Он реальность вызывает на дуэль

Герхард Шульц. Клейст: Биография. - Мюнхен: Издательство К.Х.Бек, 2007. - 608 с., 26,90 евро.
Gerhard Schulz. Kleist: Eine Biographie. - Munchen: Verlag C.H.Beck, 2007. - 608 S., geb. 26,90 Euro.

Йенс Биски. Клейст: Биография. - Берлин: Издательство "Ровольт", 2007. - 532 с., 22,90 евро.
Jens Bisky. Kleist: Eine Biographie. - Berlin: Rowohlt Verlag, 2007. - 532 S., geb. 22,90 Euro.

Герберт Крафт. Клейст: Жизнь и произведения. - Мюнстер: Издательство "Ашендорфф", 2007. - 272 с., 19,80 евро.
Herbert Kraft. Kleist: Leben und Werk. - Munster: Aschendorff Verlag, 2007. - 272 S., geb. 19,80 Euro.

Петер Штенгле. Клейст: Его жизнь. 2-е, дополненное издание с указателем. - Гейльбронн: Издано архивом им. Клейста Зембднер, 2007. - 251 с.
Peter Staengle. Kleist: Sein Leben. Zweite, durchgesehene und um ein Register erweiterte Auflage. - Heilbronn: Kleist-Archiv Sembdner, 2007. - 251 S., br.

Клейст писал от сердца, а не для биографии. Не мог не писать... "Плохое предложение для биографов. Резко, жестоко лишаются они основного материала для своей работы". Сформулировал это Гюнтер Блеккер в своей все еще очень значимой и успешной книге о Клейсте 1960 года. Не случайно как подзаголовок книги приведено "Абсолютное Я". Это было время абсолютного, экзистенциального Клейста, Клейста-фундаменталиста. К нему нельзя подступиться с бравыми, "позитивистскими" инструментами жанра биографии. Между жизнью, временем и произведением лежит пропасть. Даже саму прискорбную ситуацию с источниками значительно приподняли, придали ей больше значения. Этот "редкий мрак" с многими пробелами очень хорошо вписывается в загадочное бытие Клейста. Так полагал Хельмут Зембднер, пытаясь сложить воедино материалы, "следы" о жизни Клейста. Часто это только маленькие куски мозаики, иногда просто осколки. Из этого получилась биография, "которая должна была производить своей непосредственностью впечатление чего-то похожего на роман". Чем более несоизмеримо, тем лучше. Следы жизни как кричащая реликвия, как мощи, Клейст как культ.

Как будто прорвало дамбу. Сейчас, и необязательно в связи с юбилейной датой, вышли три более или менее подробные биографии о Клейсте. Герхард Шульц, Йенс Биски и Герберт Крафт единым фронтом наступают на лишенный истории и связи с миром образ Клейста, образ, связанный с умильным экзистенциалистическим восприятием. Там, где они обращаются к биографии, авторы подчеркивают вхождение в историю, типичность для истории великих загадок, то есть рассматривают самого Клейста в историческом контексте. И все-таки, насколько убедительно и своевременно появляется это желание связать Клейста с историей, настолько же мало устраняет это желание все те самые белые пятна, которыми сплошь покрыта его биография. Настолько же мешает и своенравие самих произведений, которые не удается четко разложить по полочкам.

В этой ситуации биографам иногда помогает непритязательность, скромность, иначе говоря - common sense (здравый смысл). Этой рекомендации Плутарха следует Герхард Шульц, германист, профессор на пенсии из Мельбурна, издавший знаменитый двухтомник истории литературы классической романтической эпохи. Шульцу так же не нравятся пафос и громкие слова предыдущих исследователей Клейста, как не нравятся ему и башня из слоновой кости, то есть самоизоляция художника от действительности, и мишура новых исследователей. Просто невозможно начать писать о Клейсте более хитро. Ни слова о трагической судьбе, ни слова и о несоизмеримости. Первая глава у Шульца называется "Тяжелый человек", и начинается она с размеров тела Клейста: пять футов и три дюйма (1,7 метра). Конечно же, и для Шульца Клейст с самого начала является человеком страдающим. Но виновными в страданиях он не делает общество, семью, прусское государство или мировой порядок. Вполне уместно появляется формула Гундольфа о "глубоко неразумной природе" (Гете называл это "ипохондрией"), но тут Шульц перебивает сам себя и спрашивает, что бы это такое было: разумный Клейст, Клейст с подобающей житейской мудростью?

