В политике существует немало проверенных, хорошо зарекомендовавших себя жанров. Можно писать памфлеты и манифесты, аналитические доклады с двойным дном (политологическим и политическим), памфлеты в форме докладов и т.п. Сергей Белановский и Михаил Дмитриев, эксперты Центра стратегических разработок (ЦСР), опубликовавшие текст под заголовком “Политический кризис в России и механизмы его развития”, сделали нечто нетрадиционное. По форме речь идет о докладе, однако периодически авторы скатываются к чистой памфлетистике. Они попеременно выступают то в роли ученых социологов и экономистов, то в роли представителей среднего класса, имеющих определенные причины для беспокойства в связи с нынешним положением дел в стране.
Достаточно двусмысленно сформулирован даже заголовок этого труда. Не ясно, идет ли речь идет о борьбе с причинами грядущего политического кризиса или же авторы, напротив, предлагают развивать кризис как единственный способ разогнать нынешнюю стагнацию и выйти на качественно новый для страны уровень. Я ни в коем случае не хочу обвинить Белановского и Дмитриева во “вредительстве” или других подобных прегрешениях, обнаруженной нашей эпохой в пропахших политическим нафталином шкафах сталинизма. Двусмысленность, присущая заголовку работы, возникает, на мой взгляд по трем причинам: слишком линейной интерпретации авторами российской политики, оценивающейся ими по плоской шкале легитимации/делигитимации власти, опасений сказать слишком много и слишком рано (об этом свидетельствует внезапный обрыв текста в конце, после краткого параграфа о грядущих президентских выборах 2012 года), а также в силу попыток мыслить в логике “сигналов”, довольно симптоматичных и одновременно гротескных для апологетов среднего класса.
Из текста доклада, конечно, понятно, что Белановский и Дмитриев не собираются усиливать кризис, а, напротив, стремятся наделить его или, точнее говоря, эволюцию российской власти вообще, некоей “плавностью трансформации”. Эта наука плавности рассматривается авторами как нечто аксиоматическое и в доказательствах не нуждающееся. Якобы только медленное движение, тихая поступь шагов нынешней российской власти способна обеспечить нам грядущий либерализм, многопартийность и экономическое процветание. А, скажем, “украинизация российской политики”, напротив, рассматривается экспертами ЦСР как нечто вредное и угрожающее. Чему, кстати, угрожающее, неужели стабильности? Этот исходный тезис доклада, замена вчерашней стабильности завтрашней плавностью, выглядит по меньшей мере неоднозначно, если не сказать большего. Зафиксируем это в качестве нашей первой претензии к авторам доклада.
Второй момент, вызывающий, пожалуй, еще больше вопросов. Хотя в докладе это нигде не формулируется в явном виде, Белановский и Дмитриев постоянно исходят из потрясающе наивной предпосылки, согласно которой власть гомогенна по своей природе, и существует некоторое внутреннее единство между партией “Единая Россия”, Медведевым и Путиным. Якобы эта власть в неизменном виде будет покорно переживать обещанный экспертами политический кризис. Это совершенно не соответствует действительности как в статической ситуации сегодняшнего дня, так и в среднесрочной перспективе. Население действительно устало от режима, но эта усталость распределена неравномерно. “Единая Россия” воспринимается достаточно большим числом людей резко радикально, в то время как активные протестные настроения в отношении фигуры Путина намного ниже. Это подтверждается и рейтингами. По всем опросам, что пропутинским, что антипутинским (характерно, что радикальная российская оппозиция не может похвастаться собственной ударной социологией - и вовсе не потому, что не в состоянии провести более или менее репрезентативный опрос) рейтинг премьер-министра превышает 50%. И при этом эксперты ЦСР утверждают, что демократическая победа на выборах для Путина невозможна. Больший абсурд представить себе трудно. Это как раз пример ситуации, в которой в сердце аналитического доклада бьется памфлетистика не самого высокого качества. Зафиксируем это в качества пункта “2” подпункта “а”: рейтинги тандема сейчас достаточно высоки, чтобы решить проблему 2012 привычными для власти методами.
