Две или три вещи, которые я знаю о нем

Умер Цымбурский...

Знавших Вадима Леонидовича можно было бы разделить на два вида – те, кто страстно любил и его самого и все, что он писал или говорил, и тех, кто относился к нему если не с некоторой неприязнью, то, по крайней мере, с легкой иронией. Удивительно, но и те и другие любили и недолюбливали Цымбурского за одно и тоже – за его идеи, иногда чересчур смелые, иногда выраженные слишком в оригинальной форме, а также за его сложный характер. (Надо сказать, что Цымбурский в личных разговорах – да, что там: и во время публичных мероприятий – за словом в карман не лез, и если ему что не нравилось в собеседнике, то говорил он ему это не просто в лицо, но еще и с большой язвительностью). Идеи Вадима Леонидовича и его некоторая личностная эксцентричность были неотделимы друг от друга и в конечном итоге сливались в одно целое – в "Цымбурского" – политолога, филолога, мыслителя, может быть, даже философа.

Хотя большинство моих коллег и знакомых почитали и ценили Цымбурского, мне лично его идеи не были симпатичны. Стоит ли говорить, что по причине идейных разногласий хороших отношений у нас сложиться не могло? Несмотря на все это, я бы хотел сказать два-три слова о Цымбурском. Я не хочу говорить ни о том, насколько он был великим политологом, ни о том, каким замечательным человеком он был – я просто этого не знаю, ведь я не знал его очень хорошо, а статей его я читал совсем немного. Я лишь расскажу две истории из моего личного опыта общения с Цымбурским. Уверен, что не знающим его лично это поможет составить о нем хорошее впечатление не как о мыслителе, но как о неординарном человеке.

Когда мы впервые должны были встретиться с ним на одном из выездных политологических семинаров, я с нетерпением ждал нашего знакомства. Слухов – в самом хорошем смысле этого слова – о нем я знал уже не мало. Нас представили, мы перекинулись парой слов и отправились на семинар. Прочитали доклад, поговорили, обсудили. Все было как на обычном семинаре, но когда слово взял Цымбурский, его выступление, конечно, было настоящим перфомансом. Из него струилась какая-то невероятная энергия, слова, произносимые им то тихо, то громко, сливались в нечто невообразимое – в яркие красочные идеи. Сам он то вздымался, то горбился, когда того требовала его речь. Ясно, что в нем была совершенно особая харизма – да, именно харизма, каким бы избитым это слово ни было сегодня. И ясно, что харизма его не многим была по нраву; прежде всего не все могли вынести его чрезмерную эксцентричность и часто резкость.

Разошлись же мы с Вадимом Леонидовичем, когда он назвал Александра Герцена – мое раннее увлечение – "евразийцем". Очевидно, что такую смелую интерпретацию русского социалиста я стерпеть не мог и ему об этом не преминул сказать. Цымбурскому, надо думать, это страшно не понравилось, и он еще долго не мог мне простить резких возражений. Это тем более забавно, что спустя два-три года, встретив меня в Институте философии, Вадим Леонидович не преминул припомнить мне мою критику его интерпретации политической мысли Герцена в достаточно язвительной форме. На том же семинаре каким-то образом мы случайно употребили термин, активно используемый в советской историографии: "революционный демократ". Когда мы уже возвращались, Вадим Леонидович специально подсел ко мне и выпалил: "А с геополитической точки зрения термин "революционный демократ" вообще ничего не значит!". Согласитесь: спорить с таким утверждением – просто невозможно. Мы сменили тему и почти все оставшееся время спорили, кто важнее для современной массовой культуры – вампиры, столь любимые Цымбурским, или же зомби, обожаемые мною.

Однажды Цымбурский рассказал мне очень забавный анекдот, который я не могу не привести здесь. На балу, типичном для XIX века, поручик Ржевский подбивает пошутить князя Болконского: "Мол, хотите князь Андрей, шутку пошутим!". "И как же, – спрашивает Болконский. – Вы желаете пошутить?". "А что если, - с восторгом шепчет Ржевский. – Мы сейчас в рояль написаем?". "Что Вы! – отмахивается Болконский. – Нас же не поймут! Ведь это же Азия-с…". Несмотря на то, что этот анекдот действительно очень ярко характеризует "европейскую утонченность" некоторых русских, я не хочу его комментировать. Вадим Цымбурский был от него в восторге и пересказывал мне его окончание несколько раз, видимо, наблюдая в этой истории особый политический смысл.

И еще один факт. Цымбурский был без ума от кошек. У него в достаточно скромных жилых условиях, набралось их более чем достаточно. Он постоянно рассказывал о них и часто даже упоминал в текстах о том, как например, его любимый кот Пух на два месяца превратился в Усаму-Полосаму. Превращался он как раз в тот самый трагический день 9/11. Однажды, услышав его восхищенно-увлеченный рассказ о похождениях любимых кошек, я спросил, сколько именно у него их живет, потому что он упоминал то об одной, то о другой, то о третьей, и решительно нельзя было понять, каково на самом деле их количество. На этот вопрос, который его, конечно, задел, он ответил в резкой форме: "Несколько!". Я все понял и приставать с расспросами прекратил. Тем не менее в текстах его я еще частенько встречал упоминания о его котах-безобразниках. Вероятно, кошки, эти милые беззащитные существа были для него какой-то отдушиной. Кстати, на одном из круглых столов, отечественный тележурналист Максим Шевченко, после того как Вадим Леонидович сказал что-то резкое об угнетенных слоях населения, обратился к Цымбурскому с вопросом: "Разве Вас не беспокоит судьба обездоленного меньшинства?!". На что получил резкий ответ: "Меня беспокоит судьба только одного обездоленного меньшинства. Это – Вадим Цымбурский". Ясно, что Цымбурский лукавил. По меньшей мере у него оставалось некоторое меньшинство обездоленных кошек, которых нужно было кормить…

Одним словом в моих личных воспоминаниях сохранился такой образ Цымбурского: милый и очаровательный, но иногда ядовитый эксцентрик. Уверен, политологическому, да и философскому (Цымбурский работал в Институте философии РАН) сообществу, будет не хватать такого человека. Да, конечно, не только им… Как бы к нему ни относились недоброжелатели, значение идей и личности Цымбурского велико для всех нас.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67