Шульц лояльно настроен по отношению к своему автору, но он объективен. Он не считает, что нужно приносить в жертву Гете, чтобы принять Клейста. Он всячески воздерживается от "проявлений сострадания" и от постоянного тона умиления и восторженности. Здесь по окружающей среде Клейста, по его системе мышления, которая особенно ярко проявляется в его письмах, нас все время ведет вежливый, абсолютно невозмутимый рассказчик. Он быстро и с легкой усмешкой разделывается со многим ассоциациями, спекуляциями и созданными легендами. Кто же из исследователей Клейста с удовольствием услышал бы, что они работают "в меру собственного самосознания"?

Особенно Шульц увлечен загадками в биографии Клейста, точнее говоря, теми пробелами, которые там имеются. Поездка Клейста в Вюрцбург, конечно же, один из таких примеров. Гипотезы о ее цели попадают мимо, одна интересней другой: болезнь, масонство, промышленный шпионаж, получение доцентуры в университете... Все это Шульц рассеивает с помощью простой логики и свидетельств самого Клейста.

Итог: поездка в Вюрцбург не принесла ничего, если же не рассматривать ее как поездку к себе самому, как первый литературный, фиктивный рассказ в письмах, в переписке с аутогенным героем, который проигрывает собственные фантазии автора. То есть это как бы рождение рассказчика из духа лжи. Но неожиданно, хотя и достаточно мягко, проявляется здесь топос, повторяющийся мотив многих как бы лгущих писателей. Нечто подобное есть в так называемом кризисе Канта, в загадочных событиях в Швейцарии, на деле - всего лишь в Кенигсберге, в Дрездене. Так же и в жизненных планах Клейста Шульц распознает конструкции, чьи разочарование, отрезвление и распад заранее предрешены. И только поэтическое начало в них остается. О том, как он находит все это, Шульц пишет с замечательной аналитической интуицией.

Клейст, как он его чувствует и понимает, - это автор, который, едва придя в себя, едва опомнившись, вновь становится недоступным. Шульц убедительно показывает, как путешествие становится наиболее предпочтительной формой жизни для Клейста и что стремление бежать создает ритмику его биографии до последней точки на озере Ваннзее. Он запрещает сам себе насильно, искусственно ликвидировать пробелы. Также и сами произведения не становятся заменой внутренней биографии. Шульц специально постоянно соблюдает дистанцию по отношению к самим произведениям, отводит им совсем небольшое место, но с их помощью его озаряют пару раз яркие и сильные мысли. Можно только пожалеть о подобном методическом отстранении, так как с большим удовольствием читатель следует за автором - тактичным и убедительным в своих суждениях ученым.

"Бога я прошу о смерти, а тебя о деньгах", - писал Клейст из Швейцарии мужу своей сестры. Так же и Йенс Биски, опытный автор, германист и журналист, обращает внимание и цитирует эту странную фразу, которая показывает катастрофу Клейста в двойном свете - в свете метафизики и в свете экономии. Уже одно то, что его книга не прошла незамеченной на фоне книги Шульца, является достаточной положительной характеристикой.

Этому способствуют не только писательский размах и мастерство композиции. Биски уделил особое внимание и тщательно проработал историческую часть. Миры Клейста стали живыми, все время повторяется картина одиночества и лишения привилегий. В исследовании есть сильные, иногда, когда Биски использует превосходную степень, даже слишком сильные акценты. Так, например, в оценке дружбы с Пфюль (она достигает высшей точки в предложении вступить в брак). Или в ярком, решительном отказе от общения с Адамом Мюллером (за что он потом поплатится). Сами произведения Биски оставляет напоследок. Его четко скомпонованные интерпретации быстро отыскивают острые моменты. Иногда они слишком рискованны, но всегда производят очень сильное впечатление.

