Зоологические истоки ксенофобии

Выступления против иммигрантов в нашей стране участились в силу двух совпавших по времени обстоятельств: начавшихся 27 октября во Франции беспорядков, учиняемых самой иммигрантской (арабо-африканской) молодежью, и избирательной кампании в Московскую городскую думу. Выступления эти принимают форму как политических заявлений, так и физических расправ с "инаковыглядящими". Наконец, большой шум поднялся в связи с "правым маршем" 4 ноября, а также с подготовкой к ответному антифашистскому шествию, намечавшемуся на 27 ноября, и фактически повторному "правому маршу", с которым готовилась в этот же день выступить "Родина".

Последние сделали лозунг "Москва - для москвичей!" стержнем своей предвыборной кампании, а скандальный ролик с арбузными корками (по-русски и по-французски) стал хитом. Судя по данным социологов, рейтинг "Родины" в российской столице высок. Если Верховный суд РФ отменит решение Мосгорсуда, принятое 26 ноября по заявлению ЛДПР и предписывающее вычеркнуть эту партию из списка участников выборов, то ошеломляющий успех "родинцам", кажется, обеспечен. При этом комично выглядит то, что сама "Родина" ходатайствует об отмене регистрации своего конкурента - ЛДПР - ровно по тем же основаниям: за распространение листовок, разжигающих межнациональную рознь.

Не отказывается от заигрывания с ксенофобскими настроениями значительной части избирателей и КПРФ. Этой партией выдвинут, например, такой кандидат, как Петр Милосердов - молодой человек, который прямо признается в своей нелюбви к большинству иммигрантов. По сути, к этому хору присоединяются и некоторые либерально-консервативные обозреватели, например, Максим Соколов.

Таджикский мальчик

Соответствующие настроения выразились и в общественной реакции на приговор, вынесенный недавно Люблинским районным судом Москвы таджикскому гастарбайтеру Хабибуле Патахонову. Он завел роман с 11-летней внучкой своей квартирной хозяйки Валентиной Исаевой, которая этим летом родила дочь. За половое сношение с лицом, не достигшим 16 лет (ст. 134 УК РФ), молодому человеку назначили наказание в виде трех лет лишения свободы условно.

Парень понес максимальное наказание, предусмотренное законом. (Как верно заметил Павел Протасов, согласно ст. 62 УК РФ с учетом смягчающих вину обстоятельств, предусмотренных пунктами "и" и "к" части первой ст. 61, наказание не может превышать 3/4 максимального. Три года и есть аккурат 3/4 от максимальных четырех, предусмотренных ст. 134 УК РФ). Российское правосудие не воспользовалось правом прибегнуть к прекращению уголовного дела по основаниям, предусмотренным ст. 76 УК РФ. Эта статья допускает освобождение от уголовной ответственности лица, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, в случае примирения с потерпевшим и возмещения вреда. (Правда, существует мнение, что ст. 76 не применима к преступлениям, предусмотренным ст. 134, так как это преступление совершается по согласию сторон). Одним словом, суд вроде бы сделал все, что позволяет закон, идя навстречу настроениям "патриотической" общественности. Но общественность недовольна применением ст. 73 УК РФ (условное осуждение), хотя оно явно продиктовано заботой об интересах семьи: новорожденной россиянки, ее матери (влюбленной малолетки) и прабабушки, осуществляющей опеку над матерью-малолеткой. Реальное исполнение наказания разбило бы семью и лишило ее куска хлеба - во имя торжества абстрактного принципа.

Новый эвфемизм

В советское время было и неприличным, и противоправным выступать против "евреев", тем более - против "жидов". Но антисемиты нашли подходящий эвфемизм для своих публичных речей. Их главным врагом стали "сионисты". Из контекста, как правило, следовало, что к историческому сионизму Теодора Герцля эти враги отношения не имели. Например, еще в 90-е годы прошлого века тогдашний популярный кубанский губернатор Николай Кондратенко ухитрялся находить "сионистов" в агропромышленном секторе Краснодарского края и разоблачать их зловредные экономические диверсии. Аналогично и сейчас националистам удалось подобрать подходящее словосочетание, использование которого при описании образа врага позволяет уклониться от юридической ответственности. Врага положено именовать "нелегальная миграция".

