Запорожье. Опыт нелинейной экскурсии

Города, конечно, есть везде, – уверяет нас одесская песенка, – каждый город чем-нибудь известен, но такого не найти нигде… Везде и нигде – рифма, безусловно, банальная. Но почему-то желание увидеть то, чего нет «нигде» часто оказывается сильнее желания побывать «везде». Впрочем, это – дело вкуса.

Человек, проведший большую часть жизни бодрствуя, завидует современнику, впавшему в сон (или восставшему из могилы), поскольку тот запомнил больше, чем его сверстник подзабыл в погоне за временем и модой.

Признаюсь сразу – я не краевед и совсем не разбираюсь в архитектуре. Экскурсовод из меня, прямо скажем, никакой. Меня притягивают не памятники зодчества и мемориальные комплексы, но адреса, углы и двери, за которыми притаилось невидимое прошлое, жутковато-забавное и скудное. Кто-то любуется необычным внешним видом построек; меня притягивает внутреннее, тускло освещенное содержание подчас пустых мест, и связанные с ними нехитрые вымыслы.

Мой спутник по прогулкам Василий сохранил верность мифам индустриального города. Он утверждает, что в моем районе существует некий центр, откуда ведется прослушивание всех без исключения телефонных разговоров, в том числе, и наших с ним – на тему «что брать?» («что делать?» поскольку уже не актуально).

Я прекрасно знаю, что он имеет в виду. Вася, как и подобает истинному мудрецу, ищет под уличным фонарем то, что зарыто в темном подвале – истинный смысл неистолкуемых вещей и поступков.

Громадный недостроенный дом-высотка – самый высокий в округе и пустующий десятилетиями, успел превратиться в загадку, которую либо не замечают, либо побаиваются решать. В свое время он завораживал, как городская телевышка, которой детское воображение приписывало магические функции. Среди малолеток то и дело находились смельчаки, пытавшиеся взять штурмом эту конструкцию и вкарабкаться на самую верхушку, где, как они подозревали, их ожидает встреча с разгадкой вожделенной тайны. Вышка телецентра была чем-то вроде новогодней елки атомного века, елки, которой можно любоваться круглый год.

Я хотел, было, возразить, что в этом здании отродясь не было никаких офисов и лабораторий, но заметив подозрение в глазах старого собутыльника (Ага! Разубеждает, значит и он один из этих), перевел разговор на старые фильмы. Сразу стали всплывать названия кинотеатров, как имена затонувших кораблей: «Мир», «Комсомолец», «Ровесник»…

Старая хохма:

–У нас в городе что-то открыто после 11-ти вечера?

–Конечно, почтовые ящики.

После одиннадцати вечера, люди, выходящие из кинозалов с последнего сеанса, направлялись к троллейбусным и трамвайным остановкам, поглядывая на то, как ловят такси те, кто предпочел провести вечер за столиком в ресторане. Завсегдатаи кабаков – довольно осторожные прожигатели жизни по-советски, куда-то рвались, спешили в надежде, что их веселье продлится. А кинозрителю, напротив, хотелось прогуляться, сесть в поздний медлительный троллейбус, и помечтать, обдумывая то, что ему показали на экране.

Василий любит индийское кино и франко-итальянскую эстраду. Я тут же вспоминаю культпоходы местных цыган на индийские фильмы, очереди за билетами на «Пусть говорят» с певцом Рафаэлем, и почти пустые залы, когда был пущен в прокат второй фильм с его участием «Когда тебя нет». Мода изменилась.

В местах, отдаленных от центра города – на Правом Берегу, на острове Хортица сохранились руины летних кинотеатров. Они бросают вызов времени, закрытые на ремонт до страшного суда. Теперь уже нелегко представить за периметром их пятнисто-серых кирпичных стен хохот, поцелуи, бульканье вина, трогательное самодовольство людей, собравшихся вечером не для труда, а для отдыха.

Подобно той высотке, откуда должны были глушить западное радио, и подслушивать переговоры тех, кто этим не доволен, люди в брюках с лампасами, данные развалины, хотя и сохранились частично, но – не работают. Из нежилого окошечка билетной кассы веет сырой прохладой. Если вы человек не суеверный, туда можно заглянуть и отчетливо произнести: «Девушка, пожалуйста, два билета в одиннадцатом ряду. В проходе». Маленькая древность среди стремительной новизны, искажающей сталинские фасады гротескным омоложением, как подпольный пластический хирург лица тщеславных красавиц и стареющих кинозвезд. Поэтичность скольких мест мы недооценивали! Она стала видна избранным лишь после того, как эти места обезлюдели, опустошенные погоней за обманчивым совершенством.

