От редакции. В конце прошлой недели во время своего выступления в Давосе помимо прочего премьер-министр РФ Владимир Путин сказал и об образовании, сделав упор при этом на международный обмен: "Мы и сейчас - высокоразвитая и высокообразованная нация. Но нам нужно, чтобы российские граждане получали самое качественное и самое современное, востребованное на рынке труда, образование. Такие профессиональные навыки, которые будут широко востребованы в сегодняшнем и в завтрашнем мире. Поэтому мы будем и дальше максимально активно развивать образовательные программы, заниматься обменами, в том числе и международными обменами, создавать условия для того, чтобы лучшие ученые, профессора, преподаватели - независимо от их гражданства и национальной принадлежности - выбирали своим местом работы и жительства нашу страну".

РЖ заинтересовался темой. Практика приглашения иностранных профессоров и преподавателей из других государств существует в России достаточно давно. Но вот известно об этом немного. Чтобы выяснить, насколько высока эффективность "включения" зарубежной профессуры в российскую образовательную среду, какие форматы международного обмена существуют, каким образом выстраиваются каналы взаимодействия, корреспонденты РЖ обратился к декану философского факультета ГУ-ВШЭ Алексею Михайловичу Руткевичу.

* * *

Речь шла о приглашении крупных ученых, в том числе на работу в России. Приглашению на работу чаще всего предшествуют исследовательские стипендии, Fellowship. Эта практика существует во многих странах с соответствующими фондами. В США это – фонд Фулбрайта, различные Institutes for Advanced Studies; в Германии - фонд имени Александра фон Гумбольдта, Wissenschaftskolleg zu Berlin; во Франции это Maisons des Sciences и т.д. По Западной Европе существует целая сеть подобных фондов, возникли они и в некоторых странах Восточной Европы. Государства тратят немалые средства, понимая все выгоды международного сотрудничества в области науки. Расходы большие, но результаты труда сотен ученых становятся доступными ученым приглашающей страны. Когда лучшие ученые в естественных, медицинских, технических науках год-два работают в немецких университетах, получив стипендию Фонда Гумбольдта, то связи у них в дальнейшем остаются с немецкими лабораториями, а иной раз и оборудование для своей страны они заказывают у немецких фирм… Посмотрите и на число министров, директоров департаментов, самых разнообразных институтов, которые вышли из числа Fellows в такого рода фондах.

Разумеется, чтобы создать серьезный Institute of Advanced Studies, требуются большие организационные усилия и немалые средства. Один лишь Wissenschaftskolleg zu Berlin – на то время, когда я был Fellow – имел бюджет примерно в 10 миллионов евро в год (половина денег – от федерального правительства, половина – от земли Берлин).

Конечно, у нас существует определенный опыт обмена учеными и преподавателями (университеты, Академия Наук), но сегодня они не обладают соответствующими материальными возможностями. Если в США многие крупные Institutes of Advanced Studies принадлежат крупным негосударственным университетам (скажем, знаменитый институт в Принстоне), то в Европе основная роль принадлежит государствам. Мы вряд ли дождемся таких расходов от бизнеса, да еще в нынешней ситуации; требуется инициатива государства. А в нашей действительности – еще и жесткий финансовый контроль за выделяемыми средствами.

Беседовал Александр Павлов