Разрешение ложной дилеммы

Русская история - череда побед или вереница ужасов?

Ilinsky Petr

История есть неотъемлемая часть психологического багажа нации, ее самоощущения, самоидентификации. Народы определяют себя не только через общность языка или географии, но и через общую память. Российская память, российская история не исключение, поэтому вступительные слова Н.М.Карамзина к его замечательному труду цитировались не раз: "История есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности... изъяснение настоящего и пример будущего". Но есть у истории-памяти еще одна функция, тоже известная "последнему летописцу" - и давно открытая его великими предшественниками, начиная с автора Книги Царств и Фукидида: "Она питает нравственное чувство и праведным судом своим располагает душу к справедливости".

Не случайно библейский историк возводил беды, свалившиеся на Самарию и Иерусалим, к прегрешениям царей израильских и иудейских. Не без умысла поместил афинянин в самый центр "Истории" вымышленный диалог своих соотечественников, агрессоров и оккупантов, с жителями маленького острова Мелос, бившимися за независимость с эгейским гегемоном. Знавший уже о печальном для Афин завершении Пелопонесской войны, историк пытался уяснить причины страшного падения своей родины и видел их в падении нравственном. Потому и старался определить, когда же произошел решительный надлом в искреннем стремлении его сограждан нести свободу всей Греции, установить тот момент, когда это желание сменилось губительной жаждой власти и наживы?

Российская история есть не только общая память, закрепленная в годовщинах, памятниках и именах. В ней по необходимости содержится назидание, урок, данный России временем. Поэтому учиться по нему должны именно россияне. Но какой же вывод, в первую очередь нравственный, можем мы сделать, обозрев наше уже более чем одиннадцативековое прошлое? Споры об этом не смолкают с карамзинского времени. И существующее ныне затруднение - как же интерпретировать отечественную историю? - связано с не самым лучшим опытом создания российской исторической памяти, а также с тем, что ошибки минувших эпох продолжают повторяться сегодня.

Если вкратце, то историческая память генерируется на четырех уровнях: историками-профессионалами, государством (посредством школы и пропаганды), интеллектуалами-лидерами (авторами значимых произведений искусства на историческую тему) и производителями поп-культуры (авторами произведений менее значимых, но популярных). Поэтому главная проблема, преследующая Россию на этом фронте, не является тайной - это бинарность без каких-либо полутонов. Представители всех вышеуказанных групп рисуют российское прошлое либо белой краской, либо черной. Корни этого явления в том, что государство, особенно в ХХ веке, подминало под себя все возможные исторические интерпретации, а остальные "памятепроизводители" с ним либо сотрудничали, либо сопротивлялись, причем в философских средствах не стеснялся никто. "Государственники" оказались способны оправдать любую прошлую мерзость "исторической необходимостью", а их оппоненты не менее рьяно изыскивали любой повод, дабы применить свой любимый принцип: "Чем хуже было вчера, тем правее мы в том, что и сегодня все плохо".

В результате возникла прочная, но ложная апория, повторяющаяся почти парадигматически в самые разные эпохи, включая нынешнюю. Более того, эта традиция заразила собой любопытствующих иноземцев, обыкновенно рассматривающих русскую историю по русским же лекалам (в противоположность бытующему мнению об обратном). Оттого российская история стала либо цепью сплошных побед и свершений ("восхвалительная" версия, в западной вариации приобретшая вид легенды о "великой русской духовности"), либо чередой не менее сплошных ужасов (версия "принижающая", в западном изводе давшая начало мифу об "извечном русском рабстве"). Конечно, преувеличенным восхвалением прошлого в России в первую очередь грешит государство, а затем - его "прислужники". Безудержное же унижение отечественной истории - удел свободолюбивой "оппозиции" всех времен, что под таким словом ни понимай.

Нечего и говорить, что оба варианта одновременно ложны и вредны. Пусть причины их появления на свет объяснимы и понятны, но этого легче не становится - подобного облегчения можно достичь лишь путем преодоления окаменелой лжи и привычного самообмана. Конфуций называл этот процесс "исправлением имен". В нашем случае не худо бы начать с исправления фактов, точнее, с их точного изложения. Это в значительной мере облегчит дальнейшие интерпретации. Прежде чем начинать дискурс, надо знать предмет.

Для начала в истории главное - не врать, как ни банален подобный совет. Но этого, конечно же, мало. Лгун, безусловно, достойным учителем быть не может, но не из всякого правдолюбца выйдет хороший педагог. Тем не менее без фундамента не обойтись, поэтому повторим еще раз: врать нельзя, в том числе и в истории. Разве вас мама этому не учила? Более того, у этой радикальной рекомендации есть четкое экспериментальное обоснование.

