Эксперименты в области языка и стиля всегда вызывают настороженную реакцию широкой общественности. Любое словесное нововведение свидетельствует о происходящей трансформации картины мира, а кому же это понравится? Политический термин "суверенная демократия", скорее всего, появился на свет в результате лингвистического эксперимента. Как бы то ни было, данный языковой факт должен отражать какие-то сдвиги в окружающей реальности.

Вооружившись толковым словарем русского языка, легко выяснить, что прилагательное "суверенный" и существительное "демократия" очень плохо сочетаются. Определение "суверенный" в значениях "обладающий суверенитетом" или "самостоятельный, независимый" применимо к государству. А демократия - это форма государственного правления, но не само государство. Если эти слова все же соединить, получается нечто вроде "трехкомнатная гостиная" или "семиструнный рояль", что является лексической ошибкой. Слово "суверенный" в значении "осуществляющий верховную власть" более уместно рядом со словом "демократия", но это второе значение совершенно не поддерживается контекстом. Таким образом, аномальное сочетание "суверенная демократия" никак не может претендовать на то, чтобы быть четким и однозначным термином. Тогда что это? Возможно, каламбур?

Если проанализировать употребление словосочетания "суверенная демократия", мы увидим, что всякий раз оба составляющих его слова интерпретируются по отдельности. Более того, в программном выступлении, опубликованном на сайте "Единой России", так и сказано: "Два стратегических условия должны обеспечить устойчивое развитие - демократия и суверенитет". Очевидно, подразумеваются демократия и суверенитет как две характеристики одного и того же государства, находящиеся в разных семантических плоскостях. Далее подробнейшим образом поясняется, что такое суверенитет и что такое демократия - все так же по отдельности. Просуммировать, видимо, следует самостоятельно. Например, сложить столбиком. К сожалению, в случае с идеологемами, то есть ключевыми понятиями, обеспечивающими существование идеологической системы, простое сложение не работает.

В языке есть слова, будто специально предназначенные для запутывания населения, - это разнообразные слова с отвлеченным значением. С их помощью очень удобно выстраивать конструкции, которые не поддаются дешифровке. Если смысл предметных слов типа "дерево", "дом", "ложка" можно прояснить с помощью указания соответственно на дерево, дом и ложку, то смысл слова "детерминизм" следует выяснять в словаре, потому что ткнуть пальцем не на что. Поскольку смотреть телевизор и читать газеты со словарем не принято (а стоило бы), большая часть населения значение подобных слов усваивает из контекста.

При анализе контекстов, в которые включается искомое сочетание "суверенная демократия", а точнее, две его части, мы видим следующую картину. Понятие "суверенитет" фигурирует в рассуждениях как политический синоним конкурентоспособности, приобретая устойчивую контекстуальную связь с эмоциональной категорией самоуважения. Там, где речь идет о суверенитете, упоминаются газ, нефть, железные дороги, оборонная промышленность, телевидение, финансовая система и стратегические коммуникации. Угрозой суверенитету мыслится не только международный терроризм, но и неконкурентоспособность экономики. Таким образом, в понятии суверенитета на первом плане оказываются не столько политические, сколько экономические аспекты, но, тем не менее, само понятие коренным образом не деформируется.

Слово "демократия" находится в традиционном контексте рассуждений об олигархии, механизме выборов, партийной системе, политической культуре, политической конкуренции, гражданском обществе и парламентской республике. Эмоциональный акцент делается на победе над тоталитаризмом. Угрозы демократии также мыслятся как экономические - в частности, бедность населения и коррупция. Собственно говоря, никаких семантических открытий и тут не происходит. Есть лишь смещение акцентов, всегда присутствующее в политической риторике, но не мотивирующее изобретения нового термина. Свежей ассоциацией выглядит разве что Че Гевара, чье имя заставляет вспомнить о революции. Но эта ассоциация в анализируемых текстах и высказываниях развития не получает.

Иными словами, контекстов, в которых термин "суверенная демократия" приобретает концептуальное содержание, обнаружить не удалось. А следовательно, перед нами новая форма выражения старого смысла.