Лукавство лозунга борьбы именно с нелегальными иммигрантами очевидно. Во-первых, большинство якобы нелегальных мигрантов происходит из стран СНГ, с которыми никогда не устанавливался визовый режим. Следовательно, все они въехали в Россию законно. (Парадоксально, но политиков, больше всех гневающихся по поводу уничтожения СССР, обычно ничуть не меньше гневит наличие свободных границ между бывшими союзными республиками).

Другое дело, что они часто не соблюдают требований закона о регистрации по месту проживания. Но закон требует регистрации по месту нахождения не только от иностранцев, а буквально от всех. И многие этим пренебрегают. Кроме того, очень часто ни они сами не имеют разрешения на работу в России, ни их работодатели - на привлечение иностранной рабочей силы. (Виной тому, конечно, не только затруднительность процедуры или высокая пошлина, но и человеческая лень, скупость, легкомыслие, неуважение к закону - все это, к сожалению, присуще многим бывшим советским гражданам любой национальности).

Самый эффективный способ устранить нелегальную иммиграцию - это легализация. К чему, кстати, все и идет. Однако националистов это ничуть не устраивает, ведь они только для вида изображают себя законниками. Разумеется, не вызывают у них добрых чувств и те выходцы, скажем, из Закавказья, которые давным-давно и совершенно законно проживают в Москве. Равно нет у них ни малейших симпатий к чеченцам, хотя те-то обычно являются гражданами России, а российские вооруженные силы второе десятилетие пекутся о том, чтобы сохранить их в этом качестве (конечно, при полной моральной поддержке националистов!). Зато русские, переезжающие из "ближнего зарубежья", враждебности не вызывают. Как не вызывают ее и приезжие из развитых стран. Круг врагов очевиден: выходцы из развивающихся стран, представители коренных народов стран СНГ и нерусские жители самой России, особенно мусульмане. Словом, все те, кого обыватели неполиткорректно зовут "черными", а то и "черножопыми".

Следовательно, мы имеем дело этническим национализмом, или этноцентризмом, проявляющим себя главным образом в форме ксенофобии (неприязни к чужестранцам) и расизма (неприязни к представителям других антропологических групп или рас). Часто людей этих взглядов, к их величайшему неудовольствию, называют "фашистами". Но "фашизм" - это сложное историко-политическое понятие, к тому же ставшее сегодня банальным "политическим ругательством". К нему прибегать мы не станем.

Чем же они насолили?

У рационально мыслящего индивида возникает вопрос о причинах такой нелюбви. И, конечно, ему предлагают множество объяснений. В большинстве случаев эти объяснения, мягко говоря, ненаучны и тесно связаны с таким эфемерным понятием как "чуждая культура", а равно базируются на бездоказательном тезисе, будто изменение этнического либо конфессионального состава той или иной местности обязательно приводит к беспорядкам французского либо косовского образца. Примерно так рассуждают тот же Максим Соколов или американка русско-еврейского происхождения Ника Дубровская. Хотя в истории мы сыщем тьму примеров вполне мирного изменения состава населения, а человеческая культура давно уже едина, если не считать мелочей (элементы национальной одежды, национальной кухни и т. д.).

Есть и попытки дать рациональные объяснения. Часто заявляют, что многие приезжие имеют преступные наклонности, в особенности склонны к наркоторговле, что в их среде выделяются преступные группировки, формирующиеся по этническим признакам (кстати, "этническая преступность" еще один эвфемизм, помогающий зашифровать язык ненависти). При этом приводят разнообразную статистику. Цифры противоречивы, но и без них очевидно, что процент преступников среди приезжего населения выше, чем среди местного.

В этом ничего удивительного нет. Профессиональные преступники, как правило, являются гастролерами. Недаром существует пословица: "Не воруй, где живешь". Проживающего по соседству с местом преступления проще разоблачить. Иное дело, когда преступник имеет возможность скрыться в другом городе, а еще лучше - за государственной границей (оттого и существуют договоры о правовой помощи, которые у нас давно заключены со всеми странами СНГ). Однако не допускать на этом основании в страну иностранцев - все равно, что бороться с перхотью посредством гильотины. В этом смысле, чтобы абсолютно искоренить преступность на определенной территории, надо свести тамошнее население к нулю. В совершенно безлюдной пустыне преступности быть не может, зато в мегаполисе ее хоть отбавляй.

