На греческом острове Родос прошел очередной международный форум "Диалог цивилизаций". Прошел с размахом - с роскошными банкетами, концертами, фейерверками и при явном, даже преобладающем, русском присутствии. Шутка ли: на форум приехали 530 участников из России, из них до полсотни специально аккредитованных журналистов. Русские общественные организации взяли на себя львиную долю расходов оргкомитета форума. Такого я что-то не припомню за последние двадцать лет. Раньше мы все больше жаловались на бедность. Теперь вырисовывается новое международное лицо России - солидной мировой державы, готовой быть спонсором представительных всемирных форумов; державы, нащупывающей свою авантажную форму мирового влияния помимо дипломатического официоза и анархической "народной дипломатии". Речь идет о влиянии, исходящем от интеллектуальной элиты мира. Курс эффективный и с дальним прицелом. Не секрет ведь, что движение за "диалог цивилизаций" возникло в пику американскому гегемонизму. А на прошедшем форуме все излучали искреннее дружелюбие и уважение к России, и я, к удивлению своему, не услышал ритуальных на Западе заклинаний о "зажиме свобод" в России или ее "имперских амбициях". Все-таки стабильность - мать авторитета. На таком-то фоне в высшей степени симптоматичным кажется почти полное отсутствие на форуме представителей США...

Борьба с соперником всегда предполагает борьбу за себя. В этом смысле выбор места проведения форума опять-таки не случаен. Давно уже заметил, что русские очень любят устраивать свои конференции, симпозиумы, форумы и прочие общественные мероприятия в Греции, и не просто в материковой Греции, а на островах, которые когда-то слыли, как известно, райской обителью праведников. Вот и на сей раз приветствие участникам форума от видной думской деятельницы начиналось с упоминания о "благословенной земле Эллады". Пафос этих слов показался моему коллеге из Глазго несколько неумеренным. Шотландский профессор тоже мечтает приникнуть к своим кельтским корням, но разве может он понять чувства жителя Третьего Рима, которому довелось наяву вернуться на свою прародину? Аверинцев говорил, что не мог уразуметь, что такое метафора, покуда не приехал в Афины и не увидел это самое слово на проезжавшем мимо грузовике из компании по перевозке грузов. Да что метафора! Нет ни одного мало-мальски возвышенного слова, которое не входило бы в самый обыденный греческий лексикон. Что у нас таинство евхаристии, там обыкновенное спасибо. Что для нас божественная литургия, для греков просто всякая деятельность. Табличка в аэропорту возвещает: "Анахоретос эзотерикос". Ничего мистического - просто указание, что здесь выход на внутренние авиалинии. Не говорю уже про благозвучные приставки, разные там пара-, мета-, гипо- и проч., а также поразительно знакомую интонацию речи и даже популярных песен - протяжных и "пафосных", совершенно чуждых монотонности западного рок-н-рола. И вот думается мне, что крылатая сентенция "В Греции все есть" означает в действительности, что здесь царит райское изобилие и есть все существенное, все важное для человеческой души. Везет же людям: дано им без всякого усилия вещать божественным глаголом. Не из этого ли райского состояния проистекает их "восхищенность", их детское простодушие (у грека, как у русского, все на лице написано) и даже их нерасторопность, столь милая русскому сердцу? Принято, правда, считать греков "хитрыми", но я подозреваю, что этот вывод сложился из наблюдений над греками в диаспоре, где нужно вертеться, чтобы выжить. Для самих же греков хитрость ( метис) - нечаянный дар богов.

На форуме работали около десятка секций по проблемам межконфессионального диалога, молодежного образования, политических конфликтов, экологии и проч. Меня приписали к секции под заманчивым названием "Образ России в XXI веке", и разговор на ее заседаниях, как водится, шел больше о "русской идее" и русском характере. Вполне предсказуемый поворот, ибо мы в большинстве своем бессознательно проецируем в будущее то, что знаем о своем прошлом, и вечно ищем какое-то "единственно верное" понятие о себе. А в сегодняшних русских, захваченных водоворотом мировых событий, стремление "учредить себя" прорывается с особенной силой и страстью. Странно-родные греческие стены весьма этому способствовали...

