От редакции. На прошлой неделе, 10 ноября, в "Александре-Хаус" прошел круглый стол «Ситуация с философией в России». В ходе мероприятия обсуждался вопрос о востребованности философии современным российским обществом, говорилось о тех трудностях, с которыми сталкивается философия в России. В том числе затронули и тему выселения ИФ РАНа из здания на Волхонке, 14, которая уже обстоятельно обсуждалась на страницах «Русского журнала». По итогам круглого стола «Русский журнал» в честь «Дня философии» устраивает свой "философский день", на протяжении которого столь тонкая материя как философия будет рассмотрена сквозь призму разных информационных поводов. Итак, слово философу Карену Свасьяну.
* * *
Ситуация с выселением Института философии показательна во всех смыслах – философских и нефилософских. В государстве, расширившем проект князя Потемкина с деревни до общества, открыто средь бела дня готовится грабеж имущества, а общество – громче всего, философское – спорит о том, заслужил ли потерпевший такую участь или нет. Это дурной (потому что реальный и совсем не смешной) вариант анекдота, в котором тонущий просит о помощи, а сидящий на берегу грамотей желает ему поскорее утонуть по причине грамматически некорректных формулировок. (Анекдот дурной вдвойне, если учесть, что самозванные грамотеи сами не имеют и понятия о том, что такое грамотность).
Можно допустить – при всех набирающих темп противоположных симптомах, – что вменяемость и адекватность восприятия всё еще продолжают считаться (оставаться?) решающими факторами поведения. Если так, то данный случай представляет собой образчик именно неадекватной реакции на происходящее. Институт философии выселяют из здания, в котором он прожил какую-никакую, а целую жизнь, не потому что там десятилетиями душили философию, а просто потому что некие consiglieri, спохватившись, напомнили вдруг своим боссам о месте. Философия в здании на Волхонке – ведь это то же, что престарелые пенсионеры где-то в доме на Садовом кольце. Сценарий опробованный и безотказный. К ним приходят и уговаривают их переехать куда-то к чёрту на кулички. Иногда даже снисходят до объяснений, типа: соседнему музею, жемчужине русской культуры, не хватает-де места. В случае пенсионеров места соответственно тоже не хватает: какой-то (соседской) жемчужине. Остальное по графе показания/противопоказания. Согласятся – получат даже что-то на руку. Не согласятся – сойдут в гроб. Капитализм и демократия в России – опасная игрушка-оборотень, потому что когда нелюдь (всё та же) приходит по души не в шинели и сапогах, а в тысячедолларовых костюмах и ботинках, её с пеной у рта защищают как раз те, кого она в своем прежнем обличии гноила в тюрьмах и психушках.
Интереснее всего то, что музей тут ни при чем. Все знают об этом, но говорят немного и немногие. Музей – штрафник, которого то ли посулами, то ли чем-то еще (в правовом государстве такого рода вещами как раз и занимаются чиновники юстиции) заманили в дело и бросили в атаку, полагая, что против этого козыря не устоит мелкая философская карта. Музей – штрафник, а вот реакция посторонних, с позволения сказать, коллег-философов на происходящее – действительно тяжелый случай, диагноз которого колеблется между подлостью и невменяемостью, потому что надо быть действительно подлым либо невменяемым, чтобы реагировать на факт насильственного выселения обсуждением моральных или профессиональных качеств выселяемого.
Что до самого Института, он, похоже, исчерпал свой лимит непротивления злу. Чего эта власть (тогда и теперь) боялась больше всего, так это шума и гласности. Надо вспомнить случаи, описанные Солженициным: когда людей не арестовывали, только потому что в момент ареста они вели себя не как загипнотизированные кролики, а шумели на весь дом или на всю улицу. Активный и непрекращающийся протест – единственное, что может еще помочь. Просто перестать ждать и самим перейти к действиям. Без лирики и ностальгики. Ну, кого в России может задеть факт, что в здание на Волхонке захаживали люди ранга Бориса Чичерина и Деррида (ожидается сам Хабермас)! Да хоть кэнтервильское привидение! О таких вещах лучше всего рассказывать за чаем. И уж во всяком случае не чиновникам. Чиновник в России вообще – страшное дело, но особенно страшен он, когда подавляет жертву своей безнаказанностью. Так вот, отчего бы не подавить его самого! Воспользовавшись тем редким преимуществом, что иметь дело он будет не с отдельной личностью, а с коллективом. Коллектив в России ведь не менее страшное дело, чем русский чиновник. А тем более философский коллектив: воплощенное contradictio in adjecto.
Играли же философы в какие-то свои игры, когда было не до игр. Так почему же не попробовать и сейчас! Сообразить некий элегантный, но обязательно крупного помола сценарий (с использованием психоинвазивных техник, скажем, Хорхе Луиса Борхеса и Владимира Оскаровича Каппеля) и заставить всех, в том числе и родное правительство, перейти на новые, свои правила игры. Это значит: перенести ситуацию на свое поле и потенцировать её до тех пор, пока чиновники не начнут ДУМАТЬ. (Для поддержания настроения, а также во исполнение правила Ницше: «Ни одна вещь не удается, если в ней не принимает участия задор», можно было бы назвать игру: «Яйцо Кащея». Или лучше: «Яйца Кащеев».) Главное: вести, а не быть ведомыми. Приобщать российскую бюрократию к скромному очарованию барочных складок. Но вести при этом не вслепую, а в суд. Сначала в свой, отечественный, а при надобности (с учетом, так сказать, особенностей национального судоговорения) и в международный. Не всё же на обиженных журналистах буксовать господам в Страсбурге или Вашингтоне, читая левиты гомункулу российской демократии!
А споры о том, заслужил ли Институт философии такую участь или нет, лучше оставить на другой, более подходящий момент. При условии, что начинать надо будет тогда с самих спорщиков. С вопроса, в силу каких это собственных заслуг считают они возможным столь лихо судить о чужих заслугах. То, что в стенах Института философии философия оставляла и оставляет желать лучшего, – тема, которую следует обсуждать не провинциально, а глобально. Начав, скажем, с вопроса, а где же она не оставляет желать лучшего? И где еще есть она, эта философия, если её нет в Российском Институте философии? Если в философски всё еще низкопоклонствующей Москве дело обстоит ничуть не хуже, чем на впавшем в философский маразм Западе! Просто на Западе никому и в голову не приходит то, что в России только и приходит в голову: заниматься раскруткой чужих ничтожеств. Выдавливать это рабство из себя придется уже не каплями, а ведрами.
14 ноября 2009