. Французы писали: вы отомстили за Францию. Черчилль, Георг VI, Рузвельт и все-все-все слали слова восторга и преклонения перед участниками Битвы.
От города Царицына, а с 1925 года Сталинграда, не осталось следа. Контраст гигантомании парадного центра с остальным узким и длинным (на 90 км тянется Волгоград) телом, с оспинами сараев-бараков-лотков-будок показывает, что людишки нынешние к великому отношения не имеют. Они и формально не имеют: меньше 15% жителей – коренные, все приехали сюда после войны и не считают город своим. Из него бегут все, у кого есть жизненные амбиции, или те, кто мечтает сбежать. Несбежавшие как бы оправдываются, объясняя, почему они все еще здесь. Но есть и люди на своем месте: например, Светлана Аргасцева, зав. экспозиционным отделом музея-заповедника «Сталинградская битва».
Собираясь посетить Панораму (в заповедник входит и Мамаев Курган, и еще ряд мемориалов), я представляла себе навязший в зубах официоз, как-то не подумав о том, что «сердце» такого города может биться только в такт войне. Нацисты говорили: «Москва – голова СССР, Сталинград – его сердце». Если б Сталинград был взят, Гитлер победил бы: стратегический выход к Дону, Волге, Каспию. В музее, хоть это и цокольный этаж (панорама – на высоком четвертом, ветерану туда не добраться) – атмосфера бункера. Темно, освещены только экспонаты, а они, понятно, все говорят о смерти. Вот шинель генерала Глазкова – в ней 160 пулевых отверстий. Бронированный сейф размером с человека – чтоб прятаться «без отрыва от производства» танков Т-34, которые круглосуточно выпускал во время войны тракторный завод. Выражение «лечь под танк» - отсюда: чтоб взорвать танк бутылкой с зажигательной смесью, надо было под него лечь. И ухитриться лечь так, чтоб остаться живым – вылезти из-под него сзади (где танк уязвим), встать, бросить и, если получится, скрыться. «Но всю нашу экспозицию приходится размонтировать, когда приезжают первые лица, - вздыхает Светлана. – Сперва пускают собак, они унюхивают запах пороха – им же пропитаны почти все экспонаты – приходится убирать. Когда Медведев к нам приезжал – все люки в городе заваривали, а на крышах сидели снайперы». Да, думаю, как во вражеский музей приходят первые лица – вдруг восстанут призраки из изрешеченных шинелей и искорёженного железа, и не пощадят? Что ж тогда видят постсоветские вожди?
Фотографии. В то время они были редкостью, потому, когда снимали, всегда спрашивали, для кого. Иногда фотографы отвечали: «Для будущего музея обороны Сталинграда, для вечности». Вот эти фото молоденьких солдат, погибших здесь, потом родители приезжали посмотреть - проститься с сыновьями. Нет могилы, так хоть последнее оставшееся - фото. Есть и фотографии победы в Сталинградской битве, которые много раз публиковались, из кадров кинохроники, но они не настоящие – постановочные, - говорит Светлана. Снимали 29 января 1943-го, разыгрывая операцию «Кольцо», закончившуюся 26 января. Зато бюст Сталина настоящий, с натуры, на других, общеизвестных, он был сильно облагорожен. Музейщики сохранили бюст, рискуя жизнью, поскольку в 1961 году Хрущев велел уничтожить все документы за подписью Сталина и все его изображения. Сам город переименовали в Волгоград, но, как ни смешно, это переименование произошло не ко всеобщему ликованию (80% голосовали против), а приказом Хрущева в нарушение законодательства. В 1925-м, на референдуме, наоборот, 80% проголосовали за переименование Царицына в Сталинград.
Тут ведь произошла такая удивительная история - за неделю до взятия Зимнего в Царицынской Думе победили большевики, и в городе была установлена Советская власть. В 1918 г. Ленин прислал сюда Сталина для того, чтоб наладить снабжение продовольствием и оружием. Обитал Сталин в бронированном вагоне – шла гражданская война. Вообще, Царицын жил на осадном положении с самого своего появления на свет, воюя с крымскими татарами, калмыками, казахами, казаками, со Степаном Разиным (и он взял город), с Емельяном Пугачевым (не взял), с генералом Красновым (не взял), с Врангелем (взял) и, наконец, с Гитлером. Царицын и основали как крепость, и атаковали по той же причине, по какой его считал «сердцем» Гитлер: ключ к России - между Волгой и Доном, Азией и Европой, морем и степью. И это же причина того, что народ здесь был пришлым всегда, коренное население не успевало «вызревать». В последние десятилетия главная амбиция местных властей (с ними не везет: третий губернатор за два года, нелюбимый, как и предыдущие) – чтоб Волгоград остался городом-миллионником. Население вымирает, и власти каждый год прирезают по соседнему куску, вот и удлиняется «кишка».
