Коза Ася и Черный Октябрь

О романе Сергея Шаргунова «1993. Семейный портрет на фоне горящего дома» (М.: АСТ, 2013. – 277 с.)

О Черном Октябре 93-го года написано не одно сочинение. А уж во скольких те события мелькают или упоминаются – вообще не счесть. Из знаковых (симптоматичных) сочинений прежде всего надо назвать роман Проханова «Красно-коричневый» (1999) – о трагической судьбе сторонника Верховного Совета. И новеллу «Белый дом без политики» в книге Маканина «Испуг»( 2006) - там старый похотливый импотент рассказывает сказки о том, как он проявлял сексуальную мощь в Белом доме во время расстрела. Вроде бы «над схваткой», но тоже, конечно, политика. Особый случай – «Журавли и карлики» Юзефовича (2009), где события 93-го служат одной из иллюстраций темы самозванства. Роман Шаргунова – первая в нашей литературе попытка показать, как токи истории и политики проходят через умы и души обычных людей. Кого-то оставляют равнодушным, кого-то будоражат, а чью-то жизнь меняют радикально.

Без автора

Подзаголовок романа сообщает: «Семейный портрет на фоне горящего дома». Горящий дом – это не только расстрелянный Белый дом. Но и дом семейный. И наш общий дом - родина, Россия… Пролог и эпилог – о событиях на Болотной, которые крепко (кровно!) повязаны с событиями 93-го. Сюда пришли те, кто в 93-м был у Белого дома (то есть за Верховный Совет). И те, кто был у Моссовета (то есть за президента Ельцина). И юный Петя Брянцев, только зачатый в 93-м; его дед и бабушка оказались тогда в разных станах.

Эту книгу Шаргунов писал не так, как предыдущие, по-новому. Автора-повествователя здесь не видно, роман как бы сам из себя происходит. И это, кажется, единственно правильный ход – потому что то, о чем роман, требует максимальной объективности, иначе будет публицистика (антипод роману Шаргунова - «Красный свет» Максима Кантора).

Кое-где, конечно, автор из-за кулис показывается. Например, когда отдаёт своему герою сугубо писательскую привычку: «В метро было людно, как всегда ранним утром. Виктор разгадывал людей: каждого, как неизвестное слово». Или в описаниях: «Август девяносто третьего дошел до середины, прихрамывая и полнея, наливаясь винным, всё более кислящим соком». Но всё это изредка и соразмерно.

А роман - о том роковом годе, когда в Москве шла малая Гражданская война. Когда не за грош убивали людей. Когда этос нации подвергся беспощадной деструкции: пропадала вера в справедливость и закон, всё теряло смысл. События эти до сих пор не остыли, по крайней мере, для тех, кто о них думает и вспоминает. Тому свидетельством приуроченные к 20-летию Черного Октября телепоединки - яростные, страстные и пристрастные.

Разлом в семье Брянцевых проходит по нескольким линям. В том числе - и по политической. Виктор сочувствует Верховному Совету. Его жене Лене нравятся демократы и президент Ельцин. А еще он любит цирк, а она – балет. Но не только из-за политики или из-за цирка/балета они не ладят друг с другом. Это обычная несчастливая русская семья, каких много. Женщины в таких семьях всегда недовольны мужьями и не устают своё недовольство выказывать. Мужья злятся, кричат, с горя, а то и без всякой причины пьют и бьют.

Виктор Брянцев – в советское время электронщик, а ныне электрик в аварийке, живущий от зарплаты до зарплаты. Он один из многих и всё-таки с печатью некоторой особости. «Мы, рыжие, от солнца идем. Дети солнца. Других таких нет среди людей», - говорит в утешение дочери. Он выделяется среди товарищей по работе - только ему одному и есть дело до того, что происходит в пространстве политики. Он понимает: политика – это жизнь каждого. И готов принести своё «Я», свою особость в жертву общему. «Он загадал: если он нужен, если он пригодится муравейнику истории,.. пусть выпадет на другие дни, когда он будет в Москве».

То, что в политику люди вовлекаются из-за жизненных неурядиц, из-за своих комплексов и т.п., то есть лузеры – пошлая мысль. Есть ведь иные движители. Скажем, чувство справедливости, желание помочь, что-то исправить. Вначале почти инстинктивное, но постепенно проясняющееся, как у Виктора, до пафосного: «Высшее назначение человека – борьба за других людей. – Прям… – отозвалась Лена». («Зачем тебе это, когда у нас любовь?» - спросит у внука Виктора Пети его девушка.)

Россия – не только горящий дом… Россия – это Лена Брянцева, отдающая свою красу первым попавшимся чародеям .То одному, то другому. Порой по пьяному делу. И как-то даже не особенно желая.

Майор в поезде («Побеждая себя, она сорвала платье через голову, бросила на подушку, он нагнул ее, головой в пластиковую стену, и внезапно заломил руку за спину, больно и высоко, как крыло.

Так и держал. Так и держал. Так и держал» - ритм полового акта , совпадающий с ритмом хода поезда). Арбатский художник. Вальяжный богатый нефтяник…Ей беспокойная сексуальность – не от страсти, а от вечного поиска идеала, который она вряд ли когда-нибудь найдёт. И это – судьба.

