ВВП и ВВК

Что знают о России за рубежом? Или иначе: что скажет житель, скажем, Лос-Анджелеса, разбуди его среди ночи и спроси: «Говори, что есть в России?» Сначала он наверняка пролепечет что-нибудь вроде Vodka, Medvedi, Kremlin, Putin – Medvedev. Вспомнив о загадочной и глубокой русской душе, великом искусстве помянет Dostoevskyi, Tolstoi. Француз вспомнит про Дягилева. Немец может добавить: Кандинский. И в этом мифологическом списке соседство Владимира Владимировича и Василия Васильевича будет неслучайно – обе персоны ответственны за межгосударственную коммуникацию и национальный имидж. Вдобавок, теперь под сенью одного из отцов русского абстракционизма и вдохновенного теоретика искусства (читай – под брендом «Премия Кандинского») растят и развивают отечественное современное искусство.

Миссия проекта дает очень амбициозные установки: развитие contemporary art, выявление тенденций художественного процесса и влияние на его культурный и эстетический аспекты, вовлечение новых участников и укрепление позиций на мировой сцене. Ну а что из этого выходит, московская публика могла оценить на основном выставочном проекте Премии в ЦДХ.

На соискание по трем номинациям в 2011 году заявлены работы 40 номинантов («Проект года» - 20 работ, на «Молодой художник. Проект года», «Медиа-арт. Проект года» - по 10).

Описывать проекты и пытаться передать весь спектр информации и эмоций через текст – задача довольно неблагодарная. Выставка закрывается 07.10.2011, и кто хотел посмотреть на работы конкурсантов, скорее всего это сделал и составил личное мнение. Потому опишу только те детали проектов, которые необходимы для подтверждения высказанных тезисов. Остается открытым два вопроса: как оценить и истолковать увиденное, и кто одержит победу. Ответ на второй будет известен уже в декабре, а насчет первого хотелось бы привести следующие соображения.

Посетив ЦДХ в одно холодное и ветреное воскресенье, и после, разыскивая в Интернете отзывы о выставке, я нашел замечательную рецензию обозревателя «Афиши» Александры Новоженовой. Главные тезисы Александры: Премия составила вполне мирный список финалистов, никаких Беляевых-Гинтовтов не будет. Премия институциализировалась, став чем-то вроде Масленицы. Радикалам от искусства критиковать Премию в очередной раз лень, а спокойным и рассудительным товарищам от арт-рынка – скучно делать ставки на конкурсантов и выдвигать прогнозы. Что, по моему впечатлению, совершенно справедливо: никаких острот Премия в 2011 году нам не приготовила. Возникает вопрос: какое прилагательное, за исключением «художественная», можно использовать для определения характера выставочного проекта Премии Кандинского 2011? И почему она называется независимой?

Общественно-политическая тематика представлена аккуратными высказываниями, объем которых по отношению к другим, более отвлеченным, не столь уж и велик. Например, Таус Махачева рассуждает на тему терактов в Дагестане, стреляя в прибрежный песок из пистолета (проект «Пуля»). Рядом с монитором с видеодокументацией акции выставлен выкопанный снаряд. Это самый громкий проект в прямом смысле слова – после внимательного прослушивания шумов «Pharmaconcert» Евгения Чертоплясова вздрагиваешь от резкого звука выстрела. По сути, посетителю предложена позиция меланхоличного созерцателя: символичен выбор оружия – Макаров, табельный «ствол» правоохранительных органов, символичен процесс выкапывания пули в белой одежде из влажного песка на фоне ровного шума моря. Никаких призывов и критических тезисов, которыми невольно обрастает информация о нестабильности северокавказского региона в СМИ, нет.

Проект «РАЙцентр» Людмилы Зинченко (номинация «Проект года») посвящен неизбывной теме русского алкоголизма. Это серия монохромных снимков, расположенных в форме креста. Его лучи составлены из пейзажей снежной целины с редкими цепочками и линиями следов под черным звездным небом, а центр, по контрасту, пересветленными портретами пьющих людей. Их глаза прикрыты, на губах – слабая отрешенная улыбка. Серия сделана в поселке Пено Тверской области. Концептуальное решение работы близко к решению Махачевой: мягким, очищенным от скандальных и шокирующих деталей языком поговорить со зрителем о непростых вещах. Намек на депрессивную демографию провинции дан в крестообразной компоновкой элементов – «русским крестом», явлением ежегодного превышения числа умерших над числом родившихся.

