1 сентября заспанные блоггеры, разбуженные звуками торжественной линейки, вдруг почувствовали себя в аду. Скрипучее попурри из советских школьных песен, репродуктор, вещающий мысли директора о «вступлении в новую жизнь» и дармовых путевках в светлое будущее, подтянутые школьники, переминающиеся с ноги на ногу, и отвратительный запах недавнего ремонта – хуже, наверное, может быть только музыкальная школа. Но среди рассказов о советских кошмарах, об изводимых 31 августа плантациях гладиолусов и о теперешней сыпи цветочных бутиков на лице любого города, прозвучала неожиданная нота.

Раньше школу ненавидели прежде всего потому, что она обрезала крылья мечте о скорейшем взрослении, не пускала во взрослую жизнь, превращая пубертатный период в бесконечное сидение над пыльными страницами учебника. Да еще и учителя, которые обращаются с тобой как с ребенком, подчеркивая, что их «пророчества» всегда и на всех исполняются. Теперь школу вспоминают с озлоблением и горечью, спустя и пять, и десять, и двадцать лет после ее окончания, как раз потому, что она заставляет слишком резко повзрослеть, превратившись из живого человека в маленького чиновника самого низшего ранга. В классе тридцать Акакиев Акакиевичей в течение одиннадцати лет считают в столбик, сверяются с готовыми формулами и сдают отчеты под названием «диктанты» и «сочинения» в вышестоящую организацию.

Как и во всей Европе, переходный возраст сейчас длится лет с четырех до двадцати, а потом он переходит в существование типичных европейских ragazzi, boys and girls, которые до сорока лет могут чередовать получение университетских стипендий с непыльной работой в больших и малых городах. И не думайте, что так ведут себя у нас лишь столичные баловни: прокрастинация, в сочетании с поиском несложных заработков, давно уже стала общим стилем жизни даже в тех уголках страны, где есть только колхозные поля и широкополосный Интернет. «Завтра, завтра, не сегодня»: принцип, обличаемый поколениями немецких и французских педагогов, гувернеров и нянь, в наши дни стал таким же каноном благоразумности, каким раньше был мещанский канон аккуратного ведения дел.

И правда, «сетевой менеджмент» и «маркетинговые коммуникации», распространившиеся по планете, могут прикрыть любую недоработку. Пять лет назад сотруднику, позвонившему деловому партнеру на два часа позже оговоренного срока, предлагали написать заявление об увольнении, а теперь всё равно проще провести видеоконференцию в удобное для всех время.

Но есть одна область, в которой любому участнику поневоле приходится сразу стать старше, не имитировать взрослость по воле администрации, но действительно быть взрослым. Это разного рода сетевые образовательные проекты, начиная от магистратур и курсов при традиционных вузах и кончая креативными площадками, которые не успев начать функционировать как выставочный зал или мастерская, уже приглашают к себе лекторов и устраивают летние и осенние «школы».

Лекция и конференция – это не просветительское мероприятие, как во времена перестройки, и не бал для избранного круга, как несколько лет назад. Это предприятие, после которого площадка, старая или новая, перестает быть частным начинанием группы лиц, и чудесным образом превращается в публичное пространство.Люди съезжаются на конференцию столь же чопорными и накрахмаленными как первоклассники в ожидании линейки, душного класса и разучивания бальных номеров. Но уже через полчаса окружающее арт-пространство предстает форумом. Будто бы новые коллеги оказались на главной городской площади, где может развернуться рынок, может пройти митинг, а может и прокатиться волной карнавал, и это всё в течение двух дней. Все эти действия – равно действия публики и на публику. О, поистине, надо было достаточно соскучиться по общению, не похожему на сетевой хомячизм, чтобы так реагировать на «шанс публичности», который можно разглядеть, пощупать и даже понюхать.

С возвращением академически-креативной публичности возвращается и то, что казалось навсегда утраченным – спрос на возвышенное. Казалось бы, о возвышенном говорят только смотрительницы музеев. Но теперь какую тему мастер-класса, творческой лаборатории или публичной лекции ни возьмешь – ничего не будет о частностях или профессиональных рецептах. Всё будет возвышеннее, глобальнее и серьезнее. «Миссия», «призвание», «культ» - все эти слова, которые принадлежали лексикону вялотекущих эзотериков или начитавшихся американских книжек худосочных менеджеров, в наши дни украшают названия самых модных лекций. «Генезис…», «цель…», «триумф…» – и не скажешь по первому слову, о чем эти лекции: об особенностях эволюции микроорганизмов или о кристаллических структурах, об истории Столетней войны или об экспериментальном театре. Эти слова, как манящие 3D объекты, будут вводить в общий мир публичного обсуждения целей и успехов, достижений и побед; вообще преимуществ общего знания над частной заинтересованностью.