Теоретик политического действия

От редакции. Сегодня, 22 апреля исполняется 140 лет со дня рождения создателя Советского государства – Владимира Ильича Ленина. В СССР день рождения Ленина всегда отмечали шумно. Однако сегодня имя Ленина в России подзабыто, хотя заграницей наследие его изучается достаточно тщательно. На митингах коммунистических движений портретов Ильича практически не видно, зато все заполнено портретами Сталина, имя которого связывается практически со всеми достижениями СССР. Тем не менее о роли Ленина в истории XX столетия и истории России забывать нельзя – не зависимо от того, как к нему относятся. О Ленине как философе и политическом теоретике Русскому Журналу рассказал Алексей Козырев, доцент философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова, главный редактор журнала «Сократ».

* * *

Будучи теоретиком и практиком политического действия, Ленин вызывает большой интерес среди всех, кто интересуется историей политической мысли, истории России и социалистического движения. Более того, интерес к фигуре Ленина растет. Если, допустим, в начале 1990-х годов Ленин вызывал насмешки и отторжение среди студентов, то сейчас наблюдается стремление к тому, чтобы изучить, по крайней мере, основные вехи биографии русского революционера.

Всплеск интереса к фигуре Ленина понятен, ведь он объединил две традиции, которые существовали в русской культуре и русской философии. Первая традиция – дворянская. Вторая традиция – разночинная, традиция русской интеллигенции, родиной которой являются конспиративные квартиры, сходки, революционные кружки. Ленин представляет собой такого выкреста из дворянской традиции. Он ее знал и с ней соприкасался. Но подлинно его культурой стала культура разночинцев, с которой он вполне себя аффилиировал.

Хотя идут споры о том, можно ли считать Ленина интеллигентом. Потому что для интеллигента свойственны все-таки больше раздвоенность, расхождение между волей и делом, мечтания, теоретизирования, чаяния, упования. А Ленин – это «софист на практике», который успешно подгонял свою теорию к той политической ситуации, в которой он выступал как игрок, и стремился использовать эту ситуацию таким образом, чтобы получить наибольшие дивиденды. Подобные действия несвойственны философу, несвойственны интеллигенту. Это свойственно человеку воли, политического действия, насилия. Я не склонен видеть в Ленине фигуру чистого философа и теоретика, хотя у него и есть две сугубо философских работы - "Материализм и эмпириокритицизм" и "Философские тетради". "Материализм и эмпириокритицизм" интересен тем, что в нем нашли отражения дебаты между интеллектуализированной частью российских марксистов, искавших некие философские основания марксизма, стремившихся дополнить марксизм метафизикой, антропологией, этикой, и марксистами, ориентированными на захват власти.

Следует учитывать, что эмпириокритицизм и эмпириомонизм выполнял для марксистов ту же функцию, что философия Канта и Владимира Соловьева для религиозно-идеалистического крыла российских интеллектуалов. Надо понимать, что русский идеализм тоже не был уходом от реальности, ведь это тоже была определенная политическая программа. «Воинствующий идеализм» появился в русской философии раньше, чем «воинствующий материализм». Первая русская революция прошла под знаком «воинствующего идеализма», и в определенном смысле на знамени ее был лозунг борьба за политические свободы, которые были провозглашены тем же Владимиром Соловьевым в работе "Национальный вопрос в России".

Сам Ленин очень жестко отнесся к философским поискам в стане марксистов. Есть замечательные мемуары Валентинова, в которых он говорит о том, что Ленин прекратил с ним всякое общение, когда тот пытался подсовывать ему философские книжки эмпириомонистов. Возможно, именно нежелание Ленина разобраться в позиции оппонентов, предопределило низкий теоретический уровень "Материализма и эмпириокритицизма", который представляет собой своеобразный окрик человека, разбирающегося со своими единомышленниками, с партийцами вне какого-то глубокого понимания того, что, собственно говоря, происходит в философии и в чем состоит позиция противоположной стороны. Ленин продемонстрировал одностороннее знание философии, использовал приемы дешевой политической софистики, дешевой риторики, которыми, кстати сказать, не гнушались и представители радикального крыла русской философии вообще. Я имею в виду Писарева и Чернышевского. Впрочем, и Владимир Соловьев тоже не гнушался подобного рода приемами…