Звучат также заявления о том, что приезжие якобы монополизировали рыночную торговлю и взвинчивают цены. Никто при этом даже не пытается обосновать "справедливые" цены. Очевидно, что, с точки зрения покупателя, справедливой явилась бы разве что нулевая цена. Рыночная же цена определяется, прежде всего, платежеспособным спросом населения. Все знают, что на одном и том же рынке торговцы обычно держат примерно сходные цены на сходные товары. Взвинчивание же цен, в особенности на скоропортящиеся товары, не являющиеся предметами первой необходимости, не может быть бесконечным. Фруктовая монополия просто бессмысленна: чем выше цену запросит местный монополист, тем меньше товара он сможет продать.

Цены на продовольственном рынке определяются, прежде всего, экономическими законами. Ни один продавец не запросит более низкую цену за свой товар просто из любви к ближнему. Это видно из того, например, что крестьяне, торгующие вдоль федеральных трасс, предлагают свой товар все же не за бесценок. Разницу в цене определяет в этих случаях транспортная составляющая. Но все эти вроде бы очевидные доводы не в силах развеять обывательские стереотипы, согласно которым торговать на рынке - занятие легкое и прибыльное, а цены всегда будут казаться завышенными по вине перекупщиков. Притом, что крестьянину часто действительно бывает выгоднее продать свой товар заготовителю по оптовой цене, а не проводить весь день за прилавком. Делает он это, разумеется, добровольно. Никаких фактов принудительного изгнания крестьян с рынков, равно как и монополизма, националисты никогда не приводят.

Вообще экономические воззрения националистов глубоко архаичны и враждебны рыночной экономике как таковой. Примечательно, что "Родина", например, предлагает запретить иностранцам заниматься розничной торговлей в России. Объективно подобный запрет означает сужение круга рыночных субъектов (получится, что иностранные товары будут перепродавать российские перекупщики), то есть как раз ведет к относительной монополизации. А монополизм в принципе способствует росту цен и снижению качества товаров, то есть бьет по потребителю. Впрочем, любая забота об отечественном товаропроизводителе всегда означает причинение вреда отечественному потребителю.

Антирыночный характер носят и рассуждения о деньгах, вывозимых гастарбайтерами из России. Речь идет об их заработках, об имуществе, принадлежащем им на праве частной собственности. Патриотов огорчает то, что эти деньги расходуются не в России. Они затрудняются объяснить, что в том ужасного, но обывателей стараются запугать. У последних остается ощущение, будто кто-то отнимает у них кусок. Напоминает обиду средневековых китайских крестьян на гостей, которые у них отобедали, а естественную нужду справили у соседей. Хотя вывод рублевой массы с потребительского рынка скорее для экономики благотворен, так как тормозит инфляцию. Кроме того, если семьи гастарбайтеров находятся за пределами России, куда те отсылают им деньги, это означает, что российское государство освобождено от бремени социальных расходов, связанных с воспроизводством рабочей силы.

Рассуждения о якобы навязываемой "чуждой культуре" вообще ниже всякой критики. Пусть покажут хотя бы одну русскую женщину в России, которую приезжие заставили, скажем, носить паранджу! Что касается возводимых в России мечетей, то и православные культовые сооружения высятся далеко за пределами государств, где титульный этнос традиционно исповедует православие. Поэтому к успешно "навязанным" элементам "чуждой культуры" следует, видимо, отнести разве что такие вещи как шашлык или шаурма.

Единственный рациональный довод - демпинг на рынке труда. Проживая в странах, где стоимость потребительской корзины ниже, иностранные рабочие соглашаются выполнять непрестижную работу за сравнительно скромное вознаграждение. Конкуренция на рынке неквалифицированного труда обостряется, но страдают от нее численно небольшие группы населения России. Зато более высокое вознаграждение дворникам или строителям, между прочим, неизбежно ударило бы по всем потребителям. Невозможно представить себе предпринимателя, который из альтруистических соображений будет смиренно терпеть убытки и не перенесет их на конечного потребителя. Да и вообще трудно представить себе человека, который купит товар по определенной цене, зная, что за углом вещь сопоставимого качества продается существенно дешевле.

