Спектакли Камы Гинкаса – настоящий подарок для критика. Действие, перенесенное на балкон или лестницу; необычные декорации и символичные костюмы; неожиданные интонации в классических текстах. Выразительная художественная манера Гинкаса неизбежно дает почву для многословных рассуждений. Тем удивительнее - обескураживающая простота «Кто боится Вирджинии Вулф?». Режиссер в этой постановке почти незаметен. Вся она - лишь рваный, изломанный ритм текста Эдварда Олби и прекрасная актерская игра.
Изредка в спектакле, впрочем, мелькают отголоски прошлого. Квартиру Джорджа и Марты Гинкас разместил в фойе, привычно ломая четвертую стену. Только появившись на сцене, Марта в исполнении Ольги Демидовой бросает в зал: «Она входит в комнату, озирается по сторонам, ставит сумку на пол и говорит: “Какое убогое жилье?”». Причем сокращение в пьесе позволяет воспринять эту фразу (у Олби описывающую героиню американского фильма) как остраняющую самохарактеристику Марты, которая напоминает о привычном для Камы Гинкаса зазоре между исполнителем и персонажем.
Впрочем, как уже говорилось, эти намеки на прием появляются в «Кто боится Вирджинии Вулф?» краткими призрачными всполохами. Новый спектакль Камы Гинкаса врезается в память переходящей в скупость сдержанностью. И подспудным вопросом: чем «зацепила» режиссера пьеса Эдварда Олби? Почему Гинкас перенимает язык автора, оставляя в тени собственный стиль?
В постановках по Достоевскому, Чехову, Лескову или, например, Оскару Уайльду режиссер высвобождает скрытые в хрестоматийных произведениях абсурд и фарс. Пьеса Олби абсурдна открыто, даже беззастенчиво. Работая с классическими авторами, Гинкас, кажется, больше интересуется подтекстом, давая ему возможность выйти на первый план, стать движущей силой. У Олби подтекст и без того – основа, смысл, ось. Каждый его герой – не тот, кем кажется. Каждый диалог – не о том, что обсуждают семейные пары в угаре ночной вечеринки. Свой режиссерский арсенал Гинкас, как правило, использует для того, чтобы вскрыть искусственность, театральность сюжетных ходов, персонажей, разговоров. «Кто боится Вирджинии Вулф?» и без того – плоть от плоти театра. В качестве косвенных доказательств можно упомянуть ремарки, по сложности и длине порой превосходящие реплики в диалоге. Или эпитет «сценический», у Олби относящийся не только к Марте, но и к остальным участникам домашнего трагифарса. Даже к кукольным Нику (Илья Шляга) и Хани (Мария Луговая), которые приглашены на камерную Вальпургиеву ночь в качестве зрителей, и намеренно контрастируют с напоминающими ртуть хозяевами.
Каму Гинкаса никогда не интересовал быт; нелепо даже предположить, что темой его спектакля могут стать семейные неурядицы. Но «Кто боится Вирджинии Вулф?», пожалуй, в последнюю очередь – о трудностях брака, тоске американской провинции, лицемерии разговоров ни о чем. Джордж (возможно, лучшая роль Игоря Гордина) в пьесе именует себя и Марту «людьми жизни» в противоположность «людям науки» Нику и Хани. Постановка Гинкаса вносит в это определение небольшие коррективы: «люди жизни» в ней – гости. Хозяева же – «люди искусства». А может, жертвы. Или палачи во имя. Как бы то ни было, Марта и Джордж блестяще, утонченно, пугающе демонстрируют возможности и опасности игры, превращая «Кто боится Вирджинии Вулф?» в идеальный спектакль. Идеальный хотя бы потому, что каждая его минута посвящена искусству. Не в значении Служения, а скорее как фарсу, провокации, шутовству, даже психологическому эксперименту. Заполняя изощренными забавами безжалостно обмелевшую жизнь, Марта и Джордж вряд ли думают о высоких материях. Но, независимо от их эксцентричных желаний, игра не сдает позиций, не утрачивает ни трагизма, ни силы. Она предсказывает и даже программирует судьбу; неслучайно Ник в припадке гнева кричит Джорджу: «Я стану таким, каким Вы меня изобразили». Помогает единственно близким, измучившись, найти путь друг к другу. Позволяет выжить, уводя трагедию в подтекст, оставляя ее между строк, как в истории об осмеянном друзьями мальчике, который стал невольной причиной гибели родителей. Теряет спонтанность и легкость, каменеет, коснувшись чего-то безусловно и категорически важного, сердцевины и сути им же созданной вселенной.