Пребывая долгое время заграницей, Ленин имел достаточно свободного времени для посещения библиотек и знакомства с философской литературой. Итогом этого и стали "Философские тетради", которые представляют собой конспект работ Гегеля с маргиналиями и пояснениями самого Ленина. Среди этих пояснений встречаются действительно интересные моменты. Например, размышления Ленина о диалектике. Однако и здесь нету ничего особенно выдающегося в плане философии. Среднестатистический интеллектуал своей эпохи, закончивший гимназию и недоучившийся в университете, работает с философскими текстами и что-то по их поводу высказывает: едва ли можно выводить из этих высказываний какую-то великую философию. Никакой особой глубины, на мой взгляд, в этих высказываниях искать не нужно.

Иное дело – Ленин как политический философ. Ленин был человеком ситуации, умеющим приспосабливать любые идеи к политической конъюнктуре. Принцип партийности был для него превыше принципа научной истины. Его политические ориентиры были насквозь космополитическими. Ленин желал поражения правительству своей страны в войне, ведь у пролетария не может быть родины, не может быть отчизны. В итоге Ленин сделал все возможное, чтобы уничтожить Российскую империю как некое геополитическое целое. Брестский мир – это великое проявление ленинской политической тактики. Успешность ленинской стратегии революции кроется не столько в его политической гениальности, сколько в фатуме сплетения трагических событий, всегда выдвигающих, как deus ex mahina на поверхность некоего исторического разбойника, не слишком-то церемонящегося с политическими и нравственными нормами, господствующими в обществе. Ленин успешно сыграл на системном кризисе российского государства и общества, вызванного затяжной войной. «Профессиональный революционер» - не меньший оксюморон, чем «профессиональный вор» или «профессиональный тунеядец».

Но, собственно говоря, история пошла не по ленинскому пути, несмотря на тот одиум, который наблюдался в советской идеологической традиции по отношению к Ленину. Возможно именно поэтому, что страна не пошла по ленинскому пути, она сумела противостоять фашизму, выиграть войну, произвести модернизацию. Ведь Ленин стал схоластической, культовой фигурой, чем-то средним между Христом и апостолом Павлом, для новой всемирной религии большевистского протестантизма, а не идеологом, чьи советы и чьи заповеди политической философии проводились бы в жизнь. Я не стал бы здесь оценивать фигуру Сталина, в определенном роде «подморозившего» ленинскую пассионарность, как своего рода диалектическую антитезу Ильичу, ведущую к тому же бесконечному коммунистическому тупику, но замечу, что именно Ленин был пионером жестких политических репрессий, гонений на веру, остракизма инакомыслящих и инаковерующих, именно Ленин заложил теоретические и практические основы ГУЛАГа в нашей стране.

Ленин, несомненно, входит в историю русской философии, также как Диоклетиан входит в историю христианства. Он приложил немало усилий для того, чтобы уничтожить философский расцвет в России, идеологизировать университетское образование, выстроить общество по одному идеологическому шаблону. Советские легенды об аскетизме Ленина, его невероятной человеческой открытости и порядочности могут быть подвергнуты демифологизации. Марина Густавовна Шторх, дочь репрессированного философа Густава Шпета, рассказывала мне о том, что сестра их горничной работала горничной у Ленина и приносила детям Шпета бутерброды с красной икрой. Со словами: «Кушайте, кушайте, у Владимира Ильича это каждый день, и мы тоже раньше каждый день икру кушали»!

Сегодня Ленин может быть прочитан заново, ведь Ленин, безусловно, остается фигурой мировой истории, независимо от того, как его классифицировать, как злодея или как гения.

В конце 1980-х годов писались последние философские работы о Ленине и художественные произведения, которые пытались в традиции шестидесятников поднять Ленина над Сталиным, приписать Ленину какой-то невероятный гуманизм, человеколюбие, прозорливость. Наверное, с тех пор прошло достаточно времени, чтобы теперь ученые могли по-новому посмотреть на Ленина в контексте политической истории XX века и, в общем-то, написать более или менее современную и объективную интеллектуальную биографию Ленина. Не скажу «беспристрастную», потому что ничего беспристрастного в исторической науке не может быть, когда речь идет о политике и об идеологе.

       
Print version Распечатать