Политкорректность a la francais

Во Франции, как и два с лишним года тому назад, снова вспыхнули расовые беспорядки. Молодежь иммигрантских предместий опять по ночам бьет и поджигает машины. Очевидно, что французы, которым принадлежат разбитые и сожженные автомобили, от этого не в восторге. Русские, судя по реакции блогосферы, также испытывают куда больше сочувствия к полиции и к автолюбителям, чем к бунтовщикам. Автор этих строк оценку действий участников беспорядков и полиции сознательно оставляет за скобками. Лучше порассуждаем о том, что всегда предшествует действию, - о слове.

Во Франции очень своеобразное отношение к свободе слова. Государство считает для себя недопустимым осуществлять цензуру. Зато оно позволяет представителям гражданского общества самим решать в суде такие споры между собой. Известный современный французский писатель Мишель Уэльбек 10 ноября, когда находился в Москве, рассказал об этой правовой модели в студии радиостанции "Эхо Москвы": "Во Франции очень сложная и в чем-то извращенная ситуация, поскольку государство не хочет осуществлять цензурный контроль, потому что это будет плохо воспринято. Так не делается. И, таким образом, кто угодно может подать в суд на какую угодно книгу, если почувствует себя оскорбленным. В моем случае - это были мусульмане, сейчас католики начинают это делать. Кто угодно может. И ситуация намного хуже, чем если бы была просто традиционная цензура. Потому что издатели терпеть этого не могут, и они заставляют читать книги адвокатов, чтобы удостовериться, что потом не будет никаких жалоб".

На самом деле предвосхитить все потенциальные иски невозможно. Quod capita, tot sententiae - сколько голов, столько и мнений. Отзыв какого-либо писателя об, условно говоря, фиолетовых кому-то из существ этого цвета может показаться оскорбительным, а кому-то, напротив, хвалебным. Логично ли запрещать в интересах фиолетовых распространение книги, если в субъективном восприятии она задевает чувства лишь части из них? (К тому же нельзя в точности установить, какой именно части.) Кроме того, если каждый из фиолетовых получит право требовать от писателя и издательства полного возмещения морального вреда, причиненного ему лично, то любое издательство, не говоря уже о писателе, может обанкротиться, не успев удовлетворить требования всех кредиторов.

Многие поборники свободы слова тем не менее ратуют за полное упразднение юридического преследования невоздержанных на язык. Разумеется, речь идет о преследовании со стороны публичных властей. Предлагают полностью его заменить судебным преследованием со стороны частных лиц. "Репортеры без границ", другие либеральные и либертарианские объединения, по существу, выступают за глобальное внедрение вышеописанной французской системы, которую Мишель Уэльбек назвал "извращенной". Конечно, это выглядит вершиной либерального индивидуализма: государство отходит в сторону, а свободные граждане свободно затевают свалку.

Кому-то даже стало казаться, что и у нас в России судебная система устроена как во Франции. Дошло до того, что писательница и общественный деятель Мария Арбатова возмущается выпуском компьютерной клавиатуры "для блондинок", квалифицирует эту шутку как "дискриминацию" и заявляет, что "любая блондинка может через суд отнять лицензию у производителя такой клавиатуры". В этом суждении Арбатовой прелестно буквально все! Начиная с того, что производство и продажа компьютерных аксессуаров не входит в перечень лицензируемых видов деятельности... Арбатова заявляет, будто экстравагантную мысль ей подсказали "юристы высокого класса". Возможно, это намек на адвоката Людмилу Трунову. Удивительно, что при этом ни сама Трунова в качестве крашеной блондинки не подает иск (натуральные блондинки вне Скандинавских стран встречаются достаточно редко), ни Арбатова не спешит с этой целью перекраситься. Хотя обе обожают славу, а кандидату в депутаты Арбатовой дополнительный информационный повод перед выборами совсем бы не помешал.

Извращенная французская ситуация служит показателем того, к чему может привести последовательный отказ государства от осуществления некоторых своих функций. Ведь представлять и защищать интересы неопределенного круга лиц, а также интересы больших неорганизованных групп - это функция государства как единственного официального представителя общества. К счастью, в России за возбуждение ненависти и вражды, а также унижение достоинства человека по указанным в законе групповым признакам может преследовать только государство в лице органов прокуратуры.