На месте летнего кинотеатра имени Ленина теперь шумно. Потомки страстных кинозрителей прислушиваются к сулящей фантастические скидки рекламе, ходят туда-сюда, как нетерпеливые дети на скучном для них взрослом киносеансе. Теперь здесь супермаркет. Или, быть может, «шоппинг молл»? На прилавках то, что раньше видели только на экране – например, виски. Прикупив пинту этого напитка, можно пересечь проспект им. Ленина, и удалиться в скверик вблизи железной дороги. Мы называем его теперь парк имени Тарковского, за тишину и зеленую безмятежность «зоны отчуждения», пока еще не придавленную бетонной коробкой. Раньше здесь тоже располагался летний кинотеатр, совсем крохотный, но очень уютный. Фабрика грез за зеленой оградой из высоких досок. Теперь ее заменяет зеленая трава, поверх которой мы, скорбно покачивая головой, отмахиваемся от аналогий со «Сталкером».

Если пройти вдоль рельсовых путей до миниатюрной эстакады, с нее можно любоваться тем, как садится над Днепром солнце. Причем в любое время года.

«Мы заглянули в подвальчик один винный»…

Точно так же оно садилось и во времена, когда существовал погребок с общепонятной вывеской «Вино», который завсегдатаи называли «У Степана». Буфетчик Степан работал в нем чуть ли не с довоенных лет. Его хоронили и оплакивали практически все взрослые любители выпить. «Он не доливал, но – не разбавлял», коротко и ясно объяснил мне причину такой почтительной любви один из них.

Сны – это помещения без дверей, куда проникают через стены. Одно из таких помещений – черный НЛО старого цирка в Парке Металлургов. Когда в начале 70-х построили и открыли новый цирк, в два раза больше прежнего, в сумерках старого цирка, специально приглашенный скульптор изготовил статую Феликса Дзержинского, того, что взирает, «равнодушный к лести и хуле», на суету пассажиров последнего трамвая, вряд ли помнящих, что перед ними человек, совершивший побег из Бутырок.

Местная тюрьма двумя невысокими сторожевыми башенками напоминает скорее декорации сказочного замка и соседствует с большим, когда-то полностью женским, общежитием. Из подробностей пикантных – некоторые дамы устраивали стриптиз для заключенных в распахнутых летних окнах. Опьяненные этими слухами некоторые их моих сверстников ради этого зрелища мечтали оказаться за решеткой.

Неузнаваемо изменилось кафе «Снежинка». Это не первая, но, скорее всего, последняя метаморфоза заведения со своей отдельной биографией. В 1975-м году наш город стал местом съемок культовой картины «Единственная» с Владимиром Высоцким. В связи с этим «Снежинку» переименовали в «Уют» – появилась вывеска из трех букв веселенького цвета. Потом она куда-то пропала. А ведь могла бы украсить музей Владимира Семеновича – там ей самое место. «Единственная» дает уникальную возможность полюбоваться Запорожьем и его обитателями брежневского периода в цвете. Любители чтения психиатрических пособий той поры уверяли, что цветные сны снятся сумасшедшим…

Самой вожделенной диковинкой для подростка 70-х годов был даже не выходящий из такси Высоцкий, а новинки западной рок-музыки. Теперь окна, откуда она звучала, безмолвствуют. Но необычного вида дома, подобные странным композициям, звучавшим с их этажей, сохранились. «Круглый дом», например, своего рода – город внутри города, крепость, о которой можно написать роман, ни разу не побывав ни в одном из ее подъездов. Это, можно сказать, монументальный альбом Пинк Флойд, воплощенный в камне. Или, например, другая знаменитость – бросающий вызов законам равновесия «пьяный дом» (названный так, поскольку стоит немного под наклоном), где действительно обитал один из остроумнейших пьяниц нашего времени.

На прогулку вокруг и осмотр подобного сооружения у прибывшего издалека, знакомого с достопримечательностями Европы, путешественника уйдет максимум полчаса, но он запомнит то, что увидел (как и то, что не разглядел, но лишь почувствовал), скорее как ощущение от напитка, мелодии, или соития – чего-то крайне нетрадиционного, но неминуемого.

Совсем рядом с Управлением КГБ располагался крохотный «горчичный цех», где, как в мультфильме ползли по конвейеру двухсотграммовые скляночки… которыми можно было полюбоваться с улицы. Зато старейший Пивзавод №1 занимает целый квартал и по-прежнему на его крыше остроугольный волнистый флажок флюгера со сквозною датой – 1927.