“2-б” состоит в том, что власть в течение последних 12 лет показала удивительную способность к трансформации. При возникновении реальной или мнимой угрозы российская элита реагирует молниеносно, создавая совершенно новые, немыслимые прежде конфигурации пространства власти. В нынешней ситуации власть, например, может выделить из своих рядов “виновного” и назначить его ответственным за собственные промахи. Треугольник “Единая Россия” - Медведев - Путин совсем не является застывшей навеки геометрической фигурой. Иначе говоря, власть научилась формулировать все необходимы различия внутри себя. Хотите социальной защищенности? Для вас в “Единой России” работают депутаты Исаев и Хинштейн. Хотите твердой руки? У нас есть премьер-министр Путин. Вы сочувствуете либеральным ценностям? Не забывайте про президента Медведева. Все это можно при необходимости смешивать в любых пропорциях, добавлять и менять ингредиенты. Преодоление политического кризиса, по крайней мере в глазах элит, лежит, таким образом, в русле простой ситуативной реконфигурации пространства власти. И что особенно забавно, это совпадает с некоторыми рекомендациями, данными в конце доклада экспертами ЦСР (об этом ниже). Это третий недостаток доклада: в нем нынешней политический режим рассматривается в качестве унифицированного горизонта событий, а вся тотальность политики для Белановского и Дмитриева сводится к переформатированию уже существующей элиты. Элементарный способ усомниться в априорной истинности такого понимания политического связан с хорошо известной идеей Шумпетера о том, что радикальная усталость от власти снимается только ротацией элит. Авторы доклада диагностируют такую усталость, но при этом верят в способность найти “новых людей” в рамках уже существующих институтов. Другими словами, авторы описывают угрозы так, что они заранее вписываются в предложенный ими “способ решения”. Эта вера, как и адекватность такого априорного способа описания угроз, не подтверждается в докладе никакой “аналитикой”.
Четвертая проблема доклада заключается в том, что Белановский и Дмитриев не различают “проблему-2012” и “проблему “2012+”, т.е. выборы и то, что будет происходить с российским обществом после признания их результатов. Трудно сказать, насколько сознательно авторы совершают это смешение, но по тексту доклада оно весьма очевидно. Доклад одновременно утверждает невозможность демократической победы власти, неизбежность последующей делигитимизации правительства на фоне массовых фальсификаций и пугает экономическим и бюджетным кризисом, наступающим после провала популистских обязательств, взятых на себя властью в предвыборные годы. В то же время очевидно, что сейчас “проблемы 2012+” в актуальной политической повестке вообще не существует и все усилия власти направлены сегодня исключительно на решение “проблемы 2012” - проблему № 1. Тот факт, что за выборами с высокой вероятностью последует кризис, был понятен еще несколько лет назад и, заметим, кругам гораздо более широким, чем эксперты ЦСР. Логика “первой поправки” к Конституции России, увеличивающей срок президентского правления до шести лет связана именно с этой всеобщей очевидностью. Власть сегодня знает, что у нее будет не меньше трех-четырех лет для того, чтобы взять передышку после 2012 года и подготовиться к встрече 2018-го. Ставка делается на то, чтобы решать проблемы по мере их поступления. В этом смысле, если перед авторами доклада стояла классическая цель, связанная с подготовкой подобных документов, а именно “напугать начальство”, то они своего не добиваются.
Далее обращают на себя внимание вполне трезвые, но тривиальные, размышления экспертов ЦСР о факторе “возраста Путина” и слабости формальной оппозиции, а также гораздо менее тривиальное замечение о конформизме как возможном революционном факторе: делигитимизация власти может стать предметом всеобщего консенсуса точно также как сегодня им все еще является политическая пассивность населения. Здесь же мы находим интересную попытку представить средний класс как проблему. Действительно, вся прежняя риторика среднего класса всегда строилась вокруг его всевозможных преимуществ (“современное государство - государство с сильным средним классом “и пр.). Белановский и Дмитриев четко прописывает российский средний класс как фактор риска: привыкнув к европейским стандартам жизни, жители столиц и крупных российских городов будут резко и активно сопротивляться бюджетной политике государства, направленной на перераспределение материальных благ. Тут же, впрочем, выясняется, что для авторов доклада эта “страшилка” становится лишь проходным аргументом в пользу необходимости создать в России политическую партию, отражающие интересы среднего класса. Вновь речь идет о тактической реконфигурации элит и требовании подачки. И даже в этом случае не ясно, чем должна будет заниматься такая партия: то ли фиктивным умиротворением своих избирателей, то ли “обострением классовой борьбы” в рамках обещанной Белановским и Дмитриевы “городской герильи” белых воротничков. Ответа нет, и я склонен считать это пятым минусом доклада.
