Рантье

О новом поместном дворянстве

Я жил в убитой однушке возле станции «Лось» с двумя другими знакомыми: мы сидели на головах друг у друга и часто ссорились. Стоило это жилье копейки. Там была отвратительная вода и такая атмосфера, словно там когда-то кого-то убили. И вообще жилище это идеально подходило для съемок продолжения фильма «Груз 200». Хозяйка была женщина крайне безразличная, за год она ни разу к нам не пришла, и когда потеряла свои ключи, копию делать не стала. А жили, собственно, в ее квартире совсем не те люди, которые были изначально прописаны в договоре.

Я жил в роскошной двушке в Коньково. На тумбочке стояли дешевые пошлые часы с дарственной гравировкой: «Экономический департамент ФСБ». «Хозяйские», — гордо и нежно сообщил обитатель второй комнаты. Когда я сломал держатель для душевого шланга в ванной, мне стало немного не по себе. Генетическая память, что поделаешь.

Теперь я живу с другом в средненькой по всем параметрам двушке в Новогиреево. Хозяин — самый мягкий и либеральный человек из всех, кого я знал. Он всегда спокойно относится к задержкам оплаты, один раз даже взял недостающую сумму из залога — любой риэлтор скажет, что это беспрецедентно. Однажды у нас сломался прикрепленный к стене стол, и мы поставили его в угол вертикально. На нем болтались какие-то трусы. Увидев это, хозяин задумчиво спросил: «Это импровизированная сушилка, да?..» (Почти как у Довлатова: «Окна выходят на юг?..»)

Что же объединяет этих совершенно разных людей, спросим мы?

А ничто не объединяет. Точнее, они едины от рождения. Им досталось Наследство: не просто своя, но еще и лишняя, свободная квартира. Они могут не работать и при этом не окажутся на улице, не будут голодать. Они могут работать и в этом случае иметь серьезный доход, делать накопления, серьезно планировать свое будущее: вот дочь подрастет, университет, машина, замуж. А можно жить по другой стратегии, и делают так, кстати, представители очень распространенного подтипа рантье, которых можно часто наблюдать в известном ЖЖ-сообществе «Один мой день»: девочка с дредами в длинной юбке и майке с философской надписью, живущая на Бали или на Гоа. Она не работает — так, калякает что-то, картинки из камушков, бантики на жопе (называет это творчеством: «Мое творчество», вот так). В остальное время она фотографирует, занимается йогой, медитацией, гармонизацией, духовным самосовершенствованием, самопознанием, самоподвзводом, то есть кроме сыроедения питается еще и духовным фастфудом. Когда ее спрашивают в комментах: а на какие, собственно, гуляем? — застенчиво отвечает: так, сдаю бабушкину трешку на Ленинском… Понаехавшим офисным рабам, стреноженным арендой/ипотекой, обеспечен полноценный и качественный баттхерт. Души сталинских рабов, строивших этот дом на Ленинском, вопят и стонут из каждой щели квартирки девушки из Гоа.

Я с таким презрением пишу об этой девочке, потому что она очевидный паразит, безвредный, но и ничем не ценный социально: она не создает ничего, кроме своего дебилоидного хэндмейда (Антон Носик как-то употребил чудесную фразу: «Узоры на говне»). Да, конечно, это ее собственность, ее жизнь и ее право, и отстаньте все от нее со своими левацкими социально-уравнительскими претензиями; я, конечно, отстану, но уважать паразитов я не могу, уж извините. Но чем плох тот же владелец средненькой двушки в Новогиреево? Он работает, и работает много, растит детей, заботится о матери, много умеет делать руками… Средний класс — ведь его появления мы так отчаянно ждем вот уже 20 лет.

Он плох так, как плох веселый сытый барчук в ярко освещенном окне: Рождество, елка, подарки, заводная лошадка, жирный окорок, сладкие пирожки… А на улице, заглядываясь на это, стоит нищий оборванец, сжимает кулаки, так мучительно чешущиеся без булыжника, глотает слюну, давится зеленой соплей: ужо я вам покажу… уж вы у меня попляшете… Парадокс в том, что не виноват никто: барчук родился в тепле и сытости, оборванец родился в полуподвале с крысами и матерью — одноногой проституткой. Это Горькому, бывшему оборванцу, ставшему советским барином, хотелось «зарыдать, зареветь на весь мир от невыносимой жалости к нему». Мне же зарыдать не хочется, потому что не рыдать нужно, а ставить диагноз и формулировать способы решения проблемы.

Очевидно, что резкое социальное неравенство, мягко говоря, не оздоровляет общество. Собственное жилье, по абсурдной и дикой сложившейся у нас ситуации — главное и единственное материальное выражение настоящего жизненного успеха. (Еда и одежда сегодня не стоят практически ничего, машину может купить в кредит любой газетный верстальщик.) Но вот какой парадокс возникает: успех — это когда ты сам чего-то добился, а квартира уже твоя, как только нестабильная бабушка поскользнется в ванной. И вспоминается недавно перечитанный мной роман Толстого «Воскресение» — у нас его не любят, а зря, там много интересного. Окончательное решение Нехлюдова об отказе от собственности происходит после того, как он прошелся по своей деревне: грязь, нищета, болезни, пьянство, злоба, ужасы почище, чем в чеховских «Мужиках». Но вот если бы хозяин квартиры, где я сейчас живу, прошелся мысленным взглядом по моему психологическому быту, что бы он там увидел? Если я не буду постоянно и много работать, мне нечем станет платить за жилье, и мне придется ехать назад в свою деревню (я из деревни буквально). А там — работа за копейки, нет друзей и завести новых уже не удастся, нет развлечений, скука, утоляемая лишь пьянством. Самопознание там, знаете, мало помогает. Возможно, поэтому наш квартирный хозяин взял тогда деньги из залога. Но и князь Нехлюдов поначалу ограничился раздачей налички из бумажника.

Вслушайтесь, как это звучит: «наш квартирный хозяин…» «Наш хозяин…» Новое поместное дворянство существует вот уже 10 лет (в лихие 90-е квартиру еще можно было просто купить, как костюм), и явление это очень новое, а по сути очень старое и очень русское. Существует верхушка, владеющая большей частью собственности, доставшейся им просто по праву рождения, и есть вся остальная масса, вынужденная много работать и все равно жить в нищете. Советский Союз упразднил, сломал эту систему, все отовсюду хлынуло и перемешалось, и возникли эти бесконечные однообразные коньково и новогиреево, застроенные однотипными бетонными коробками. Вчерашние крестьяне хлынули в города, и им нужно было где-то жить — и не на нехлюдовские же деньги они купили эти квартиры. К чему я веду? — боже упаси, не взять и поделить. Нужна планомерная государственная политика создания дешевого социального жилья, как во всех европейских странах, чтобы мы, хлынувшие в города крестьяне-верстальщики, могли жить, платя копеечку безликому неопределенному Государству, а не отдавая ползарплаты конкретному дяденьке.

Отсутствие жилья у одних и наличие его у других по праву рождения — вот главный фактор, способствующий росту социального напряжения. Ни Путин, ни «Единая Россия», ни сурковская пропаганда не делают такой мрачной и разрушительной работы, как банальное и трагическое отсутствие у многих людей самого необходимого: крыши над головой.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67