Вопрос о пресности выставки поднимает и сайт «Радио свобода». Есть ли в ЦДХ политические памфлеты? Один из кураторов Премии, Кирилл Алексеев, отвечает скорее утвердительно: «Так или иначе, политика светится в каждом из разделов. Когда что-то показывается хлестко, ярко и очень броско, это не очень хорошо: искусство – в иносказании, в интерпретации». И приводит в качестве примера проект Екатерины Флоренской «Духовные лидеры: жизнеописания основателей некоторых примечательных сообществ» (номинация «Молодой художник. Проект года»). Екатерина создала серию комиксов-лубков-жизнеописаний известных персон двух последних десятилетий: Германа Вирта, Александра Невзорова, Юкио Мисимы, Шандора ЛаВэя и других.

«Мы легко можем их ассоциировать с нынешними политическими деятелями или теми, кто сегодня претендует на звание духовного лидера. Работа Флоренской на самом деле о настоящем и будущем. Потому что, спустя двадцать или пятьдесят лет, на нынешних лидеров будут смотреть точно такими же глазами», – утверждает Алексеев.

Вооружившись тезисом Кирилла о политконтексте каждой из работ, можно выстроить примерную иерархию на «политизированности» проектов, по мере убывания: Флоренская (власть и вождь), Махачева (террор), Андрей Луфт «Беларусь народная» (тоска по распавшемуся СССР), проект Анастасии Рябовой «Где твое знамя, чувак?». Начиная с проекта Анастасии, определенный таким жестким манером контекст вполне закономерно растворяется во все более абстрактных темах: культура и знак, одиночество и коллективизм, прошлое и настоящее, забвение и воспоминание, существование и несуществование. Экзистенциальную тему раскрывает работа Андрея Кузькина "Все впереди". Это самый большой по площади проект, состоящий из горы металлических ящиков, столика с описью вещей, заваренных внутри них, подсвеченного лампой, и видеозаписи акции, транслируемой на мониторе. Предыстория работы такова: художник достигает 30-летний рубеж, растет сын, мастерская забита работами и всяческими художественным и просто бытовыми предметами. Его отец умер в 32, и эта черная дата омрачает будущее. Сможет ли он пережить отца, сын не дает освобождения через заезженный бытийный миф о переживании собственного небытия через жизнь ребенка. Вопрос поставлен в наибольшем личностном масштабе, это проект жизни, который в рамках объединяющего проекта Премии сжимается до размеров «Проект года» и не оставляет кислорода никаким политическим манифестам.

Получается некая логическая воронка из кругов Эйлера, которая по мере восхождения от политической конкретики делает масштаб ее власти над выставочной идеологией все меньше и меньше. Что и понятно: удельный вес небесного априори выше земного.

Однако тезис о степени политизированности выставки имеет не только пропорциональный аспект. По крайней мере, ставишь перед собой вопросы:

1. Может ли обертка «современное искусство» скрывать трансцендентные по отношению к государственным и гражданским реалиям темы? Не вызвано ли высказывание Алексеева опасением вынести Премию за рамки мирового художественного контекста «современный» и «актуальный»?

2. Можно ли привлекать внимание к острым социально-политическим проблемам тихим символическим жестом, без провокации и шоковой стратегии?

3. И, наконец, если ты современный российский художник, обязан ли ты быть гражданином?

Такая диалектика политика - неполитика ярко проявлена и решена и в работе Юрия Альберта «Moscow Pоll» (номинация «Проект года»). В отдельном помещении смонтированы стойки с вопросами о современном искусстве. Ответить на них «да» или «нет» можно, кинув листок бумаги в соответствующие ящики для голосования из прозрачного пластика. Через выхолощенный политический ритуал зритель размышляет на совершенно аполитическую тему. Работа номинирована в «Проекте года».

Лично для меня вопрос о политической подоплеке работ номинантов решился так: политика - не более чем повод для художественного высказывания, который к тому же не определяет содержание самого высказывания. Выставка не потребовала от меня ни выходить на баррикады, ни тягостно рассуждать на тему идеального государства и апеллировала скорее к эмоциям, чем к разуму. Объем и идеология работ соответствовала заявленным в пресс-релизе параметрам: пересмотр категорий и ориентиров постиндустриального и постидеологичекого мира. Я с удовольствием послушал набор индустриальных шумов Чертоплясова, посмотрел, как девица ловит в подол сырые яйца (Полина Канис, «Яйца»), заглянул в мирки, выстроенные в пакетах из под сока (Александр Шишкин, «Соки!Света»). И в этих мирках не было ничего, чтобы напомнило мне, к примеру, о парламентских выборах. И, быть может, именно это манифестируемое и исполненное отстраненное свойство выставочного проекта 2011 года позволяет дать утвердительный и развернутый ответ на вопрос о независимости Премии.

       
Print version Распечатать