Участниками секции были почти сплошь люди, по должности отвечающие за русскую философию, и притом москвичи. Но шумная обстановка форума философствованию не благоприятствовала. Все выступающие, словно сговорившись, посвятили свои доклады цивилизационной проблематике. Много было сказано о стереотипах восприятия иностранцев в России и иностранцами - русских (и гораздо меньше об условиях складывания этих стереотипов или их реальной значимости), о доминирующих мотивах и темах общественного сознания в России и проч. Признаюсь, каких-то откровений о русском менталитете и русской судьбе я не услышал. Зато по выступлениям участников, и особенно прениям, можно было легко определить круг тем, волнующих интеллектуальные круги России, и почувствовать господствующее в русском обществе умонастроение. Никто даже не пытался переложить это настроение на философский язык, и я лишний раз убедился в том, что в России принято не столько взыскательно мыслить, сколько тешить себя приятными мечтаниями или, напротив, изводить себя мрачными фантазиями. Однако же знание о нынешних маяках русской идентичности не совсем бесполезно, а для социолога и прямо драгоценно. Поэтому я назову эти темы вне связи с отдельными докладами.

Первая тема: русских отличает безусловная открытость миру, "всеотзывчивость" и, как следствие, всемирность идеалов и духовных притязаний, а это обстоятельство обусловливает необыкновенную гибкость и переменчивость русского миросознания.

Вторая тема: русские - очень душевные люди и, в отличие от жителей Запада, строго следующих предписаниям рассудка, полагаются на интуицию и "зов сердца".

Третья тема: природа России, а равно "русского духа", есть всеединство, в котором видят, впрочем, не метафизическое начало, а "единство в многообразии". В этом отношении Россия переняла главное задание европейской мысли и как будто успешно завершила его.

Четвертая тема: Россия призвана быть великой и непременно мировой державой, а русские должны гордиться своей родиной. Но что такое мировая держава? Это, как сказал один из выступавших, государство, которое "способно решать мировые проблемы на своей территории". Непонятно, правда, чем в таком случае Россия будет отличаться от других стран?

Последняя из названных тем породила особенно бурные эмоции. Почти все выступавшие требовали покончить с пристрастием русских к самобичеванию и самооплеванию, с негодованием отвергали саму мысль о всенародном покаянии, взывали к чувствам патриотизма и национального достоинства. К этому хору присоединились ораторы из некоторых сопредельных с Россией стран и даже Восточной Европы. Несомненно, вместе с ростом державнических настроений внутри России усиливается и тенденция к воссозданию Великой России, примерно соответствующей СССР. Ее хотят видеть не авторитарной империей, а скорее содружеством народов, связанных общей исторической судьбой и единством цивилизационного типа. Характерным в своем роде было выступление представителя Чехии, который сначала обрушился на Горбачева, "предавшего Чехословакию", и на "беловежский сговор", а потом сообщил, что в Чехии растет интерес к России, а русофобы вроде Вацлава Гавела утратили всякую популярность.

Все это не ново и даже хорошо знакомо. На мой взгляд, в подобных рассуждениях не хватает специфически философского мужества продумать до конца собственные посылки. Что, в конце концов, означает "открытость миру", "единство в многообразии" или "упование сердца"? По моему разумению, первое свойство тесно сопрягается с хорошо известным фактом - а равно утопией - пустынности России, понимаемой одновременно и как безмерность физического пространства России, и как "мистическая аморфность" (Ф. Степун) русского пейзажа, и как народный идеал "прекрасной пустыни". Как результат исторического "прогресса" тот же идеал предстает в виде технологического пустыря. Пустынность как зияние бытия предваряет и делает возможными все формы человеческой практики. В таком случае Россия призвана выявлять ограниченность всех культурных и общественных форм и сама быть свободной от них. В этом смысле можно сказать, что мир держится Россией и Россия есть не столько "бесконечный тупик", сколько бесконечное начало.