Глобальная конкуренция на рынке рабочей силы - это общая проблема, с которой сегодня сталкивается человечество. Необязательно покидать свое место жительства, чтобы стать фактически гастарбайтером. Ведь именно в этой роли объективно оказываются, например, работники завода "Форд" во Всеволожске Ленинградской области. А что говорить об индийских программистах, которые дистанционно работают на западные компании, отбивая хлеб у более дорогостоящих западных программистов!

Современная экономика предполагает свободное перетекание товаров, капитала и рабочей силы по всему миру. Но если к первому люди относительно привыкли, ко второму привыкли чуть меньше, то привыкание к трудовой миграции человечеству дается с трудом. (Впрочем, даже с дешевыми импортными товарами постоянно возникают проблемы. Взять, скажем, недавний торговый кризис в отношениях между КНР и Европейским Союзом). Конечно, можно в угоду обывателю (у нас же демократия как-никак) приступить к проведению "разумной миграционной политик", создав разновидность Госплана. Можно вообще и Россию перегородить таможенными засеками, вернуться к средневековым закрытым цехам, работающим на заказ и не терпящим конкурентов, а также к натуральному хозяйству. Ведь предки считали аморальным покупать заморское платье вместо того, чтобы ходить в домотканом. Но это гарантирует нам более низкое качество товаров, работ и услуг по более высоким ценам. Советские люди, должно быть, еще не забыли, что такое монополизм, плановая экономика и закрытое общество.

Зов стаи

Одним словом, разобрав рациональные доводы, приходится констатировать, что все они на поверку не слишком рациональны. И если отражают материальные интересы некоторых групп производителей, не заинтересованных в конкуренции, считающих ее "нечестной", то явно не отражают интересы общества в целом. Но переубедить в чем-либо ксенофоба - безнадежное дело. Причина в том, что его позиция только внешне выглядит как убеждения, а на поверку - это эмоции, и не более того. А природа эмоций коренится в биологических инстинктах. Ведь homo sapiens - один из представителей животного мира планеты.

Например, ксенофоб утверждает, что наша страна, наш город не могут выдержать неограниченного притока "понаехавших" иммигрантов. Якобы на всех не хватает ресурсов, отсюда и трения. Ему и в голову не придет, что иммигрантов никто не "ввозит" (ну, разве что РАО "РЖД", "Аэрофлот" и т. п.). Едут они добровольно. И если бы исчерпанность ресурсов стала для них очевидной, ехать бы перестали. Вообще-то тезис об исчерпании ресурсов логично использовать как довод в пользу ограничения рождаемости. Но для националиста это никак не подходит. "Чужие" в принципе не должны оскорблять его взор своим появлением, а "свои", напротив, должны как можно интенсивнее плодиться и размножаться.

Равным образом ни один националист не может внятно объяснить, что опасного в заселении Дальнего Востока и Сибири китайцами, которые к тому же имеют кое-какие "исторические права" здесь жить. Ему просто невыносимо видеть на "своей" земле непривычные лица, слышать "чужую" иноязычную речь. (Кстати, слово "чушь", как полагают некоторые лингвисты, происходит от слова "чужой". Иноязычная речь казалась средневековому крестьянину какой-то бессмыслицей, тарабарщиной).

Националисты любят рассказывать о проявлении тех же иррациональных чувств другими народами, особенно теми, к которым они испытывают враждебность. При этом всякий раз возникает нелепейшая двойственность в осмыслении. То ли они ненавидят, например, чеченских националистов, то ли завидуют им и хотят брать с них пример. Скажем, русский американец Сергей Обогуев может привести в качестве образца, коим следует восхищаться, дореволюционных казаков, которые насильственно депортировали все китайское население с Дальнего Востока, заставив китайцев форсировать вплавь Амур. И он же чуть погодя повествует о "кошмарных зверствах" крымских татар, несколько лет тому назад учинивших расправу над скинхедами или же теми, кто им таковыми казался.

Одним словом, наш разведчик - высокий и стройный, их шпион - долговязый и тощий. Японский браконьер - дерзкий, обнаглевший от безнаказанности, наш удалой рыболов - храбрый и стойкий, настоящий патриот и человек года. Некоторые из националистов, например, главный редактор газеты "Завтра" Александр Проханов и большинство его сотрудников, прямо признают, что необъективны и исповедуют "двойные стандарты".