Но, прежде всего, у Биски присутствует четкая, связующая точка зрения, которая оказывается вполне пригодной. Имеется в виду "безумие свободы", взрывная смесь, которая смешалась в голове Клейста из наследия Просвещения и Французской революции. Он не был готов поменять свою индивидуальность на роль исторического объекта. После того как роман воспитания потерпел неудачу, не состоялось желаемое счастье, которого так ждал Клейст со своей невестой, пути Клейста повернулись в экстремальную сторону. Очень трогательно Биски защищает Вильгемину фон Ценге и письма Клейста от своих горячих и слишком возбужденных коллег ("пренебрежительно относящихся к любовной переписке"). Свою раннюю жизнь Клейст понимал как попытку постигнуть, разумен ли мир, теперь же он становится "Дон Кихотом Просвещения", который "постоянно каждое утро ведет решительную битву" и "вызывает на дуэль" реальный мир, действительность. До того момента, пока неистовство, бешенство, стремительная радикализация Клейста не делают его похожими на Робеспьера.

Революционный экстремизм и совсем не эксцентрическая раздвоенность, его противоречивость - это ключ к пониманию Клейста во время войны, к его пропаганде против Наполеона. "А как ты относишься к "Битве Германа"?" - так звучит самый неприятный вопрос, который можно задать почитателям Клейста. Если Шульц не скрывает своего отвращения, то Биски просто сжимает зубы, называет Клейста "самым великим политическим поэтом немцев" и размышляет о своего рода поучительных спектаклях, пьесах о новых (революционных) народных войнах и войнах, нацеленных на тотальное истребление, что, "без затаенных обид и фраз", разоблачает их механизмы.

Подобные повороты только частично корректны, они существуют как бы отдельно от произведения. И не являются ли сами зверства частью революционного наследия? Здесь как раз и появляется пресловутый эпизод с Галли, Герман призывает разрубить "острием меча" на "пятнадцать кусков" тело опозоренной и убитой своим отцом дочери и отправить куски пятнадцати племенам германцев. Как и другие исследователи, Биски отмечает в своем комментарии, что похожие события есть в Старом Завете, как будто бы простая интертекстуальность может это смягчить. Но и в 1793 году были предложения расчленить Людвига XVI, куски засолить и отправить по всем французским округам. Как будто бы и не было крови Пентесилеи не только у Еврипида. Или ("и стали женщины гиенами...") - во время резни после штурма дворца Тюильри 10 августа 1792-го.

Самая краткая из наших новых биографий - это биография, написанная Гербертом Крафтом, германистом из Мюнстера, ученым, вышедшим на пенсию. Но у этой краткости, которая иногда сжимает главы до размеров одной страницы, не слишком ценит переходы и предпочитает быстрый шаг, есть свой метод. Она является средством темпераментной риторики, исходит из уверенности и не делает никаких обходных маневров. Как результат мы получили в некоторой степени слишком поспешного Клейста. Крафт так же хорошо знает другие исследования, но заняться новыми у него просто нет времени. Итог жизни Клейста он может разместить на двух страницах или даже в одном предложении, прощальной фразе Клейста (и известном заглавии книги Кристы Вольф): "У него не было дома, не было настоящего и не было утопий". В исследовании Крафта выходит наружу гнев на обстоятельства, злость по отношению к обществу с его "иерархической" системой.

"Но он писал, как никто другой". "Произведениям" Крафт отводит почти то же самое место, как и самой "жизни" Клейста. Крафт не терпит пустых общих фраз, он четко подчеркивает и заостряет внимание на том, что считает важным. Тон - критичный. Читателя ждут всякого рода неожиданности, которые застают врасплох, но с этим приходится мириться. Идет поиск Клейста-разрушителя, Клейста, нацеленного на сопротивление. Находит такого Клейста Крафт, например, в Кольхаасе.

Напротив, из приспособления к политике исключаются "Битва Германа" и "Принц Гомбургский" ("воспитание верноподданным"). О таких произведениях, как "Гискар", "Святая Цецилия" или "Маркиз д'О", Крафт может сказать только несколько циничных фраз, добавив лишь ему одному доступной и понятной иронии. И таких моментов много, даже самые выносливые читатели здесь могут вздрогнуть. Однако у них есть сильное преимущество: они могут выбирать, какую книгу взять для того, чтобы попытаться понять загадку Клейста.

Для того, кому нужно быстрота и краткость о Клейсте, для таких читателей вышла во втором, исправленном издании биография Петера Штенгле, где тоже широко, но достаточно сжато представлены отличительные черты Клейста.

Источник: "Frankfurter Allgemeine Zeitung"

Перевод с немецкого Ивана Успенского

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67