Напомним, что у многих развитых, зажиточных и культурных стран есть печальные страницы национальной истории - часто совсем недавней. Но это им, как правило, не мешает рассказывать "в школе" правду и одновременно воспитывать в той же школе вполне патриотичных и гордящихся своей страной и ее историей граждан. Более того, страны, претерпевшие в последние десятилетия немалые психологические травмы (вполне сравнимые с отечественной), единодушно пришли к очень значимому и опять-таки очевидному выводу. Многие политические горести минувшего стали реальными потому, что концепция национальной истории и национального же призвания тех самых народов (цивилизованных и культурных) оказалась ложной. Поэтому для того, чтобы не наступить на те же грабли, в школе действительно нужно говорить правду. Тогда сложные вопросы начинают обсуждаться в достаточно раннем возрасте, и граждане становятся гражданами вовремя, почти с детства, вместо того чтобы под грудой официозного или оппозиционного вранья не стать ими никогда. Революционеры - не граждане, ходящие строем - тем паче.

Историческая честность, в свою очередь, ставит другую проблему, поскольку правда обязательно повлечет за собой некий пересмотр ориентиров. Любители искать в российской истории вереницу сплошных бед окажутся не столь уж большими выдумщиками. Подробное описание прошлого не может не привести к очевидному заключению - нашим предкам жилось хуже нашего: в XVII веке было тяжче, чем в XXI, а в XIII столетии сложнее, чем в XVII.

Только стоит ли по этому поводу рвать на себе волосы? Увы, история грустна - и здесь ничего не поделаешь. В осознании этого нет никакого "негативизма", один реализм, ни для кого не обидный и вовсе не унизительный. Быть современником Ивана Грозного или раскола русской церкви, жить в Смутное время или эпоху петровских преобразований - опыт нелегкий и не всегда счастливый. Впрочем, не так ли будут думать потомки о тех, кто был свидетелями "застоя" или "развала страны"? И как оправдают они наше время, если, конечно, оправдают? И чем, спросим, забегая вперед, "оправдались" перед нами современники великих русских потрясений и немалых трагедий?

К тому же, если мы расширим горизонты обсуждения, то выяснится, что столь же печально и кроваво проходили столетия жизни всех наших соседей по планете, ближних и дальних, в том числе тех самых наций, которым "негативисты" нас призывают завидовать. Неужели им так симпатичны Варфоломеевская ночь и Тридцатилетняя война, испанская инквизиция и Французская революция, разграбление колоний и Холокост? И ведь страны с таким прошлым живут, и живут неплохо, - никогда свое прошлое не презирая, но и не оправдывая собственные прегрешения, давние и недавние. Почему им это удается? Какой рецепт, неведомый россиянам, знают эти народы?

Спросим снова, чем же прошлое может оправдаться перед нами, чем мы его можем оправдать? Какой повод даже не для гордости, а для отсутствия вечного исторического стыда, для национальной памяти, не наполненной одной лишь горечью, дает нам минувшее?

Военные победы и территориальные приобретения? Конечно, те сражения, в которых удалось отстоять независимость и само существование России, заслуживают уважения и памяти, но их примерно пять-шесть, и на них одних национальную память не построить - да и не стоит увлекаться ее милитаристским компонентом. Мы ведь помним, что договорились быть правдивыми. Тогда надо сказать, что в российской истории гораздо больше было войн не столь важных, но не менее кровопролитных, бесцельных и бесплодных. И позорные тоже случались. Если мы об этом забудем, то обречены повторить ошибки предков. Хотим ли?

Территориальные же приобретения, как нас учат последние десятилетия, есть вещь обратимая, да и просто временная. И к тому же очень неоднозначная и не ведущая к взаимопониманию с соседями - если нам не нравится когдатошнее польское владение Смоленском, то можем ли мы утверждать, что никогда России не была на такой высоте, как после захвата Варшавы? Нечем тут кичиться, особенно ретроспективно.

Да и какие войны были для России успешными - те ли, что обязательно завершались присоединением иноязычных областей? Например, оказавшаяся неудачной в геополитическом смысле Русско-турецкая война 1877-1878 годов выдержала испытание временем на поприще национальной психологии, народной приязни. В Болгарии русского солдата до сих пор вспоминают с благодарностью, и в нынешнем политическом климате это уже очень немало. Сходные эмоции испытывают и армяне - сегодня жители независимого закавказского государства. А вот симпатии, которые к России испытывали другие восточноевропейские народы, оказались утраченными. В отношении венгров решающую роль сыграла ужасающая ошибка Николая I, отправившего армию на подавление восстания 1849 года, а теплые чувства чехов "ликвидировали" в два приема - в 1948 и 1968 годах. Так кто же у нас должен почитаться более прозорливым политиком - Александр II или его отец?

Можно найти в прошлом свершения экономические или технические, можно вспоминать, как Россия была когда-то богата и изобильна или как она запустила первого человека в космос. В этом дурного ничего нет, но где здесь национальное отличие, где уникальность? И у других держав хватит богатств, нынешних и былых, и рукотворных чудес света, теперь ставших обыденностью. Кто сейчас помнит создателей двигателя внутреннего сгорания или фотографии? К тому же мировая наука по сути своей интернациональна: одно открытие, сделанное тут, дает импульс человеку на другом конце земли. Вдобавок у "упора на технику" есть очевидные плюсы и минусы. Наука и материальный прогресс объединяют человечество, но и нивелируют, подгоняют под один знаменатель тех, кто погонится за количественными ценностями, - желающих стать больше, быть выше или сильнее других.