Следует подчеркнуть, что подобные настроения бытуют практически у всех народов. При этом народы развивающихся стран со своими "негритюдами" нередко дают в этом изрядную фору народам развитых стран. Например, в пропагандистском документальном фильме "Боливарианская Венесуэла" представительница коренного индейского населения ратует за культивирование межэтнических различий, в том числе даже в технологиях. Видимо, она предполагает, что для одних микросхемы, то для других - шаманы Вуду. Фактически она выступает за резервации и смыкается с белыми расистами.

Вообще, если говорить о том, в каком из народов сильнее национализм, нельзя не вспомнить с улыбкой рассуждения Артура Шопенгауэра. Он в своем XIX веке ужасался высокомерному английскому и французскому шовинизму, а далее писал, что немцам, напротив, национализм совсем не присущ, а потому они и являются наилучшей из наций.

Зоологи отмечают, что животные бывают совершенно индифферентны к представителям несходных видов фауны, но часто очень враждебны к "близким сородичам". Например, обезьяны различных пород, как правило, пребывают друг с другом в лютой вражде. По мнению Анатолия Протопопова, в этом проявляется "инстинкт этологической изоляции видов". (Хотя существует и противоположный инстинкт - "сексуального любопытства", проявляющийся главным образом у самок и объективно направленный на исключение близкородственного скрещивания. Видимо, отсюда, например, нашумевший роман Вали Исаевой и Хабибулы Патахонова).

Инстинкт этологической изоляции видов, как предполагает Протопопов, мог произойти от родительского инстинкта. Он и предписывает любовь к ближнему в узком смысле слова - к ближайшим родственникам, а ими была или могла быть вся обезьянья стая. Оборотная сторона этого инстинкта - недоверие и даже ненависть к чужакам из другой популяции, а тем более - к представителям другого вида или подвида (породы, расы). Биологические корни соответствующей "идеологии" вскрывает расистское откровение Андрея Савельева (депутата из фракции "Родина"), возложившего надежду на "природную брезгливость русских людей к бракам с инородцами". Один из участников сообщества "Живого Журнала" написал, что его малолетняя дочь в метро в страхе отстранилась от негра и пожаловалась, что от того якобы дурно пахнет.

Поэтому "Родина" адресует свою агитацию не разуму избирателей, а их инстинктам. Возьмем тот же скандальный ролик с арбузными корками. Казалось бы, нет никаких реальных оснований упрекать московских иммигрантов в меньшей чистоплотности по сравнению с коренным населением. Однако ролик бьет в точку, возбуждая подсознательный ассоциативный ряд: торгуют арбузами - едят их - разбрасывают корки - те летят под колеса детской коляски - препоны рождению и воспитанию детей. Не будучи объективно нечистоплотными, иммигранты подсознательно кажутся таковыми из-за своей смуглой внешности и выполняемой ими грязной работы.

Человеку свойственно пытаться обосновать причины своих поступков рациональными соображениями, хотя в действительности в их основе часто лежат инстинкты. Протопопов приводит такой пример: "Не желая пристегиваться ремнями безопасности в автомобиле, человек охотно подхватывает совершенно ложные слухи об их бесполезности, искренне верит в них и всячески муссирует, хотя истинная причина в том, что, пристегнувшись, человек чувствует себя униженным". В этом ключе совершенно понятна и повышенная экзальтированность националистов, и их неспособность воспринять рациональные доводы: "Инстинкты управляют нами через эмоции, не утруждаясь мотивировкой".