Музей Сталинградской битвы основан не после нее, как можно было бы подумать, а в 1937 году, и назывался он «Музеем обороны Царицына имени Сталина». Его первого директора расстреляли по доносу сотрудников музея. На собрании он сказал, что американские крестьяне живут лучше советских – этого было достаточно.
Разумеется, тогда не было этого уродливого здания, где располагается панорама, как и аляповатого дизайна пустого «торжественного» этажа, разделяющего экспозицию с панорамой. Сама панорама прекрасна, писали ее сорок лет, это 2 тыс. кв.м. полотна и 1 тыс.кв.м. предметной части. «Панорама – это первый виртуальный мир человека, - говорит Светлана. – Она возникла в конце XVIII века, когда людей окружал реальный мир, а панорама погружала в иллюзорный. Сейчас все и так живут в иллюзорном мире, и панорамы делать перестали».
У Светланы возникла идея – собрать все панорамы мира и демонстрировать их на внешней стене здания. Чтоб уйти от зацикленности на военной теме, заодно оживив гигантское пустое белое поле здания. И люди увидели бы другие образцы: в свое время все крупные города мира имели по пять-шесть панорам, породивших архитектурное новшество – ротонды. В панорамы ходили как сейчас в кино. Светлана выиграла грант музейной программы Благотворительного фонда В.Потанина и уже собрала все панорамы, так что вскоре у города появится шанс «открыться миру» и стать не только героическим кладбищем. Впрочем, опыт такого рода у Волгограда уже был, и от него кое-что осталось: Сарепта, она же – Красноармейский район Волгограда, из центра часа два езды.
В XVIII веке, когда Екатерина звала европейцев заселять дикие места России и обращать варваров в христианство, сюда приехали из Германии гернгутеры – протестантский орден «религии сердца», противники лютеран. Немцы приехали в пустошь, которую обжили в очень короткие сроки, построив уютные европейские домики, дороги, наладив виноделие, производство горчичного масла, открыв больницу и лечебные минеральные воды, которые на некоторое время стали модным курортом российской элиты. Гернгутеры назвали место Сарептой, по аналогии с библейской Сарептой Сидонской, где "мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет". Так вышло и у них.
Называли они друг друга братьями и сестрами, с пятнадцати лет подростки жили раздельными женской и мужской коммунами, женились по жребию: Богу виднее, кого с кем венчать, тем более, что девушки – это невесты Христовы, а мужчины – Его наместники на Земле. Миссионерскую задачу им исполнить не удалось, поскольку выяснилось, что соседи-калмыки – вовсе не варвары, а буддисты, в Царицыне же кочевали армии, все время с кем-то воевавшие. В Сарепту царицынцы ездили посмотреть на чудо-городок, от которого и сейчас осталась действующая церковь с двумя сотнями прихожан, винный погреб и несколько зданий в плачевном состоянии. Тем не менее, Сарепта – это музей-заповедник, а для «оживления» тут готовится проект, тоже выигравший грант, но пока не осуществленный. А идея хорошая: оммаж русскому немцу Иосифу Гамелю с воспроизведением «темной комнаты», поскольку первую фотографию в России сделал именно Гамель, позаимствовав технологию дагеротипии в Лондоне. Этот примечательный для российской истории, но забытый ныне академик – автор и многих других «инноваций», а родился он в Сарепте и завещал ей большую часть своего состояния.
Сарепта ввергла меня в уныние. Немцы, те самые гернгутеры, смогли на пустом месте построить город-сад. А соотечественники даже сохранить не смогли. Зато в Волгограде стоит самый большой памятник Ленину в мире – 57 метров. И восемь памятников Дзержинскому. Это он повелел построить тут тракторный завод – строили, правда, американцы. Еще памятник чекистам. «Танковые башни» - в книге рекордов Гиннеса, как самый протяженный памятник (30 км). А названия ресторанов, кафе, магазинов, салонов почему-то сплошь французские. Реже итальянские. Иногда английские. Попалось такое: «Good Hair. Магазин волос. Секретный тюнинг волос. Натуральные русские волосы». Гостиница, где я жила, в самом центре, кажется дворцом: швейцары в ливреях, помпезный вестибюль (отельный ресторан, само собой – «Мольер») в стиле «сталинский вампир». Здесь и сам Сталин останавливался, о чем свидетельствует доска почетных гостей, а комнатки – как в общежитии: маленькие, обшарпанные, и кровать с допотопным «дедовским» матрасом. В подвале соседнего с гостиницей универмага сидел Паулюс. В его камере стоит кровать, стол (подлинные) и чучело – иначе не скажешь – самого фельдмаршала.
В общем, кладбище. Музейщики (Светлана Аргасцева, Татьяна Гафар, Федор Ермолов) – честь им и хвала – пытаются с него уйти, сказать, что война окончена, и человек – это не только тот, кто погиб в бою, не только вожди, не только чекисты, не только памятники.
Фото Александра Тягны-Рядно