Но что же делает нас уникальными? Что, при тех или иных условиях жизни разных наций, может привести к их симбиозу, единству многообразия, или к антагонизму, к конфликту непримиримостей? Ответ тоже известен. Это - культура. Только ее плоды остаются от прошлого на века и тысячелетия, только они становятся вечными, переживают народы, их породившие, и находят себе наследников даже в самом отдаленном будущем. И только ими можно гордиться с легкостью, без зазнайства, потому что если ты их воспринял, хотя бы отчасти, то ты уже человек. Если ты цивилизован и культурен внутренне, то иммунизирован против национальной гордыни, если сопричастен своей - и любой - культуре, то ты - ее часть. Часть своей нации, но и частичка человечества.

Решение вопроса об интерпретации прошлого может быть, кажется, следующим, и удивительно, что его очевидность еще не бросилась в глаза тем, кто вроде бы должен об этом задуматься по должности. Необходимо рассматривать развитие национальной культуры как часть национальной истории. Даже больше - как центральный ее компонент, не выносящийся в маленькую главку в конце раздела о войнах и территориальных разменах, а тот, с которого начинается изложение материала. Тогда многое станет на свои места - незачем будет выдумывать несуществующие победы, и взамен плача о неизбывно горестной российской судьбе найдется достаточно поводов для гордости. Да и в чисто педагогическом плане - противопоставление усилиям жестоких времен плодов индивидуального труда многих творцов российской культуры, от величайших гениев до честных рядовых подвижников, сможет показать юношеству, каким образом действительно оставляется след в истории - много более верный, чем приобретение любых земель.

Даже геополитический момент - если рассмотреть его под культурологическим углом - окажется немаловажной составляющей такого подхода. Создание великой российской культуры есть главное достижение Российского государства. Поэтому презирать Российское государство честному читателю истории невозможно. Нужно лишь осуждать порочные поступки российской власти, ни один из которых, кстати, не имел для российской культуры благих последствий. Всегда, когда государство думало о мощи, забыв про дух, когда гналось за количеством, а не за качеством, за молохом и мамоной, а не за просвещением и свободой, итоги выходили неблаговидными, как, впрочем, и наоборот. И этому уроку тоже недурно научить новые поколения российской молодежи. Как и понятию личной ответственности, невозможности пенять на "исторического дядю" - ведь все созидатели российской культуры трудились совсем не в тепличных условиях и все равно смогли добиться очень немалого. И оставили нам несметные сокровища, именно потому, что работали, упорно и вдумчиво.

Время никому не раздает подарков - жажда по мановению руки "приобрести" почтенное прошлое сродни желанию стать Емелей, получить орден за чужой подвиг. Культура это не чудо, свалившееся с неба, а плод кропотливых усилий многих поколений, тысяч людей, пахавших российскую ниву. Кстати, отнюдь не все из них были россиянами по рождению - вспомним Максима Грека или Франческо Растрелли. Познать свою историю, стать настоящим русским можно только через освоение российской культуры - и без труда эту рыбку выудить никому не удастся. И нужные исторические вехи мы тоже не сумеем расставить с налета, без особых усилий и треволнений. Но это тоже необходимо.

Прошлое не надо оправдывать - наоборот, его стоит переоценивать. Такая переоценка, замена старых мехов в соответствии с новыми воззрениями, особенно этическими, - закономерность, а не случайность. Особенно если эти воззрения не являются данью моде или политической повседневности и выдерживают испытание временем, т. е. являются плодом длительного развития мысли. Такая переоценка, опять-таки если она не сделана под воздействием случайных внешних обстоятельств, скорее свидетельствует о духовном прогрессе общества, о росте его исторической зрелости, нежели составление бревиариев и хронографов, пусть аккуратных, но обыкновенно скучных и почти всегда бесплодных - ничего не дающих ни обществу, ни отдельному человеку.

Пагубно жонглирование фактами в угоду собственному национальному тщеславию. Бахвалов не любят - и правильно делают. Унижающий же свое прошлое тоже не будет уважаем соседями, и поделом. В крайнем случае, они заодно с ним поплюют в его исторический колодец. Только ведь основная беда в ложном выборе между этими двумя крайностями исходит не от других стран и народов. Главная забота не в российском окружении, а в российском сердце. Если остаться в традиционной системе координат, то россиянин по отношению к собственной истории сможет быть либо хвастуном, либо неврастеником - в обоих случаях существом психологически неполноценным. Потому не надо выбирать, на какую ногу хромать, - зависнув между этих полюсов, мы никогда не выйдем из тупика. Пора переводить разговор в другую плоскость.

История нации - это история ее культуры. Человек, знающий российскую культуру и считающий ее своей, - есть русский. А человек, готовый ее приумножать своим трудом и п отом, - есть русский гражданин. Задача государства - пытаться споспешествовать увеличению количества этих лиц, сегодня не слишком великого. Знает ли оно об этом?

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67