Выходит, что в мировой типологии цивилизаций России принадлежит совершенно особое место. Основополагающий принцип русской традиции - не объективация опыта (что предопределило исторический путь Запада) и не объективация самого предела опыта (основа цивилизации Дальнего Востока), но опознание и осмысление самого предела объективации, другими словами - самого условия культурного творчества. Недаром главный упрек русских мыслителей Западу состоит в том, что тщательность проработки отдельных форм не дает там органически целостного видения мира. Соответственно западная мысль имеет своим главным предметом субъектно-объектные отношения и находит свое завершение в науке и технике, восточная мысль обращена к человеческой сообщительности и, следовательно, области культуры, а предмет русской "идеи" есть сама возможность - или, если угодно, невозможность - идеального общения.

Отсюда следует, что русская традиция конституируется познавательным разрывом, который имеет свой прообраз в телесном присутствии и особенно ритуальной практике с ее металогическим единством дорефлексивного сознания ("духовного чутья") и декорума жизни или даже, точнее, жизни как декорума, жизни-тени. Это единство, каковое и составляет природу Логоса, отчасти отражено в таких разных понятиях, как "мистический реализм" у В. Зеньковского, "прароссианство" у Л. Андреева или "до-словность" у Ф. Гиренка (последний термин особенно наглядно оттеняет нераздельность и несходство безмолвия и буквализма в русской традиции). Структурно оно близко восточной концепции "недуальности".

Металогика Логоса задает критерии подъема и упадка русской цивилизации: первому соответствует сохранение памяти символической, или необъективируемой, глубины опыта, преломляющейся в тень жизни, второму - отождествление символических и актуальных качеств существования в рамках оппозиции субъекта и объекта и порождаемых ею идеологических систем. Модернистский тоталитаризм есть, собственно, сведение духа к вещественности жизни, в сущности - его умерщвление. Технологический пустырь на месте "прекрасной пустыни", биополитическая переработка одухотворенного тела в "лагерную пыль" - вот логический и одновременно исторический исход такого строя мышления.

Важное следствие примата Логоса в русской традиции - отсутствие объективных форм русской идентичности. Нельзя пройти мимо того факта, что за границей русские легко рассеиваются и отличаются завидной способностью узнавать себя в "чужом", учредить себя в новом и неузнаваемом обличье. Русские, как знал еще Гоголь, в Париже "насобачатся" по-французски лучше французов, а в более близком прошлом обнаружили способность успешнее всех прочих этносов интегрироваться в американское общество. На то имеются глубокие народные корни. Недаром в староверческих легендах о Беловодье русские составляют лишь четверть жителей той блаженной страны, говорят и пишут там на "сирском языке", а служат епископы "антиохийского поставления". На форуме я впервые увидел епископа антиохийского поставления. Узнать в нем православного священника было трудно.

Говоря же по существу, все сказанное здесь не выходит за рамки примечаний к одной статье Розанова, глубокомысленно названной "Возле русской идеи". Если предмет разговора есть нечто пустотное и несубстанциальное, какое-то "родное лоно", то, конечно, знать это нельзя, а можно только быть возле него, любить его, что означает также: пребывать накануне, в предвосхищении всего сущего. Розанов говорил в той статье о женственной душе России и о ее особой идентичности: отдавая свое тело, завладевать чужой душой, уступая вовне, приобретать внутри, делая чужое и даже враждебное дружеским и родным. А потому, заключал первый русский феминист, Россия призвана открыть Западу "эру нового нравственного порядка..."

В первую ночь на Родосе из-за разницы часовых поясов я проснулся в три часа утра с совершенно ясной головой, выскользнул на улицу и незаметно для себя очутился у моря. В темной глуби неба горели и падали звезды, внизу плескались о невидимый берег волны, где-то рядом звенели цикады. Внезапно мне подумалось, что точно так же горели и падали звезды, мерно шумело море и пели цикады в самом начале времен - когда все еще было впереди. Не потому ли русские так туда стремятся, что нам предназначено вернуться на родину, как возвращается в покой морской пучины волна, набежавшая на берег?

Россия предвещает мир. Мир России.