После этого в тексте, подготовленном ЦСР, подводится жирная риторическая черта и нам вновь предлагают отождествить Россию образца 2011 года с Советским Союзом эпохи перестройки. Комментировать этот пункт не имеет особого смысла. Достаточно просто посмотреть, как часто эта аналогия использовалась в российской политической риторике начиная с 2008 года, а затем оценить, каков был прагматический итог всех этих сопоставлений. Он стремится к нулю. Однако на такие примитивные крючки легко насаживается пресса, особенно западная. В этом смысле авторы доклада сделали совершенно правильный с прагматической точки зрения ход. Наверное, было бы неверно оценивать эти пиар-усилия негативно.
В конце доклада содержится самая интересная его часть, отвечающая на вопрос “Что делать”. Именно по этому фрагменту текста можно в полной мере оценить его политическую несостоятельность и риторическую слабость. Предложения Белановского и Дмитриева делятся на две части, сначала они касаются думской электоральной кампании, а зачем - президентской. Последнюю эксперты по сути обходят почтительным молчанием, формулируя только самые общие пожелания о необходимости “формирования дееспособной конкурентной политической модели”, “восстановления доверия” и “смягчения конфликтов”. Здесь текст, как уже было сказано выше, обрывается практически на полуслове. Зато в части парламентских выборов, выступающих в искаженной российской политреальности в качестве перверсивных праймериз, эксперты, по-видимому, считают себя вправе делать множество “смелых” предложений.
Так, в частности, они советуют властям (напомню, для придания “плавности трансформации”!) проиграть думскую кампанию от лица “Единой России”, а затем приступить к формированию коалиционного правительства с участием нескольких думских фракций. Это предложение выглядит столь же адекватно как, скажем, предложение отрубить себе голову. Поражение “Единой России” на выборах автоматически будет расценено как недопустимая слабость власти (политическая доблесть Путина в каком-то смысле состоит в том, чтобы своим присутствием одуховторять заведомо непопулярную партию и побеждать даже с союзе с этим институтом). Поражение будет рассматриваться вовсе не как “сигнал нормализации”, как считают авторы доклада, но, напротив, как прямой знак катастрофы, надвигающейся на страну. Причем в результате в процесс политического кликушества будут вовлечены абсолютно все политические силы, начиная от силовиков, заканчивая постоянными читателями kasparov.ru.
Особую комичность ситуации придает тот факт, что несколькими страницами ранее авторы доклада разумно ссылались на слабость формальной (“системной”) оппозиции. Слабую и откровенно недееспособную оппозицию Белановский и Дмитриев предлагают усиливать за счет доступа в федеральную исполнительную власть на уровне коалиционного правительства! Это, по мнению, экспертов, придаст ситуации “плавность”. Глубочайшее непонимание специфики нынешней ситуации эксперты демонстрируют, когда сравнивают сегодняшнее положение вещей с 1998 годом, когда было сформировано коалиционное правительство Примакова. Разве можно не замечать очевидное и фундаментальное отличие нынешнего состояния партийной системы от ситуации двенадцатилетней давности, когда парламент еще был самостоятельным и достаточно влиятельным игроком на политической арене, а власть не имела в нем большинства?
В сухом остатке единственным конструктивным предложением доклада остается “кадровое обновление” власти, под которым можно, вообще говоря, понимать все что угодно: не зря же у нас есть президентский кадровый резерв. Доклад Белановского и Дмитриева является ярчайшим образцом ситуации, в которой и политический жест, и аналитический разум заменяются бесконечныим поисками плавности.