Совесть интеллигенции

От редакции. В 2009 году Россия вынуждена праздновать не самый веселый юбилей. 14 декабря 2009 года исполняется двадцать лет со дня смерти выдающегося общественного деятеля, «отца» водородной бомбы Андрея Дмитриевича Сахарова. Он, вероятно, - один из немногих, о ком в современной России сохранилась хорошая память. И противники, считающие его, как и многих других представителей «Межрегиональной депутатской группы», виновным в развале Советского Союза, и сторонники, уверенные, что Сахаров является воплощенной «совестью нации», одинаково уважают его. Они уважают его за последовательность в отстаивании идеалов, в которые он верил, за честность и искренность суждений. Даже самые отъявленные враги Сахарова вынуждены признать, что без него СССР прекратил бы свое существование намного раньше 1991 года, поскольку был бы раздавлен вооруженными ядерным оружием Соединенными Штатами. Сегодня тот самый день, когда мы вспоминаем Андрея Дмитриевича Сахарова, человека, благодаря которому мы живем именно в той стране, в которой живем.

* * *

Прежде всего, должен отметить, что идеи Андрея Дмитриевича Сахарова на меня как представителя поколения, которое в достаточно юном возрасте застало «Перестройку», не слишком сильно повлияли. С теоретической работой Сахарова обществоведческой тематики, которая и сделала его знаменитым, я имею в виду статью «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», я познакомился лишь через несколько лет после его смерти — во времена моей «перестроечной» политической активности было много чего другого, что стоило почитать, причем среди этой массы литературы были работы гораздо более глубокие, чем эта. Прочитав эту статью, я понял, что это речь моего идеологического оппонента, что на большую часть мыслей автора у меня есть серьезные возражения. Но это и не было важным. Ведь я ценил, уважал и восхищался Андреем Дмитриевичем Сахаровым как человеком, который мог в одиночку противостоять давлению системы и делать то, что считал важным для себя и для общества, в котором он жил.

Я уверен, что его идеи были ярким выражением тогдашней прогрессивно мыслящей, но в идеологическом плане умеренно социалистической советской интеллигенции. Безусловно, подобная идеология едва ли может стать частью современной идейной жизни, но, тем не менее, это часть нашей общей истории, часть истории нашей страны. Впрочем современные правозащитники или демократы поднимают его имя на щит как секуляризованный вариант святого. Мне это кажется неуместным. Сахаров – образец гражданского и человеческого мужества, образец способности действовать в соответствии со своими убеждениями и не уступать давлению извне. Именно за это его следует ценить и помнить.

Если попытаться представить, что Андрей Дмитриевич дожил бы до сегодняшнего дня, то, как мне кажется, он поддержал бы современных демократов. За прошедшие годы его идейные взгляды едва ли сильно переменились бы. Конечно, сам Сахаров несколько видоизменил бы их, развил. Но по духу и основному содержанию это остался бы социальный либерализм. Как известно, Сахаров был сторонником «теории конвергенции», он выступал за сближение между Советским Союзом и Западом. И психологически подобная позиция была понятной. Человек, который в 1960-1970-е годы боролся за мир, должен был склоняться именно к такой «примиряющей» идейной конструкции, конструкции социального либерализма.

Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть тот факт, что Сахарова в советские времена называли «совестью нации». Как я уже упоминал, я прожил некоторые годы своей сознательной жизни в Советском Союзе, но не помню, чтобы в среде, в которой мне пришлось расти и жить, кто-то именно так называл Андрея Дмитриевича. На самом деле, в той среде, в которой я рос, его имя было табуировано, его предпочитали не упоминать. Впрочем, я рос вне влияния классической московской интеллигенции. Мои родители приехали в Москву из других городов. Соответственно, несмотря на то, что они являлись представителями интеллектуалов, московская интеллигентская среда, где Сахарова знали и ценили, была от них довольно далека. Что касается большинства других взрослых, с которыми мне доводилось сталкиваться, а также «естественнонаучной» студенческой среды, то там о Сахарове говорили еще меньше. Поэтому, с одной стороны, нельзя сказать, что Сахаров был «совестью нации», в том смысле, что нация с этой совестью соизмеряла свои поступки, но с другой - он, однозначно, был совестью интеллигенции. А поскольку, интеллигенция, по крайней мере в советские времена, и была думающей частью нации, то в этом смысле, вероятно, Андрея Дмитриевича Сахарова можно назвать «совестью нации».

       
Print version Распечатать