День Победы

Вместо эпиграфа, из Газеты.ру: «В марте постановку и другие мероприятия "Группы юбилейного года" раскритиковал сенатор Олег Пантелеев. Зачитывая в Совете Федерации открытое письмо актера Театра на Таганке Ивана Рыжикова, он обвинил "Сны о войне" в оскорблении ветеранов Великой Отечественной войны».

В Театре на Таганке специально ко Дню Победы выпустили спектакль режиссёра Юрия Муравицкого «День Победы» по пьесе Михаила Дурненкова «Сны о войне». Сразу скажем, на фоне нынешнего раскола и общественной шизофрении этот спектакль выглядит продвинутым научным, социопсихологическим исследованием обуявших «класс» интеллектуалов фобий. Дело в том, что давно никто в «общественном поле» не задавал вопрос – а что такое лично для меня война, что такое лично для меня великая победа.

Второй: Война это единственная вещь, делающая тебя убийцей, но дающая возможность не сойти с ума после этого.

Парадокс в том, что государственная, чиновничья нужда в идеологии равносильна её полному отсутствию по той причине, что «общественное высказывание» – фигура умолчания, дискурс потери, провал в немоту, симулякр симулякра. Настоящее общественное, политическое, научное, вменяемое, честное высказывание для любой культуры – исключительно личное, частное, внеидеологичное, конкретное, антидемократичное. Продуманное высказывание на тему войны всегда будет вскрывать протухшие банки общепринятых до сих пор советских идеологических клише.

Босс: Эта победа это единственное, что у нас есть. Потому что невозможно жить и помнить об этих детях, миллионами идущих с игрушками в газовую камеру. И когда снова стало хорошо, я подумал: вот это лёгкое, прекрасное, искрящееся чувство победителя, это товар. Это товар, ребята! Мне это нормально, потому что мне, в отличие от вас, нравится радоваться, а не грустить. И я подумал – я тоже могу продавать праздник! Наша задача – сделать праздник, лёгкий, искрящийся, с сединою на висках. Гордость за наши победы, любовь к родине, вы – русские, мы – единый народ-победитель! Мы им впендюрили! Впендюрили! Мужественно!

Итак, главный вопрос – является ли праздником день великой Победы? Спектакль отчётлив для меня в этом вопросе – смерть во всех её видах никоим образом не является праздником, потому что не только Великая Отечественная, но и вообще любая война – безумие, горе, позор правителей и триумф не совсем человеческой государственной воли. Здесь надо объясниться. Спектакль апеллирует к личному мнению и ощущению, так вот у меня насчёт праздничности Девятого мая именно такое ощущение: День памяти, горя и поминовения погибших – да. День облегчения от того, что в мировой истории не всё время занято самоуничтожением людей – да. День вспоминания своих умерших тихих советских дедов, упорно молчавших на просьбы хоть чего-то рассказать о войне – да. День праздничной гордости за своё государство, за народ, переломивший хребет абсолютному злу – да! Но последний пункт – только если считать, что народ справился заодно и с НКВД, сталинскими тройками и вертухаями на зонах, осуществлявшими планомерный геноцид народа под руководством мудрого пахана Кобы.

Типичная ошибка всех нас, интелей (термин Стругацких в «Хищных вещах века») в третьем поколении, подпевал русофильского оправдания сталинского ада – неведение того, что сталинское государство никакого отношения к русскому или любому другому народу не имело. Имеет отношение колымский вертухай к зэку? Нет, потому что это не отношение, а убийство. Но ведь вертухай живёт по приказу, и он тоже народ? Нет. Народ – сообщество свободных от государства людей. Народ – на кухнях, в творчестве, семье, в рождении и естественной смерти. Народ – не винтик, не функция госмашины. Поэтому невозможно рассматривать Победу вне контекста внутренней войны государства с народом. Но здесь обсуждать гигантскую тему некогда, да и депутаты этого так боятся, что приняли серию законов об уголовном преследовании всех неравнодушных к теме. Где ж теперь эту тему обсуждать? Будем надеяться, что не на кухнях и на нарах, а в театре.