Наибольший интерес для устремленных к прошлому следопытов, пренебрегающих советами турбюро, представляют дворцы культуры послевоенной постройки, поскольку они и выглядят наиболее старообразно. Уже взойдя на крыльцо, полусокрытое колоннами, чей объем с годами увеличивается, подобно древесным стволам в сказочном лесу, человек, впервые приблизившийся к двери, ведущей внутрь такого «дворца», уже слышит шаги, голоса и музыку, воспроизвести которые едва ли под силу нынешним мастерам мрачной фантастики. Одно дело – звукозапись или кинохроника, и совсем другое – память сердца, бездонная, как звездное небо над летней танцплощадкой.

Рядом с дворцом культуры, как правило, соседствует танцплощадка – призрак в виде снесенного забора или выгоревшей эстрады-ракушки. Но вблизи Днепрогэса сохранился почти нетронутый монстр, еще один НЛО, так и не взмывший (куда угодно – только прочь из этого мира!) к звездам в потоке света необъяснимого происхождения.

Прежде чем начать разрушаться, исчезая с поверхности земли, танцплощадки начали постепенно выходить из моды, ими пренебрегали, как святилищами устаревших богов в уютных зарослях искусственных насаждений. Случалось, осенними вечерами, в канун закрытия сезона, стараниям музыкантов внимали одни дружинники, а то и вообще, сентябрьский дождь, заглушавший вялое звяканье электрогитар…

Крупнейший храм искусства – музыкально-драматический театр имени Щорса, прямо через дорогу – магазин «Белочка», сюда бегали за добавкой лихие машинисты сцены, порою нарядившись в мундиры петлюровцев или белогвардейцев. В обморок от этого зрелища никто не падал. Рядом с театром – гостиница «Театральная», где предпочитали останавливаться классические спекулянты-грузины в кепках-аэродромах и с мундштуками в зубах. Лимон – рубль штучка.

Изумивший в свое время Леонида Ильича «красавец-проспект» им. Ленина не стал короче, хотя уже не располагает к многочасовой прогулке пешком, как в былые времена, когда личного транспорта было не так много. Одним из его неприметных, но очень стильных украшений, безусловно, следует признать мозаическое панно на стене Главпочтамта, возведенного к 50-летию Великого Октября. На нем изображен великан, руками удерживающий плотину Днепрогэса.

Благодаря строительству этого гиганта, сюда были приглашены зарубежные специалисты, в том числе, и архитекторы, едва ли не ученики самого Корбюзье. Они-то и оставили на этой земле то, что забредший в определенные районы турист-мизантроп может принять либо за декорации незавершенного фильма, чья съемочная группа разбрелась, кто куда, либо он сам подумает, что очутился в другой эпохе. Вблизи этих таинственных и немного ассиметричных коттеджей на Правом Берегу царит благодатное безмолвие, как будто разговоры на современные темы здесь абсолютно неуместны. Человек, никогда не читавший Чендлера и Хэммита, открыв для себя классику американского детектива 30-40-х годов, изумляется: «Так вот где я все это уже видел»! И не всегда понятно, то ли это шумит листва (зеленая она или пожелтевшая, тоже понять невозможно) то ли плащ Хамфри Богарта с «пляшкой» бурбона в боковом кармане… Здесь (там) как во сне постоянные мягкие сумерки, двери подъездов обыкновенные, без кода, на жестяных указателях фамилии давних жильцов, такие, какими их прописал художник по заданию управдома. Даже скромные похороны больше напоминают собрание дворового комитета бессмертных. Не хочется приближаться, и не хочется уходить. Увлекаться опасно – мифы и заблуждения, поиски того, чего уже нет, мало помалу переходят в поиски того, чего никогда и не было, а это известно где заканчивается. Мы не зря упомянули про цветные сны.

Мы покидаем кварталы, похожие на место действия черно-белых американских «фильм нуар». Пускай не вся, но какая-то часть Америки заслуживает вечной благодарности за это чудо на украинской земле.

Аэропорт, порт, местный (дореволюционный) вокзал №2. В зависимости от времени года, места безлюдные и уединенные – идеальное место свиданий одиноких сердец, чьи обладатели недовольны окружающих их миром. Разговорившись, можно пропустить свой рейс, и наконец-то, отстав от времени, спокойно насвистывая отправиться в заведение к Тому, кто «не доливает, но – не разбавляет».

На фото: Остров Хортица, Запорожье

Автор фото: Александр Мухин

       
Print version Распечатать


© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67