Другого пути нет

Что мы имеем в виду под демократией? Под демократией имеется в виду сочетание культурных практик, к которым прилагается соответствующий им и возникающий из них же определенный институциональный дизайн. И, как показывают исследования по политической истории, которые стали особенно популярны у нас в последние 10-15 лет (например, исследования Чарльза Чили), во многих странах Северной Европы демократия в ее развитых формах возникла, в общем-то, не так уж давно и, условно говоря, складывалась достаточно долго.

Поэтому отношение к демократии, когда это понятие наполняли совершенно разными смыслами, сегодня уже невозможно. Тем не менее демократия все-таки предполагает какие-то оси, без которых ее нельзя помыслить. Во-первых, она предполагает расширение гражданского участия. Во-вторых, она покоится на фундаментально постоянном расширении зоны "публичного", в борьбе с сокращением зоны "теневого" – теневого управления, теневого регулирования, теневых практик. И сегодня, мне кажется, для России вопрос стоит так, что, с одной стороны, демократия должна укрепляться и расширяться.

Первое. Однако, если спросить себя, что препятствует развитию демократии, то это, видимо, в значительной степени мы сами. Потому что, если посмотреть на проблему "русской демократии" глазами социолога, то нельзя сказать, что для граждан существенным является именно расширение зоны публичного или повышение контроля за действиями властей. То есть, конечно, об этом разговор идет, но он не носит характер всеобщей мотивации. Поэтому препятствие демократии заключено в кризисе демократии как таковой. Это – помеха, связанная с нашим состоянием гражданского общества.

Второе препятствие демократии и ее расширению заключается в том, что мы не знаем, каким образом сейчас расширить зону "публичного" и сократить зону "теневого". Сложившийся баланс "теневого и публичного", к сожалению, в ущерб публичности различных практик управления довольно слаб. И пока неизвестно, как это изменить. А это – самое главное.

Третье. Я думаю, все-таки расширение демократии связано с проблемой равенства и неравенства, то есть с тем, что описывается через дискурс справедливости. Потому что социальные противостояния и напряжения, связанные в том числе и с неравенством, тоже должны выйти в публичную сферу; они не должны быть теневыми. Ведь иначе в обществе возникают существенные диспропорции, катастрофическая дисгармония, и сама демократия делается невозможной. Можно сказать, что это прямая связь между силовой политикой и неравенством.

Четвертое. Конечно, имеются вопросы к политической культуре. Проблема заключается в том, что, во-первых, до сих пор сохраняется радиация предыдущего режима. Прошло 20 лет, а социум все еще находится в состоянии незавершенного перехода. Это очевидно. Во-вторых, Россия после Советского Союза досталась нам в виде новой страны, государства территориально чрезвычайно разнородного. И эта разнородность касается не только русских и каких-то горских районов. Мы имеем дело с очень большими диспропорциями, с очень разными традициями. Юг России – это одно, север – другое. Существуют города-мегаполисы, в которые стянуто огромное количество людей с одной политической культурой, и есть малые города – с совершенно другими политическими установками. Эта разнородность, конечно, только препятствует созданию такого институционального дизайна, который дальше бы позволял накапливать определенный опыт решения проблем в правовом и политическом поле. Поэтому проблема политической культуры в какой-то степени производна от истории и географии.

Пятое. Что касается позиции властей, то я бы сказал так: власть в России в последнее двадцатилетие при новом режиме, в общем-то, никогда публично не отказывалась от намерений развивать демократическое государство и проводить в жизнь демократические практики. Разумеется, что она своими возможностями распоряжалась по мере обстоятельств. Был момент, когда власти сильно переживали сепаратизм на Кавказе, тогда-то были сокращены гражданские права и остановлен процесс развития культурных, социальных, институциональных демократических практик. Но видно же, что сегодня, во всяком случае, в какой-то части нашего политического истеблишмента, очень ясно чувствуется намерение расширять публичное пространство, то есть создать ситуацию, при которой возможный общественный конфликт содержал бы и позитивный потенциал. То есть, власть хочет предоставить возможность конфликтам какого-то рода находить себя в публичном пространстве.

В целом же у нас нет никакого другого политического маршрута, кроме демократии. А это движение в направлении к более развитому партийному представительству; не с полуторапартийной системой, а с полноценной двухпартийной или многопартийной системой.

Но движение в сторону партийно-ответственного правительства будет происходить в любом случае. При том оговорюсь, что я согласен с теми, кто пишет, что президентство как институт в России все равно должно оставаться достаточно сильным. Но, разумеется, можно себе представить дизайн, при котором если партии разовьются несколько иначе, чем сегодня, соответственно, каким-то образом сбалансируются и президентские полномочия. Другого пути нет.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67