Всё дело в том, выдерживает человек глубинные, подавленные, табуированные, чрезвычайно неприглядные, неприятные мысли о себе и обществе себе подобных, или не выносит такого, то есть готов голосовать за любые законы, ограждающие его от информации к размышлению. Депутаты оградили себя от волнений гораздо сильнее, нежели детей всея РФ. Однако наивно считать, что эти люди не умеют думать. Спектакль показывает нечто сокровенное, это большая удача постановки – как, зачем, куда и чем они думают.

Босс: Спасибо тебе, война! Ты дала нам возможность быть вместе! Ты сделала нас едиными, ты показала нам, кто такие свои, кто такие наши, кто такие чужие и кто такие родные. Спасибо тебе, война.

Семён, редактор, разговаривает с психиатром, раз на нашей почве не прижились психоаналитики. Он не видит снов и, похоже, не помнит половины своей жизни. Ничего не помнит о деде-ветеране, сидящем неподвижно в комнате. Семён думает, это дед его друга Гриши, которого он ненавидит. Дмитрий Высоцкий играет определённый характер, мучения человека, отложившего свою человечность на хранение куда-то в подсознание. Никакого модного остранения и взгляда со стороны, положенного «новой драме» и актёру Таганки. Зато Гриша, роль которого у Михаила Лукина, высвечивает именно смысловую часть своего текста. И они меняются ролями в другой раз, играют по очереди Семёна с Гришей, но вместе. Это моднейший тренд. В конце выясняется, почему это важно – эти двое на самом деле один. Один и его двойник. Кто дома? А дома я. Шизофрения, как и было сказано.

Начало спектакля – отчёт персонажей о своих снах. Причём самый интересный отчёт – Босса, который в исполнении Романа Стабурова напоминает всех нынешних государственных бодрячков-креативщиков. Его цель жизни – добиться похвалы оттуда, сверху, чтобы доверили работать с той самой Площадью. Его хитрая фирма устраивает праздники. Сегодня понравились организацией «концерта» девяностолетних ветеранов ВОВ, которых днём с огнём не сыскать, а завтра, глядишь, обломится подряд на олимпиаду или концерт сэра Пола Маккартни на Красной. Ради таких перспектив Босс соблазняет, привязывает к интенсивному креативу умного парня Семёна, подложив ему элитную гарну дивчину Киру, брутально играемую Александрой Басовой. У каждого микротиранчика есть гейши-секретарши. Впрочем, Кира правит, как водится, и Боссом. Всё функционально – головы мужские, тело женское. Факинг тим билдинг.

Этот Босс имеет антенну, которую предъявляет своей команде ближе к концу пьесы – смотрите, говорит, моя бывшая родинка стала антенной, принимающей Родину. Босс умеет закатить такую патриотическую истерику, что веришь, не глядя. Веришь, что этот кругленький человек ненавидит фашизм немецкий, мировой и какой-нибудь нынешний львовский якобы фашизм. Веришь, что этот хомячок пасть порвёт за любое непонятное ему слово, потому что этому боссу ясен смысл жизни – угождай начальству любой ценой. А всех, кто против лживой государственной пропаганды, против угождения, извивания и сосчитывания подсознательных желаний начальства, он искренне ненавидит. Кто имеет хотя бы намёк на тень собственного мнения по поводу истории, идеологии, власти и т.д., тот вычёркивается из команды высокооплачиваемых победителей, родных, понятных и близких. Не подпустят Семёна к следующему делу, не окончательно он разделался с двойником - пусть ищет работу в свободных СМИ с нулевой зарплатой.

Но это в конце выясняется, что Семён всё же начинает вспоминать и терять автоматичность манагера (manager). А поначалу он рвёт и мечет, желая вписаться в клан победителей, но что-то ему мешает торговать липовыми браслетами и плачущим дедом, обвешанным орденами. Это что-то – совесть, наверное. И это раздвоение личности. Здесь народ с дедом-дымоделом, а там, на Марсе, в офисах – государство, технический функциональный внеморальный инсектоидный коллектив.

А как же креатив? О, его столько, что Первого и Второго манагеров пучит, трясёт и подкидывает от непрерывного криэйшена, пока Семён предлагает то ли раздать, то ли продать некие браслеты цвета георгиевской ленточки. О браслетах говорят в спектакле, но непонятен, тёмен сей товар – упущение драматурга Михаила Дурненкова. Взял бы пример с фейсбука и миллионов сайтов, проникающих в любую щель моей обороны, взламывающих внимание пользователей суггестивными посылами – нарастить грудь седьмого размера, похудеть, поиметь жену трое суток кряду, стать успешным – и всё благодаря высылаемым наложенным платежом волшебным браслетам.

