Литературная алхимия как русский "ерш"

Павел Басинский. Русский роман. - М.: Вагриус, 2008. - 432 с.

Нынешняя литература все больше напоминает алхимию. Это раньше писатель думал о том, как написать пристойное литературное сочинение, вложив в него, что называется, всю душу. Наивные времена позади. Сегодня сочинитель имеет в виду путем таинственных манипуляций создать произведение, которое принесло бы ему золото. Для этого в творческую реторту надо в разных долях вложить немного мистики, немного философии, много завлекающих читателей и, главное, издателей и рекламщиков детективных и приключенческих элементов. Так мы скоро сподобимся таблицы литературных элементов наподобие менделеевской. Химия выросла из алхимии. Синтез литературы будущего начинается с доморощенного подбора словесной руды, чтобы на выходе из компьютерной реторты оказался слиток чистейшего золота. Вроде "Кода да Винчи", сочинений Коэльо или похождений Гарри Поттера, загадочных по настигшему их непредсказуемому мировому успеху.

Павел Басинский с первых страниц "Русского романа" начинает смешивать мистический детектив конца ХIХ века с историей наивного американца Джона Половинкина, летящего на самолете в перестроечную Россию. Подобно князю Мышкину, встретившему Рогожина, Половинкин утыкается в циничного литературоведа, специалиста по истории русской словесности, вводящего американца в курс отечественного пьянства, безверия и падения нравов. Сюда вписывается загадочное убийство в провинциальном городке накануне 60-летия великого Октября. Гибнет молодая горничная в гостинице, знакомая местного следователя Максим Максимыча. Сам американец Джон - агент тайной организации "Голуби Ноя". Профессор-литературовед - гебист. К этим наживкам примешана православная щепоть. Неподалеку маячат сатанинские силы с ритуальными убийствами, со злобной пародией на евхаристическое претворение крови (алхимия в чистом виде).

Судя по авторским интервью, - а книга Басинского успела в рукописи войти в "шорт-лист" премии "Большая книга", - он писал ее "радостно в течение восьми лет". Известный литературовед, член жюри Солженицынской премии, премии "Ясная поляна", обозреватель и заведующий отделом культуры "Российской газеты", Павел Басинский, кажется, не считает книгой свою фундаментальную биографию Максима Горького или книгу об Афанасии Фете, называя себя дебютантом в области изящной словесности. Каждому интересно освоение неведанных областей. "Русский роман" и впрямь начинается с беллетристического ноу-хау: детектив распутывается с помощью литературоведческого анализа. В тексте конца ХIХ века герои романа вскрывают двойное авторство, чтобы по этой двойственности определить настоящего убийцу (прочитать бы так "Тихий Дон", а там и на Шекспира замахнуться!). А ниточки того преступления ведут в наши дни - люди оставляют следы преступлений в виде потомства. Профессионально внимательный филолог и есть детектив, иначе ему грош цена. Видите, через год после приведенного сочинения Чехов напишет "Драму на охоте", где изобразит настоящего убийцу, следователя, вовлеченного в преступление.

Ухваченная ниточка повествования, однако, обрывается. В дело включаются генерал Дима, лейтенант Максим Соколов, капитан Аделаида Метелкина, Марлен Кораллов. Ба, знакомые имена. Впрочем, и фамилию Половинкина с титульной страницы романа я где-то уже встречал. Тоже детективное совпадение. В 2000 году, когда Павел Басинский начинал затяжной прыжок в сюжетную литературу, в журнале "Дружба народов" писатель Дмитрий Стахов напечатал авантюрный роман "История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина", потом, кажется, купленный французами.

Впрочем, вот начало "Русского романа":

"- Половинкин? Хм! Старая русская фамилия. Несколько грустная по смыслу. "Половинками" называли детей от незаконной связи. Кто ваши родители? - Это вас не касается! - неожиданно грубо ответил юноша, опуская глаза".

А вот гуляющий по московским квартирам и салонам Джон Половинкин встречает невзрачного писателя Виктора Сорнякова, автора романа "Деникин и Ничто" (кажется, это симметричный ответ на обозревателя Бисинского из сортирной рекламы "Гуччи" в пелевинском "Generation P"). Следуют описания.

Многолетняя работа над романом позволяет при единстве сюжета вплетать в ткань прозы множество разнородных мотивов, реминисценций, которые, не сходясь друг с другом, - ситуации в литературе меняются быстро, - создают ощущение постоянного драйва, - главное, любыми средствами удержать внимание читателя. Кусок с Пелевиным-Сорняковым сменяется патриотической сатирой на 1991 год и распад СССР, словно автор был готов напечататься в "Нашем современнике". Тут же и анахронизм, вроде трехсот долларов у продавщицы сельпо - в 1991 году! Впрочем, по сравнению с сатанинской сектой охотников за христианской кровью это ерунда. Главное - занимательность.

Постепенно начинаешь соображать, что имеет в виду автор под "Русским романом". Это что-то большое, расхлябанное, там много водки, крови и разговоров. Не помешают загробная жизнь и физиологический очерк, политическая сатира на либералов и заговор международных сатанистов, а также сорок бочек арестантов и слезинка ребенка.

Большую книгу не то что написать, а прочитать - это не поле перейти. В эпилоге все будет хорошо. Те, кто выживет, посещают церковные службы, читают святоотеческую литературу. И на могилках злодейски убиенных ведут экзистенциальные разговоры: "Если не верить в Россию, так и ни во что не верить! Тогда я и в Бога верить не желаю", - говорит один. "Еще раз услышу это от своего алтарника, отберу ключи от бани и епитимью наложу!" - подшучивает другой, который и есть ныне бывший Джон Половинкин, обретший крещеное имя. Ох, грехи наши тяжкие...

Рецензия на такое и сама как страшный суд. Алхимические опыты с литературой имеют право быть. Другое дело, какие ингредиенты бросать в это адское варево. Что завозили в восемь лет писания "Русского романа" в литературные супермаркеты, то и шло в дело. Иной товар был просрочен еще до продажи. О том, что делали в былые времена с алхимиками, подделывавшими драгметаллы, не хочется и думать.

Проклятье любой такой "алхимической литературы" - вторая половина книги. На протяжении полутора сотен страниц писатель еще может удержать внимание, но дальше приходится ухищряться, и не всегда удачно. Чем более сильные средства он для этого употребляет, тем сильнее идет обратная реакция. В итоге в осадок выпадает читатель. Вспоминается отечественное название алхимического смешения разнородных элементов - "ерш". Простить нельзя, забыть невозможно.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67