От редакции. В основе этой версии патриотизма – убеждение, что любовь к Родине означает ненависть к ее врагам. Художники должны обращаться к военному прошлому, чтобы напоминать гражданам, что настанет час, когда им придется встать в ряды защитников Отечества. Советское кино во многом строилось на таком патриотизме, однако нынешняя Россия требует его модификации. Советские люди боролись за всеобщую идею, сегодня требуется сражаться только за Родину. Свежий пример «оборонного патриотизма» – фильм Владимира Бортко «Тарас Бульба», где попытка интеллигента возвыситься над антитезой «друг – враг» ведет к предательству. Из Голливуда оборонный патриотизм не уходил никогда, но у Америки было слишком мало внешних войн. Реальные войны заменяют столкновения с мафией, стихийными бедствиями и инопланетянами.

* * *

РЖ: Уважаемый Егор Станиславович, как вы оцениваете роль государства в кинополитике? Смогло ли государство сформулировать национальную идею, адекватную нынешней государственности?

Е.Х.: Именно вследствие того, что государству пока не удалось внятно сформулировать национальную идею, его роль в кинополитике явно недостаточна. И в плане формирования заказа на конкретные фильмы и в плане определения того, что можно, а что нельзя. Скажем, сталинская кинополитка привела к созданию в СССР фильмов, являющихся абсолютными шедеврами мирового кинематографа.

РЖ: Как вы оцениваете серию патриотического кино, начиная с фильмов Никиты Михалкова и заканчивая «Тарасом Бульбой»? Присутствует ли в них определенная «архаизация» темы патриотизма образца XIX века (противостояние другим цивилизациям, Западу и т.д.)?

Е.Х.: Я не смотрел «патриотическое кино» Михалкова — у меня трудности в восприятии его фильмов. Хотелось бы надеяться, что патриотическая волна в нашем кино не «закончится» на «Тарасе Бульбе», а с этого фильма только начнется.

Архаизация присуща этому патриотическому кино лишь в том смысле, что уходя в прошлое можно позволить хотя бы один глоток свежего патриотического воздуха. Попробуйте сейчас снять кино о Войне без «заградотрядов» и «кровавых энкаведешных палачей». Попробуйте создать фильм об Афганистане без эксплуатации идеи «бессмысленности» этой войны. Попробуйте сделать кино о космонавтах или ядерщиках-оружейниках без гнилых подколок. На такое кино обрушатся тонны помоев. Так что архаизация, патриотизм через историю — это, фактически, единственная разрешенная форма патриотизма в кино. Такой ретро-патриотизм является для кинохудожников гетто, а не пределом их мечтаний. Впрочем, поскольку мы страна с великой, прекрасной и увлекательной историей – это не худшее гетто.

РЖ: Можно ли говорить, что «глянцевый патриотизм» снял правдивость национального мироощущения, лишил его протестного пафоса, присущего этой теме в 90-е годы?

Е.Х.: А что это за «протестный пафос», присущий патриотическому кинематографу 90-х? «Окраина» Луцика и «Ворошиловский стрелок» Говорухина? На фоне сотен перестроечных и постперестроечных русофобских помоев? Это лукавая постановка вопроса.

Сейчас почти одновременно вышли «Тарас Бульба» и «Дикое Поле» — и это нормальная ситуация. Патриотизм исторический и патриотизм (хотя о применимости этого понятия к данному фильму спорят) актуально-протестный. Это правильно. А когда в год появлялось 20 фильмов в которых наш народ представлялся как парад несмешных уродцев, а раз в пять лет выходил фильм о том, как плохо живется русскому человеку – эта ситуация была ненормальной.

РЖ: Не вытесняет ли новый патриотический кинематограф как жанр фильмы с интеллектуальным содержанием?

Е.Х.: Если жанр «фильмов с интеллектуальным содержанием» – это унылая, гнусавая, озлобленная русофобия а ля отец и сын Германы, то я искренне надеюсь на то, что патриотический кинематограф вытеснит такое «интеллектуальное содержание» раз и навсегда. Фильм с интеллектуальным содержанием — это «Александр Невский», «Сталинградская битва» Петрова, на худой конец, «Андрей Рублев» Тарковского, «Братья» и «Война» Балабанова. О его же «Грузе-200» этого сказать нельзя, ничего кроме ощущения некоторого отупения он не вызывает.

Беседовала Любовь Ульянова