"Ныне хочу рассказать про тела, превращенные в формы новые"

Выставка Павла Челищева в галерее "Наши художники"

Картины Челищева, как, впрочем, и любого незаурядного мастера, всегда неоднозначны и многозначительны. Проницательный исследователь его жизни и творчества Паркер Тайлер был убежден в том, что работы Челищева разделяются на три цикла, каждый из которых завершается масштабным полотном. Циклы эти соединяются в своеобразную «Божественную комедию», а картины называются «Феномены», «Игра в прятки» и «Незавершенная». Писатель Гай Давенпорт считал, что достигнутое Челищевым в своем творчестве зыбкое и «напряженное равновесие происходило из согласия между женской силой – упорной, темной и капризной, управлявшей человеком, и мужской – легкой, яркой и совершенной, писавшей картины».

Жизненный путь Челищева был столь же извилистым и причудливым, как и сюжеты его работ. Родился он в 1898 году в семье калужского помещика (тот был математиком, возможно, этим обусловлена тонкая расчисленность картин художника), в Гражданскую войну был картографом в Добровольческой армии Юга России, затем последовал привычной тропой русских эмигрантов: Константинополь, Берлин, Париж, Лондон, Нью-Йорк. После войны вернулся в Европу, жил под Римом, где и скоропостижно скончался в 1957 году. Челищев тесно общался со многими выдающимися деятелями культуры прошлого века: Сергеем Дягилевым (художник поставил балет «Ода» для дягилевской антрепризы), Гертрудой Стайн (ее портрет есть на картине «Феномены» в Третьяковской галерее), Эдит Ситуэлл, Джорджем Баланчиным.

Но пора уже посмотреть предложенную галереей экспозицию. Она достаточно подробно показывает творческий путь художника на протяжении трех десятилетий.

Некоторые работы 20-х годов исполнены с применением песка, пасты и кофе, что придает им рельефность и редкостную колористичность. Таковы «Двойная фигура», «Женский портрет» и устрашающая «Фигура в синей маске». В первых двух упомянутых работах заметно применение кубистической техники – фигуры изображены в движении.

Еще более необычной является безголовая женская фигура. Ее странное расположение создает жутковатый эффект, словно с модели содрали кожу, и она свободно свисает на холсте.

На выставке много натюрмортов Челищева, в основном с фруктами и цветами. Есть соблазн считать некоторые натюрморты замаскированными портретами. Например, «Хризантемы» вполне могут быть изображением увядающей дамы, а «Корзина с клубникой», кажется, предвосхищает портреты Чарльза Генри Форда, спутника художника.

Несколько более традиционных портрета Форда на выставке три: один с малиновым свечением и ореолом из снопов (отмечу в скобках, что снопы довольно часто появляются на картинах Челищева, но символ этот, к сожалению, остается мне неясным), другой в розово-голубых тонах с диковинным капюшоном у модели, а третий с вазой, которая, судя по всему, является для Челищева символом человека. Во всяком случае, поздняя «Золотая ваза», на которой человеческий торс, навеянный листами Леонардо, превращается в сосуд. Возможно, на третьем портрете Форда художник изобразил в виде вазы себя, словно желая показать, что молодой человек держит в руках его жизнь.

Большое впечатление производит поясной портрет Сергея Лифаря в партии принца Зигфрида.

Но часто Челищев находил своих моделей прямо на улицах, отнюдь не фешенебельных. Со стен галереи на нас смотрят женщина с подбитым глазом, явная любительница абсента, танцовщица из Северной Африки, уличная певичка из Индокитая, окруженная фантастическими бабочками, артисты уличных театриков и цирков. Иные артисты буквально испещрены татуировками (так Челищев постепенно готовился к позднейшим многоплановым композициям), костюмы других разрисованы их жизненными и театральными масками. Великолепно выстроена наклонная композиция картины, на которой трое балаганных артистов расположились в ложе, словно зрители. Устрашает Пьеро с лицом тайного маньяка и явного дегенерата.

Более поздние работы становятся все более символическими, аналитическими (если вспомнить работы Филонова), не утрачивая, впрочем, фигуративности. Прекрасное «Детство Орсона» (знаменитого режиссера и актера) – это и портрет мальчика, и изображение цветущего дерева, на ветвях которого листочки распускаются… детишками.

«Портрет отца» с трагически воздевающим руки-ветви деревом, подогнувшим лапки серьезным котом на первом плане, развевающимся бельем, увенчанным детскими головками и мирным коннектикутским пейзажем в качестве фона, наверняка вызовет восхищение фрейдиста и юнгианца. «Фата-Моргана», на которой изображены обнаженные женские тела, вписанные в неоновые изумрудные горы, заставит припомнить миф об Ио, превращенной Зевсом в корову и пасущейся на пастбищах Арголиды. Во всяком случае, у одной из моделей есть несомненная коровья голова. «Феникс» может быть увиден и как портрет смятенного мужчины, и как стремительно взлетающая птица, и как горящее дерево, в которое угодила молния.

Московская выставка Челищева – настоящий пир для ума и сердца. Остается лишь сожалеть об отсутствии трех главных картин, хотя массачусетские этюды к «Игре в прятки» увидеть можно.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67