На заре истории

Вот как проявляли себя подобные инстинкты у первобытного человечества, когда они лишь в минимальной степени подавлялись культурой, и не было ни морали, ни права, ни государства. Профессор Евгений Панов суммирует наблюдения различных этнографов:
"Маргарет Мид описывает отношение к чужакам у горных арапешей, живущих западнее Берега Маклая, следующими словами: "Дети арапешей вырастают, деля людей в мире на две большие категории. Первая категория - это родственники - триста-четыреста человек, жители их собственной местности и жители деревень в других местностях, связанные с ними брачными отношениями и длинными генеалогическими линиями... Вторая - чужаки и враги, обычно называемые варибим, люди с равнин, буквально - "люди с приречной земли". Эти люди с равнин играют в жизни детей двоякую роль - пугала, которого надо страшиться, и врага, которого надо ненавидеть, высмеивать, перехитрить - существ, на которых переносится вся враждебность, запрещенная в отношениях между членами своей группы".
Впитанная с молоком матери ксенофобия чрезвычайно характерна для первобытного сознания членов сегментарных обществ во всем мире. Она коренится, во-первых, в воинствующем этноцентризме экономически отсталых народов, в их представлениях о своем превосходстве и исключительности и, во-вторых, в непоколебимой убежденности, что все несчастья, грозящие общине, проистекают из колдовства чужаков-соседей.
Ощущение постоянно исходящей оттуда незримой опасности окрашивает безотчетным чувством страха всю жизнь человека от рождения до гробовой доски. Причину болезни или смерти здесь видят в том, что пострадавший по неосторожности оставил где-то частицу своей "грязи", которая была найдена и заколдована недругами из соседней общины. Взрослые арапеши говорят ребенку: "Если ты ешь ямс, то съедай его весь, не оставляй ни кусочка чужаку, который может захватить его и воспользоваться им против тебя. Когда ты спишь в доме, где есть чужаки, то ложись лицом вверх, чтобы ни одна капля твоей слюны не упала на кору. Ее могут захватить и спрятать чужие люди, твои враги". Каждый ребенок носит с собой корзиночку из пальмовых листьев, куда складывает остатки трапезы, дабы они не попали в руки врагов. По словам М. Мид, чем бы ни занимался в данный момент человек, он неизменно озабочен тем, чтобы не оставить ненароком частичку своей "грязи", которая, попади она к недругам, станет причиной его болезни или гибели.
<...>Здесь узаконенная вековой традицией охота на людей из числа "чужаков" не требует каких-либо оправданий экономического порядка. Она тесно вплетена в повседневную жизнь общины и гармонично вписывается в целостную систему архаических верований и причудливых ритуалов, которые определяют самосознание индивида и всю идеологию местной первобытной культуры. Я имею в виду так называемую "охоту за головами", по сей день практикуемую папуасами этноса асмат, живущими в юго-западной части Новой Гвинеи. "Асмат" в буквальном переводе означает "истинные люди". Такая самооценка, однако, не мешает им расценивать в качестве полноценного охотничьего трофея не только голову пришельца с белой кожей (например, миссионера), не относимого здесь к числу истинных людей, но и голову своего единоплеменника из другой общины.
<...>Отсутствие каких-либо моральных и этических обязательств перед "чужаками", даже если они принадлежат к тому же этносу и к той же культуре, и вытекающее отсюда наивно-жестокое, инфантильное пренебрежение ценностью человеческой жизни - вот те черты, которые роднят все архаические общества Африки, Южной Америки и Океании".
Следует добавить, что враждебность ко всем соседям и вообще чужакам была характерна в той или иной степени практически для всех античных городов-государств периода архаики. Римляне, например, называли иностранцев не иначе как hostes - "враги". (Неслучайно общеиндоевропейское сходство этого слова с русским словом "гости"). В VII - IV веках до н. э. римляне практически каждой весной собирались по центуриям на Марсовом поле и объявляли войну то альбанцам, то вольскам, то эквам, то жителям соседнего этрусского города Веи.

Исключительная воинственность отличает и некоторые отсталые народы, ставшие объектом интереса этнографов и антропологов. Вот что еще пишет Евгений Панов:
"Если в сегментарных обществах обычно не воюют из-за земли, то каковы же причины постоянных вооруженных столкновений между общинами на фоне ксенофобии, которая определяет психологический настрой людей? Очевидно, причины эти в разных культурах различны. Например, у яномамо (племя южноамериканских индейцев - Л. С.) , по их собственным словам, главной, если не единственной целью военных набегов на соседей является похищение тамошних женщин. У этих индейцев моногамный брак не в чести, и большинство мужчин имеет по нескольку жен, приобретаемых, как правило, насильственным путем.
Нуэры Восточной Африки ничуть не менее агрессивны и воинственны, но главная цель их межплеменных войн и грабительских набегов на общины других этносов - захват скота (хотя девочки и женщины брачного возраста также оказываются в числе военных трофеев). Рутинным способом времяпрепровождения и даже своего рода развлечением у мужчин-нуэров служат периодические разбойничьи набеги на общины соседнего народа динка, связанного с нуэрами общими этническими корнями. Динка тоже живут скотоводством, но скот они добывают в основном путем воровства и обмана, а не силой оружия как нуэры. Поэтому последние не боятся динка, презирают их и даже не берут с собой щитов, отправляясь в поход против численно преобладающего противника. Мальчики, которых в обществе нуэров с раннего детства приучают решать все споры дракой, мечтают о том времени, когда они сразу же после инициации (посвящения в мужчину) смогут принять участие в походе против динка и тем самым быстро обогатиться и приобрести репутацию воина".