Зато образы Дурненкова гениальны, в смысле точного удара по пафосу всей армии госкреативщиков. Креативщиков прёт, они продумывают суггестию массового действа. Огромные надувные сисястые бестии, то бишь Венеры в мехах всплывают из пены, ботичеллиевские Флоры, Нимфы и Хлориды реют на фоне самой большой женской фигуры – Родины, строго вопрошающей: а ты записался в добровольцы? Налицо, на лице у Первого (Иван Зосин) восторг. Похоже, это непреклонно правящий в инстинктах, скрытый от сознания древнейший культ Изиды. Неспроста они решили увидеть войну во сне. Война есть смерть, а смерть – сама Изида, чёрная женщина.

Хочется хочется чёрную смелую женщину

А что с ветеранами-победителями, что со стариками, защитившими страну семьдесят лет назад? Старика играет Феликс Антипов, народный артист России, но роль у него эпизодическая. А жаль. Он, постоянный резидент Таганки с 1968 года, игравший эпизоды в премьере «Гамлета» 1971 года, а однажды блестяще сыгравший семь ролей в «Борисе Годунове», в том числе Хрущёва - мог бы сыграть саму смерть. Ибо что такое ветеран ВОВ – он, если и есть, то точно на пороге смерти, а не на пороге сна. Его надо не о снах спрашивать, а записывать вербатим о смерти. Почему надо записывать сны? Потому что дневные чувства отмирают. Как отмирают все человеческие чувства по поводу войны? Просто. Ведь население планеты участвует в войнах специфически. Подсматривают за убийствами в прямом или непрямом эфире. Таково голосующее большинство телезрителей. Сплошной snuff, а не день победы, прав Пелевин. Праздник вуайериста вместо чувств патриота. Поэтому на фоне «матричной» реальности миллиардов экранов любой чиновник-патриот, ратующий за отъём территорий у соседей, выглядит snuff-менеджером.

Итак, ребята из «Группы юбилейного года» ждали скандалов и криков «как не стыдно». Но, видимо, спектакль ввёл блюстителей лжеморали в недоумение. Ведь самый колоритный персонаж Босс – свой в доску. Парочка «наших» зрителей с мощными загривками всё-таки гаркнула своё обычное слово «позор», но как-то вяло. Зритель Кирилл Серебренников, например, задумчиво поглядел с четвёртого ряда на антенные затылки, а большинство зрителей «антенных» воплей не услышало. Вот и хорошо.

Есть у меня реплика режиссёру Юрию Муравицкому по поводу нюансов присутствия в спектакле песни «День победы» группы «Аукцыон». Весь спектакль отчётливо рифмуется с этой мощной песней. В луче софита кайфует, извивается и пляшет под аукционный день победы некто Первый, типический гопник-полуинтель, недоучка с философского, которого отлично изобразил Иван Зосин. Да будь он даже кандидатом философии в чёрных гриндерсах до колен, колумнистом сайта «Спутник-и-погром» и футбольным фанатом одновременно - всё равно не верится. Не слушают и ничего не понимают в песнях Ы эти люди, особенно спец-манагеры креативных государственных агентств.

Не бывает такого в природе, чтобы манагер понимал смысл слов «где ты где ты я?». Про своё успешное «я» манагер всё до основания знает. «Я сам себя знаю», - вопил Хлестаков. Но, с другой стороны, разве хуже наёмные креативщики «Дня Победы», чем воры из фильма-завещания Балабанова «Я тоже хочу»? А в балабановском фильме все песни лучшего диска «Аукцыона». Мы-то, зрители, видим эти песни символом тотальной мутации. Мы-то не подумаем всякую ерунду, не свяжем славное обэриутство с отмороженным криэйторством, а праздничный голос Леонида Фёдорова с госпраздником системы РФ.

где это я
в сердце ли я кому
что бы мне бы

день победы!
как это я
жаль себя самому
где ты где ты я

хочется хочется черную смелую женщину
день победы!

Фото:

1,2,3 - Инара Ибрагимова

4,5 - Владимир Майоров

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67