Недавно узнал, что единственным университетом России, вошедшим в сотню лучших вузов мира, стал МГУ им. Ломоносова, занявший 76-е место, согласно рейтингу высших учебных заведений мира за 2007 год, составленному Институтом высшего образования китайского университета Цзяо Тун. Если абстрагироваться от комичности ситуации - старейший университет России оценивает никому не ведомая зверушка по никому не ведомым критериям, - то все равно есть повод задуматься. В конце концов, зверушка рассматривала МГУ вместе с остальными университетами мира по единым критериям, какими бы странными они ни казались (основной упрек - акцент на естественные и точные науки при полной неспособности оценить гуманитарные знания). То есть все оказались в равных условиях, а значит, 76-е место - тревожный симптом.
Цзяотунское опущение лично для меня не является абстракцией: МГУ - моя alma mater, где я провел восемь счастливых лет жизни (пять на филологическом факультете и еще три - в аспирантуре на кафедре зарубежной литературы), чьим духом пропитался до самых седин. Не понаслышке знаком и с американскими вузами, занимающими, кстати, более половины китайского списка Топ-100, в том числе - и три первых места: довелось читать лекции американским post-graduates и в России, и в Вирджинии. Много общался с американским университетским faculty (1) - от Бостона до Сан-Хосе. Разумеется, каждый человек судит окружающий мир всегда со своей колокольни, к тому же всем сапиенсам свойственно преувеличивать значимость и величие себя любимого, и тем не менее общее впечатление: наш - эмгэушный - уровень несопоставимо выше западного. Больше всего меня поражала внутренняя свобода наших студентов - дело удивительное, если учитывать, что штудии моего поколения пришлись на так называемый "несвободный" период отечественной истории.
Как бы там ни было, но ни величественный дух alma mater, ни личный жизненный опыт не сумели обеспечить бронебойную защиту от китайской обидки! Не сумели, и все тут. Запустили-таки цзяонтунчики червячка сомнения под кожу, лишили покоя: 76-е место - ну это ж ни в какие ворота!
И стал я вспоминать прошлое, извлекать из тумана памяти детали, на которые раньше вроде как и не обращал совсем внимания...
С первого дня на факультете меня покорил аромат "сачка" - места под лестницей в центральном холле "стекляшки", первого гуманитарного корпуса на Воробьевых горах, приютившего филологов, историков и философов. Главным отличием эмгэушного "сачка" от аналогичных локусов, существующих во всех без исключения вузах страны, было не открытое распитие напитков и не шумный флирт, перемешанный с курением, а... присутствие на студенческой площадке преподавателей! Именно это потрясало меня - абитуриента 1979 года - до глубины души.
Дальше - больше: попав на семинар легендарного профессора (тогда еще доцента) Владимира Николаевича Турбина, я был поражен непринужденной атмосферой свободного общения: мэтр, его аспиранты и мы - фрешмены-первокурсники - дружно пили чай с пирогами прямо в аудитории, курили и громко обсуждали самые невероятные фантасмагории, условно обозначенные как русская классическая литература. Свободный дух великой университетской традиции не просто витал в воздухе, а был физически осязаем.
Именно так я запомнил МГУ 80-х: думай, что хочешь, говори, что хочешь, читай, что хочешь (Оруэлл, Солженицын, Лотман, риторы группы Мю, Роже Гароди, Умберто Эко - you name it). Мифология советского ригоризма никаким боком не распространялась на нашу заповедную территорию: помнится, на защите диссертации единственный черный шар мне бросила посторонняя профессорша, возмущенная тем, что народное сознание я постоянно называл "стадным" (на самом деле это не я так называл, а Карл Маркс).
Теперь скажите на милость: неужели из такого очага культуры и цивилизации могло выйти 76-е место в мировом рейтинге университетов?! Конечно же, не могло. Что же тогда случилось с МГУ за 16 лет свободного плавания в либеральных водах? А вот сейчас я вам расскажу.
Подавляющее большинство моих однокурсников избрали "открытую" карьеру: использовали универсальность филологического образования и отправились с этим багажом в свободное плавание - занялись бизнесом, политикой и журналистикой. Остальные разбрелись по университетам планеты: от Бостона до Эдинбурга и Марселя. Считанные единицы остались в МГУ при кафедрах. Не так давно мне довелось пообщаться с несколькими бывшими однокурсниками, избравшими эту последнюю - нетрадиционную - карьеру. Печально признаться, но впечатление от общения осталось запредельно удручающее. Из голов моих бывших сокурсников, а ныне эмгэушных преподавателей, торчало только два ржавых гвоздя: как бы отшить конкуренцию и не допустить на родные факультеты людей со стороны - об этом одна половина разговора, и как бы срубить побольше бабла на репетиторстве, давно превратившемся в полупринудительный оброк для всех потенциальных абитуриентов с амбициями, - вторая половина разговора!
Помимо обозначенных гвоздей - гнилой холодец застоя: вопиющий анахронизм мышления, физиологическая ненависть к компьютерным технологиям (идущая рука об руку с абсолютным невежеством), инфантильно-дебильное незнание окружающей жизни, реакционность, круговая порука и законченное самодовольство. В общем - паноптикум!
Что же за процессы определили вырождение чистой гессеанской мечты о Касталии в пародию кастовой шарашки? Боюсь, что они (процессы) универсальны и не имеют отношения к общественно-политическим реалиям отечества (последние выступили лишь катализаторами): помните Бердяева со товарищи, предупреждавшего еще в эпоху Серебряного века о неизбежной и болезненной дихотомии Церкви как тела Христова и Церкви как человеческого института? Мне кажется, что 76-е место МГУ в мировом рейтинге университетов - из той же оперы: самодовольный, ограниченный, узколобый faculty победоносно удушает величественный свободолюбивый дух alma mater, единственно способный оплодотворить науку, дать ей эвристический импульс. Между прочим, эвристика и количество научных открытий и международных премий явились главными критериями оценки вузов цзяотунскими ребятами!
Осталось разобраться со второй частью названия сегодняшней Глоссы - трагедией. Каков выход из эмгэушной ситуации? Очевидно, один: проводить регулярную принудительную встряску, если проще - выгонять заплывших жиром котов поганой метлой на улицу для повышения жизненного опыта. Единственный вопрос: пострадает ли от такой встряски тот самый дух alma mater? Я искренне боюсь, что пострадает, поскольку таинство рукоположения никто не отменял и величественный университетский дух может прививаться фрешменам и софоморам исключительно этими самыми - пусть недалекими, пусть зашоренными попами... простите - преподавателями.
В этом безысходе - суть институционной трагедии!
Примечание: