Большая игра Курёхина

От редакции.15 лет назад умер Сергей Курёхин, одна из самых загадочных фигур русского рока. Загадка не только в его виртуозной и безумной музыке, но и в биографии, из которой он соорудил грандиозный перфоманс. Что стояло за курёхинскими провокациями? Почему человек, всю жизнь потешавшийся над публикой, морочивший голову миллионам телезрителей на тему «Ленин – гриб», в какой-то момент стал вдруг необыкновенно серьезен? И наконец: что привело его в ряды НБП, в компанию Дугина и Лимонова незадолго до смерти? Помутнение рассудка? Желание разыграть очередной фарс? Искренний интерес к политике?

На эти вопросы редактору «РЖ» Яну Шенкману отвечает журналист Александр Кушнир, автор книг «100 магнитальбомов русского рока» и «Золотое подполье». Очередная книга Кушнира, которую он готовит к печати, – биография Курёхина. Больше него о Капитане, как его называли в питерской тусовке, не знает сейчас, наверно, никто.

* * *

Русский журнал: Курёхин никогда не был чистым музыкантом. Как всякий авангардист, он пытался активно вмешиваться в реальность, менять ее. Вот только непонятно, в какую сторону. Как ты думаешь, что стояло за его многочисленными мистификациями? Ведь нельзя же сказать, что он просто талантливо развлекался.

Александр Кушнир: На каждом этапе - разное. Поначалу главным было шокировать, вывести из равновесия. Чтобы с четвертого ряда кричали: «Курёхин, ты дурак!», чтобы, увидев лошадь, которая насрала на сцене Большого концертного зала "Октябрьский", все эти дамы в советских бриллиантах вставали с вип-мест и двигали к выходу. Им руководило стремление разрушать. И не в последнюю очередь — ненависть к коммунизму. Он понимал, что эти люди связали ему руки. Он мечтал о больших концертах, мечтал вырваться на джазовые фестивали в Германию, в Англию. И ничего не мог сделать. Ему было, за что ненавидеть ту власть. Поэтому он разрушал. Так было на первом этапе.

Второй этап начался вечером 8 марта 1988 года. Когда он после концерта зашел в гримерку, туда в сопровождении дружинников влетела комсомольская активистка с грудью четвертого размера, которую местная туса называла Валя Полстакана. Она попросила товарища Курёхина подняться на второй этаж к директору БКЗ "Октябрьский". А незадолго до этого Лигачев выступил с разоблачительной статьей о рок-музыке. Упоминал и «Поп-механику», естественно, в негативном контексте. Поэтому из Москвы была направлена комиссия, которая отсмотрела концерт. Курёхин поднимается к директору, а там дяди в галстуках и тети в красных пиджаках, которые говорят ему: «Очень смело выступили, Сергей Анатольевич, мы вас поздравляем». С этого вечера Курёхин начинает флиртовать с властью, а власть с Курёхиным. Начались гастроли, покорение Европы, Японии и Америки. Тактику шока, обкатанную в совке, он перенес в экспортный вариант. Это с одной стороны. А с другой, он понял, что государство трещит по швам, и если аккуратно дергать его за ниточки, можно попробовать на руинах выстроить какой-то противовес. Концерты в Ленинграде собирали до 15 тысяч зрителей. Истории неизвестны факты, чтобы на концерт авангардной музыки приходило такое количество людей. Говорю как эксперт: ни одна наша инди-группа не соберет сегодня на сольный концерт такую аудиторию.

РЖ: Для такого артиста, как Курёхин, количество зрителей не может быть самоцелью. Ну, допустим, приманил аудиторию, а дальше-то что с ней делать? Куда вести? Что внушать?

А.К.: Как раз самоцелью оно и было. Вернувшись с гастролей, он рассказывал про Каддафи, как тот на параде махнул правой рукой — 50 МИГов пролетело, махнул левой — идет тысяча беременных ливиек. Вот она, идеальная «Поп-механика»! Он начал двигаться в сторону тоталитарной эстетики и с интересом посетил Югославию, когда там проходили концерты группы «Laibach». Он пытался использовать государство, как еще один инструмент в своем ансамбле. Ему стало интересно управлять народами, пусть и в шутку. Было его часовое интервью на «BBC», которое началось так: «Настало время сказать правду — я шпион американской разведки. Я закончил разведшколу в Оклахоме, моя легенда была, что я пианист, потому что музыканту легче преодолевать визовые режимы. Кодированные сигналы Морзе я прямо на концерте передавал резидентам». Сева Новгородцев начинает понимать, что происходит лютый гон, и спрашивает: «У вас как у разведчика, были свои победы?» «Были победы, были и поражения». «А какое самое сильное поражение?» Курёхин без паузы говорит: «Война во Вьетнаме». Он смотрел, как далеко можно зайти, насколько люди могут верить полной ереси. И это работало. На следующий день на Николиной горе жена Михалкова спрашивала мужа: «Никита, ты веришь, что Курёхин шпион?»

В телепередачах – все то же самое. Он играл на клинической доверчивости людей. Я вам сейчас буду говорить, что у вас восемь рук, семь ног и головы нет, но я буду говорить это из телевизора, интересно, вы поверите или нет. Сидел в студии актер Фурман, и Курёхин говорил: «Семен Фурман - сын женщины и свиньи. Теперь он уважаемый человек в городе».

РЖ: Тут надо напомнить реалии того времени. На рубеже восьмидесятых-девяностых верили всему и всем. Так же, как на рубеже девяностых-нулевых не верили уже никому. Если поверили Мавроди и Чумаку, то почему не могли Курёхину?

А.К.: И вот 1993 год. Страна без гимна, с размытыми границами, повальное безденежье, в Питере очереди перекрывают Невский. И Курёхин постепенно приходит к мысли, что еще неизвестно, когда было хуже жить: сейчас или при совке. Он пытался ходить на заседания в мэрию, в департамент по культуре Санкт-Петербурга, но больше двух заседаний не выдержал. Поначалу казалось, что ему и его друзьям развязали руки. Они с Гребенщиковым делают потрясающие новогодние вечеринки, куда приходят маленькая Ксюша Собчак и помощник ее папы по фамилии Путин, куда спецсамолетом прилетают чуть ли не все московские киноартисты. И есть твердое ощущение, что страна превращается в большую «Поп-механику». В 92-м Курёхин пил шампанское ведрами. У него получалось все. Телевидение — хиты, радио – хиты, пресса называет его человеком года. Но уже к 93-му он понимает, что правительство, по крайней мере, в одном отдельно взятом городе, живет по принципу: обманутые должны быть счастливы. Кого-то купили, кого-то перекинули в Москву, кого-то напугали. Рок-клуба больше нет, альтернативная структура не создана. И антитеза стремительно надвигается: культура радио «Шансон», которого тогда не было еще и в проекте, и власть людей в красных пиджаках. А сопротивляться некому. Все расползлись по углам, никто не может предложить ничего конструктивного. Было сорвано несколько крупных концертов из-за беспробудного пьянства музыкантов. Зашитые люди срывались прямо в поездах, не успевая покинуть территорию Московского вокзала в Питере. В середине 94-го года у Курёхина случился сильнейший запой, потому что сил управлять этим сбродом уже не было. И он отходит от музыки. Продолжается студийная работа для кино, а основная музыкальная деятельность свернута. Но если не музыка, то что? Он пообщался с людьми типа Зюганова и Баркашова, попытался понять эстетику новых коммунистов. Говорил, что здесь, по крайней мере, хоть какое-то движение чувствуется, но если их идеи реализовать, это будет новая чума, не дай бог. Нужна третья сила, которая выведет из тупика город, культуру и государство в целом. Читая западных философов, он на теоретическом уровне увлекся ранним фашизмом. Не эстетикой Третьего рейха, а романтическим итальянским вариантом. И вот он знакомится с Дугиным. Он впервые видит человека, который готов идти до конца. Вешать листовки, проводить демонстрации, баллотироваться. Он понимал, что в выборах сейчас может выиграть любой, но бьются либо бывшие комсомольцы, либо бывшие коммунисты. Никто из его друзей философов, музыкантов, культурологов на такое был не способен. Им не хватало энергии и толщины кожи. Потому что понятно, что чем больше с грязью борешься, тем глубже в эту грязь погружаешься. А на фоне этой пассивности сейчас возникнет бандитская империя с размытыми законами. И вот он сталкивается с силой, которая интересует, с одной стороны, Лимонова, а, с другой, Егора Летова, уже делающего в Москве свои «Русские прорывы». И понимает, что лучше уж этот путь проб и ошибок, чем гнилое бездействие, которое происходит вокруг. В Питере большинство людей этого круга уверены, что союз Курёхина с Дугиным и Лимоновым – стеб. От него заведомо ждали стеба. Но те, кто знал Курёхина близко, говорят, что он мог сидеть ночи на кухне и аж кадык ходил по горлу, когда шла речь о политике. Максимально серьезно к этому относился. Все последние интервью, который он давал, были серьезные, это было жизненным манифестом. Продолжаются телепрограммы, но уже ясно, что все эти разговоры перед камерой довольно бессмысленны. Вырисовывалась другая перспектива: погибнуть под колесами танка. Потому что в 91-ом танки шли на Белый дом, а, допустим, в 95-ом могли пойти на него, Дугина, Лимонова, Летова на Невском проспекте. И тогда жизнь не казалась бы настолько бессмысленной, как она ему виделась последние год-два. Он загорелся музыкой политической борьбы. У него была задача: выборы, 95-й год, попытаться пробить в депутаты Дугина. Чего, конечно, не получилось. Курёхин глубже, чем принято считать, переживал то, что происходит в стране. И к 1996-му сердце этих переживаний не выдержало. Дугин с Лимоновым – лишь одна из причин. Там через запятую можно поставить Собчака и Гребенщикова, с которым они очень травматично разошлись. Трагедия Курёхина еще и в том, что сначала он талантливо подрывал веру в людях, забалтывал, мистифицировал, стебался, а потом почувствовал дефицит этой веры. Это такой русский путь. Мы вначале рушим систему до основания, чтобы на ее обломках построить новое прекрасное здание, а потом понимаем, что в азарте уничтожили весь стройматериал. И людские души в том числе.

