"Я" как процесс

О романах Дмитрия Данилова

Казалось бы, нет более знакомого и понятного для нас человека, чем "я сам" или "я сама". Степень нашей осведомленности о самих себе мы, как правило, преувеличиваем: вспоминается женщина у зеркала. Вот она сделала нужное, приятное самой себе выражения лица, но стоит ей отойти в сторону, и она уже совсем иная. Другое дело, когда мы не получаем желаемого от жизни и начинаем понимать, что делаем что-то неправильно и этого не осознаем. В таких случаях чрезвычайно полезным инструментом самопознания может оказаться дневник обыденных действий. Так, например, можно понять, куда исчезают два часа, которых не хватает на занятия йогой, или какие просчеты при подготовке деловых переговоров ведут к их неудаче и т.д.

Нет ничего более приземленного и далекого от искусства, чем такой «бортовой журнал». Однако и его при наличии таланта можно превратить в разновидность литературы. Примерами могут послужить новаторские романы Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение» (2010) и «Описание города» (2012), с энтузиазмом принятые критиками и вошедшие в списки почти всех престижных отечественных литературных премий.

Первый из них - по форме дневник литератора, который зарабатывает на хлеб журналистикой, фотографирует окрестности Москвы, ездит в командировки, ходит на литературные вечера, играет в компьютерные игры, болеет и т.п.

Самое удивительное в этом тексте, конечно, его язык, на который уже не раз обращали внимания критики (Евгения Риц, Ирина Роднянская, Юрий Угольников и др.). Герой-повествователь рассказывает о своей жизни назывными предложениями, где роль подлежащих выполняют отглагольные существительные: «Пробуждение часов в одиннадцать утра. Осознание того, как же много надо всего сделать». Он ни разу не использует слово «я».

Если считать целью художественной литературы вытеснение мысли о смерти, то проза Данилова выглядит как попытка добиться этого новым способом и показать процесс изнутри. Ведь тот, кто описывает свою жизнь как совокупность действий при помощи назывных предложений, состоящих из отглагольных существительных, не может сказать «я умру».

Во-первых, в его словаре нет никакого «я», во-вторых, назывные предложения возможны только в настоящем времени.

Данилов пытается убедить нас, что ставил над собой опыты по избавлению от собственного «я» в привычном для нашей культуры понимании.

Его автобиографический персонаж как будто не имеет имени, близких и воспоминаний. Конечно, статус и профессия автора, так или иначе, дают о себе знать. Но они на периферии образа, Данилов словно бы их демонтирует, отсекая по частям как раз то, что Карл Густав Юнг назвал бы термином «персона».

Данилов делает вид, что не верит в «я» своего автобиографического персонажа, точнее, не считает его сущностью или предметом, но рассматривает как совокупность рутинных каждодневных процессов.

К концу романа мы убеждаемся, что исключение «я», а также прошедшего и будущего времени из грамматики самоописания - не панацея.

Во-первых, оно требует постоянного усилия. Мы видим, что герой-экспериментатор упражняется в такой манере письма в течение целого года, и, в итоге, это его чудовищно изматывает.

Во-вторых, освобождение от слова «я» не освобождает сознание от связи с телом. Скажем, в романе из-за защемления нерва тело героя не может стоять на литургии. У горизонтального положения все меньше альтернатив.

Наконец, речь без «я» - это речь и без «ты», она внутренняя, ни к кому не обращенная, а потому лишь усиливает чувство отчуждения.

Думается, всего перечисленного более чем достаточно для того (как оно было на самом деле, мы, разумеется, не знаем), чтобы побудить автора «Горизонтального положения» к написанию еще одного романа.

Юнгианец сказал бы, что вслед за демонтажем «персоны» растущая личность нуждается в том, чтобы поместить свой центр где-то за пределами самой себя, в чем-то большем.

Следующий роман называется «Описание города». По удивительному совпадению, в нем герой Данилова объявляет о необходимости описать нечто отличное от себя самого, несоизмеримо превосходящее его «я» и по размерам, и по длительности существования.

Это – некий типичный (Данилов намеренно опускает все названия до районов и улиц включительно) российский город. Герой Данилова собирается изучить его в таких подробностях, чтобы город этот «вошел в печенки».

Метод прост: каждый месяц одна поездка. Мы снова получаем дневник за год. Бессубъектная манера письма здесь уже служит не самопознанию, но как бы гарантирует минимум искажений в описании города.

Что ищет путешественник? Комфортную убаюкивающую тишину и пустоту, которую с одинаковым успехом можно интерпретировать и как буддийскую нирвану, и как языческое место силы, из которого «есть пошла Русская земля».

Ощущение это, однако, дважды в одном и том же месте описываемого города не повторяется. Оно ускользает от путешественника, все более утомляющегося от бесплодной погони за ним. Его гнетет непостижимость, а то и абсурдность того, что вокруг.

Примечательно, что герой-повествователь не один.

У него есть двойник-предшественник, известный писатель, который жил в городе постоянно и понемногу его описывал.

Многое с тех пор переменилось до неузнаваемости и, тем не менее, герой-рассказчик постоянно сверяет себя со скудным первоисточником, снова и снова возвращается к котловану, ныне находящемуся на месте дома известного писателя.

В финале мы узнаем, что попытка предшественника покинуть описываемый город закончилась трагически. На новом месте он не прожил и нескольких месяцев. Уж не намекает ли нам Данилов на то, что отрываться от родимой почвы грешно и опасно?

Похоже, что нет. Его герой, достигнув цели (описываемый город уже «в печенках»), без боязни оглашает свое намерение никогда больше сюда не возвращаться. Похоже, ему удалось благополучно проскользнуть между «персоной» и «архетипом», как сказал бы Юнг, или, как хочется сказать нам, между одиночеством изъеденного собственными амбициями и рефлексией столичного жителя и бездумной апатией провинциала, полностью растворившегося в иррациональном жизненном потоке.

Куда именно удалось проскользнуть герою Данилова, конечно, вопрос отдельный. Однако, если ситуация потребует дальнейшего движения еще куда-то, мы, безусловно, узнаем об этом.

Из новой прозы Дмитрия Данилова.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67