Отношения между нуэрами и динка, описанные Пановым, напоминают отношения между спартанцами и мессинцами периода ранней античности. Последние со временем были окончательно завоеваны и приобрели статус илотов - зависимых крестьян Лакедемона. Спартанские подростки, упражняясь в воинской доблести, периодически совершали "криптии" - тайные их убийства. Надо отметить, что в классический и поздний период античности "криптии" осуждались даже авторами-лаконофилами, такими как Плутарх. Они уже считали несправедливым убийство ни в чем не повинных людей, пусть даже неполноправных илотов, то есть почти рабов.

Держать свою обезьяну в узде

Почему в наше время одни люди проявляют большую степень национальной озабоченности, а другие меньшую? Национализм, как и всякий инстинкт, в принципе подавляется культурой. Однако среди националистов есть люди очень образованные, высококультурные и все же подверженные этой роковой слабости. По мнению Протопопова, степень воздействия инстинктов на личность определяется индивидуальным уровнем "примативности", а он, этот уровень, зависит, прежде всего, от наследственных факторов. Чем от природы "примативнее" конкретная личность, тем труднее культуре заглушать голос инстинктов.

Примативны, кстати, обычно в большей степени творческие люди и гуманитарии, а более рассудочны - естественники и технари. Поэтому, например, лидерами национального возрождения в Литве, Грузии и Азербайджане стали в конце 80-х соответственно музыковед Ландсбергис, филолог Гамсахурдиа и поэт Эльчибей.

Животный инстинкт как источник этноцентризма и ксенофобии (его оборотной стороны) объясняет чрезвычайную живучесть этих явлений, но, конечно, не оправдывает их. Человек, будучи частью животного мира, не может существовать без инстинктов. Но он обязан подавлять в себе, насколько это возможно, грубые проявления многих инстинктов. "Да, разумеется, человек - это не муха, и даже не рыба-колюшка, для которых желание - это практически и есть действие (хотя бы попытка действия), - пишет Протопопов. - Кора головного мозга, особенно - лобные доли для того и существуют, чтобы желания проходили какой-никакой контроль и отбор, и чтобы не все из них доходили до практических поступков".

Поэтому в большинстве цивилизованных стран существуют законы о "преступлениях ненависти". Однако это не означает, что под запретом находится ненависть как таковая. Никому нельзя запретить испытывать те или иные чувства или даже делиться своими чувствами за кружкой пива с приятелем (если только это не подтолкнет приятеля как разрыву отношений). Запрещено публично демонстрировать эти чувства, оскорбляя тем самым непосредственно или опосредованно (чего, кстати, не поняли организаторы выставки "Осторожно, религия!") широкий круг людей. К сожалению, слишком многие люди по своей природе способны поддаться шовинистическому угару. И это заставляет в демократических государствах устанавливать специальные исключения из общедемократических правил, нацеленные на защиту гражданского мира и гармонии в межнациональных отношениях.

"Человечество стало фактически одной большой семьей, перед которой стоят общие проблемы и задачи. Приходится лишь сожалеть, что эта общность всего человечества осознается далеко не всеми, с первобытной хищностью отстаивающими свои узкогрупповые интересы, - пишет Анатолий Протопопов. - И лично я вижу свою гражданскую задачу именно в этом - в широком распространении этологических знаний среди всех слоев населения, опираясь на которые, люди смогут понимать мотивы сидящей в их подсознании первобытной обезьяны, и не позволять ей слишком многого в своих поступках".

       
Print version Распечатать