РЖ: 15 лет, как его нет. Невозможно, чтобы фигура такого масштаба не повлияла на музыку, политику, шоу-бизнес. Ты находишь следы его влияния сегодня, в 2011 году?

А.К.: Планка была задрана настолько высоко, что последователей не осталось. За пятнадцать лет никто ни в России, ни на Западе ничего подобного курёхинской «Поп-механике» не придумал. Не появилось не то, что развития этих идей, а даже их хорошей или плохой копии. Не случилось еще одного шпиона в международных радиоэфирах, никто не осмелился предположить, что Путин, например, мухомор. Даже на уровне копирования не о ком говорить. Я много слушаю новой музыки – никто близко к Курёхину не подходит. Ни с точки зрения поиска новых форм, ни с точки зрения провокаций. Давай сопоставим масштаб фигур. Последний провокатор — Шнур. Сравни масштаб его провокаций и провокаций Курёхина – вот и всё. Идут титры, звучит песня «No more heroes anymore». Либо эти герои умерли, как Егор Летов. Получается, что Шнуров, кстати, выросший на Курёхине, — высшая точка. Кроме пары-тройки полуподвальных групп, все забыли, что рок-н-ролл – это нож в кармане. Никакой опасности он больше не несет, он кастрирован.

Курёхин мочил Собчака в расцвете сил, Невзорова в расцвете сил, Ельцина в расцвете сил. То есть, был реально без тормозов. Эта ниша теперь пуста. Я жду человека, которого пустят в «Закрытый показ» на Первый канал и который за минуту выскажет все, что думает. Как это сделал Мамонов на премии «Золотой орел». Вот, кстати, единственный герой и остался. У всех есть трамплины, возможность в том или ином средстве массовой информации заявить о себе. Возможностей куча. Но основной скандал последних лет – ссора Кати Гордон с Ксенией Собчак. Характерно, не правда ли?.. Потеря драйва, потеря героев. Люди идут на рок-концерты, чтобы послушать музыку. Но музыку надо ходить слушать в другое место. Как ни странно, в консерваторию.

Беседовал Ян Шенкман

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67