Предчувствие общей беды

Щемяще-трогательный образ – коза Ася. Виктор привёз ее в дом еще в младенческом возрасте. Брянцевы козу забаловали и залюбили.. «Первым делом коза вбегала на кухню, воровато шарила по столу, могла схрумкать что-нибудь, затем неслась в гостиную, где прыгала в старое кресло под пыльной накидкой….коза могла торчать в кресле часами, смотрела телевизор, поводила ушами, слушала разговоры, изредка мекала. Лена ставила возле кресла таз, и, когда приспичит, коза, соскочив, туда мочилась. И заскакивала обратно в кресло». Когда Асю привязывали к столбу где-то на отшибе, «она падала на колени, билась об землю и плакала безутешно. Она плакала полдня и ничего не ела... Как будто ребенок, ненавидящий детский сад и силой туда приведенный».

И вот эту любимицу семьи, избалованную и порой невыносимую, отдадут на перевоспитание леснику. И Лена однажды, в сердцах, бросит: «Зарежь ее! Мне она не нужна!». Лесник - зарежет. А Брянцевы будут плакать по козе. Может, Лена – и правда, это Россия?..

Назову еще некоторые (но не все, конечно) реперные точки романа . Два эпизода из прошлого Виктора. В возрасте лет десяти его чуть не изнасиловал один гад; потом они с ребятами этого гада избили. И еще: в школе Витю начали было дразнить «Святой» - за то, что не смог произнести матерное слово, - но он накостылял кому следует, и кличка не пристала.

Жутковатое цирковое представление, на которое в начале брака попадают Виктор и Лена, – с петухом, тигром, обезьяной, мышами и мальчиком в зале, беспрерывно орущим непонятное «Аддис-Абеба!»

История замполита Саблина, который в 1975 году поднял восстание на корабле «Сторожевом» - в знак протеста против отхода КПСС от ленинских норм. КПСС к нормам не вернулась, а Саблина расстреляли.

Весь роман – как зона напряжения, сквозь которую проходит и бьётся предчувствие общей беды. Что-то тревожное носится в воздухе, и это улавливают самые чуткие. «В Дивееве матушка Магдалина, ей девяносто четыре, впала в летаргический сон тогда же, на Пасху. Недавно очнулась, всего два слова сказала: “Сентябрь, октябрь” – и дальше заснула. Время бесов…» - стращает мужик на сходе у Музея Ленина. Видит вещий сон Таня, дочь Брянцевых: «Вдруг, как по команде, загремели выстрелы. Люди начали падать». Мальчик Фёдор точно знает: «В Москве война будет».

И вот уже в передаче «Парламентский час» Виктор чует «предгрозовую напряженность». А потом президент Ельцин объявляет с телеэкрана о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного совета. Одни ликуют, другие сокрушаются. Так начинается малая Гражданская война.

Противоборствующие станы вроде бы зеркально отражают друг друга. На стороне Верховного совета радикал-коммунист Ампилов: «Да здравствует вооруженное восстание, товарищи!». На стороне президента Ельцина радикал-либерал Новодворская: «…мы сами пойдем и уничтожим красного дьявола! Дайте нам оружие, и мы раздавим гадину!»

Там и там жгут уютные костры и поют хорошие песни. Там и там и молодёжь, и пенсионеры. Там и там люди верят, что пришли не зря. И что правда именно там, куда они пришли. Но всё-таки правда не может быть там, где «омоновцы молотили и месили вокруг, свирепо, наотмашь, добавляя ботинками. Люди сопротивлялись, но лишь раззадорили тех, кто был сильнее: в первую минуту раздавались звяк и скрежет противоборства, во вторую – попадали на асфальт доски, железки, флаги, а в третью – ОМОН всё прибывал и сдавливал – начали падать тела. Кто падал бесчувственно, кто с криком, кто молчком, закрывая голову, пока остальные, уцелевшие, неслись прочь».

Кода и в то же время кульминация романа, к которой он движется разными путями и тропками, – это бойня в Останкино 3 октября. В этих последних главах (26-28) действие мгновенно и беспрерывно переносится из Останкино на площадь Моссовета и обратно - как параллельный монтаж в кино. При этом возникает ощущение замедленной съёмки и какой-то особо подробной и рельефной картины происходящего, пронизанной тревогой и неотвратимостью.

В Останкино от Белого дома мчит в грузовике Виктор. По дороге он знакомится с симпатичной Олесей (она едет туда из простого любопытства, а Виктор думает, что - с ним). В Останкино направляется Лена, тоже не одна (у Моссовета она встретила своего первого мужчину). И кажется: всё неслучайно, и каждый из них нашел наконец своё счастье. Но там же, в Останкино, где по воле истории сходятся в этот день тропы, Лена с ужасом видит, как падает наземь её муж…

« “1993” совмещает “мысль народную и мысль семейную” — но вторая решительно перевешивает», - заметил Алексей Евдокимов. Стоит уточнить: мысль семейная здесь нераздельна с мыслью народной, как нераздельны семья и народ в жизни. И Шаргунов самим построением романа эту нераздельность проартикулировал.

Тогда в Останкино было много убитых. Но Виктора пуля не достала: он умер от инсульта в больнице утром 4 октября. Такая вот негероическая смерть главного героя. Пригодилась ли его смерть «муравейнику истории»? Или и эта жертва была напрасной?

Расстрел Белого дома остаётся за последней чертой романа, и роман будто продолжается вне текста. И еще долго звучит его тревожная и печальная музыка… Из-за «мелодраматизма некоторых сцен» и «развязок сюжетных узлов» Cyberbond сравнил этот роман с сериалом. На самом деле любой настоящий роман – сериален, будь то «Тихий Дон» или «Волшебная гора». А роман «1993» - настоящий. И если сводить (упрощая) его смысл к одному, то это будет: «Из сарая прощально заблеяла Ася».

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67