Правда, в российской системе также есть существенный изъян. Например, в 2004 году чеченская диаспора обратилась в прокуратуру по поводу статьи публициста Константина Крылова в "Литературной газете", в которой он фактически приравнял вайнахов к нацистам, напавшим в 1941 году на СССР. Прокуратура провела доследственную проверку и не обнаружила в газетной статье состава преступления. Заявители тем самым лишились всякой возможности получить сатисфакцию. Конечно, у них есть еще право обжаловать отказное постановление в суд, но российские суды обычно рассматривают такие жалобы формально, то есть ограничиваются исследованием вопроса, не вышли ли органы прокуратуры за пределы своей компетенции.

Разумеется, прокуратура не могла, вынося отказное постановление, не учитывать негативные стереотипы восприятия чеченцев и ингушей, сложившиеся в российском обществе. Позже за публикацию обращений Масхадова и Закаева будет наказан условным сроком лишения свободы нижегородский правозащитник и редактор Станислав Дмитриевский. А еще позже за творческое сотрудничество с чеченскими сепаратистами Борис Стомахин получит реальный пятилетний срок лишения свободы - самый большой в российской истории срок по статьям 280 и 282 УК РФ. Налицо несбалансированность в отношении российского государства к нарушающим закон сторонникам и противникам чеченских сепаратистов.

Однако и французские судьи учитывают настроения французского общества с его негативными стереотипами восприятия мусульман: и как "понаехавших", и как "потенциальных террористов". Например, в феврале 2006 года Французский мусульманский совет обратился в суд с просьбой запретить публикацию в сатирическом журнале "Charlie Hebdo" карикатур на пророка Мухаммеда. Иск был отклонен. Право белого француза высмеивать кого угодно судьи поставили выше религиозных чувств "понаехавших" смуглолицых французских мусульман. Аналогичным образом был отклонен и иск мусульман к писателю Мишелю Уэльбеку. Поэтому он может и теперь, глубоко не задумываясь, наслаждаться свободой слова и называть в интервью ислам "самой тупой религией".

Здесь важно отметить: французские правые неспроста с пеной у рта всюду доказывают, что мусульмане - не раса. Дело тут в еще одной существенной особенности французского права. Во Франции запрещена пропаганда расизма. Зато возбуждать межконфессиональную вражду не запрещено. На практике всем понятно, что незнакомых людей "бьют не по паспорту, а по морде". Ясно, что белый ненавистник ислама на деле обычно является ненавистником народов, которые принято называть мусульманскими. И ему все равно, что некоторые представители ненавистных ему народов могут быть христианами, а то и вовсе атеистами. Ну а народы выдает антропологический (расовый) тип, который не ограничивается только к нескольким большим расам: есть еще десятки малых рас. Поэтому исламофобию ее противники сводят к ксенофобии и расизму. Однако критики ислама упорствуют: " Но это совершенно очевидно, что факт быть мусульманином - это не расовая принадлежность. Мусульмане есть во всех расах, то есть и белые, и желтые, и черные". И судьи прислушиваются к таким аргументам. К счастью, российское законодательство полнее: в перечне групповых признаков, по которым запрещено возбуждать ненависть и вражду, прямо указано "отношение к религии".

В целом Франция - не самая дружественная для мусульман страна. Франция, например, запретила ношение хиджабов в государственных школах. Чтобы создать видимость того, что этот запрет носит светский, а не антиисламский характер, попутно запретили ношение поверх одежды больших нательных крестов, хотя это совершенно нехарактерно для христиан, если не считать священнослужителей.

Когда государство не содействует достаточно многочисленным и решительно настроенным группам граждан, когда легальные пути отстаивания своих интересов для них закрыты, недовольные граждане выбирают путь преступлений - такова историческая закономерность. Поэтому журналист Ксения Ларина в интервью с Мишелем Уэльбеком очень кстати вспомнила трагическую гибель голландского режиссера Тео ван Гога, которого убил мусульманский фанатик за глумление над исламом. И это фактически тоже было проявлением либерального индивидуализма: один воспользовался неограниченной свободой мнений, другой - физической возможностью убить оппонента.

В 1987 году автор этих строк был завсегдатаем дискуссионного клуба "Перестройка", заседавшего в стенах ЦЭМИ. Среди ораторов там был некий Олег Бойков, который сказал: " Когда все топчут друг друга, это ничуть не лучше, чем когда один топчет всех". С тех пор из года в год происходят события, которые убеждают в истинности этих слов.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67