Симон Визенталь, человек, прошедший через гитлеровские лагеря смерти, неутомимый преследователь нацистских преступников, борец с антисемитизмом и расовой ненавистью, скончался 20 сентября в возрасте 96 лет. Визенталь умер во сне у себя дома в Вене, сообщил раввин Марвин Хир, основатель и руководитель Центра Симона Визенталя в Лос-Анджелесе. "Я думаю, что его запомнят как совесть Катастрофы. Он стал постоянным полномочным представителем жертв Катастрофы, поставив перед собой цель добиться справедливого суда над всеми преступниками, совершившими это величайшее злодеяние", - сказал раввин Хир.

В апреле 2003 года Визенталь объявил, что уходит на покой. "Мое дело сделано, - сказал он в интервью Би-би-си. - Я нашел тех виновных в массовых убийствах, которых искал. Я пережил их всех... А те, кто остался, сейчас слишком стары и больны для того, чтобы предстать перед судом". По данным Визенталя, последним крупным военным преступником, скрывающимся от наказания, возможно, является австриец Алоиз Брюннер, ближайший подручный Эйхмана, который, по некоторым сведениям, нашел убежище в Сирии.

Визенталь, человек с неуклюжей фигурой и подстриженными усиками, производил на первый взгляд впечатление добродушного увальня. "Меня принимают за безобидного парня из-за моего вида", - иронизировал этот мастер разящего наповал "острого словца". По поводу адвоката-еврея, рьяно отстаивавшего право неонацистов устраивать шествия в еврейских кварталах, он сказал: "Еврей может быть идиотом, но это не входит в его обязанности". Однажды, на конференции в Западной Германии, выступающий обвинил его в том, что он употребляет нацистов на завтрак, на обед и на ужин. "Вы ошибаетесь, - ответил Визенталь. - Я не ем свинину".

Симон Визенталь родился 31 декабря 1908 года в галицийском городе Бучач, входившем в состав Австро-Венгерской империи (ныне Львовская область Украины). В возрасте девяти лет он впервые столкнулся с брутальными проявлениями антисемитизма: украинский солдат ранил его штыком, и шрам на ноге остался у него на всю жизнь. Визенталь намеревался поступить в Политехнический институт Львова, но не смог этого сделать из-за "квоты на еврейских студентов". Тогда он поехал учиться в Прагу, где в 1932 году получил диплом архитектора. Производственную практику перед возвращением в родной Львов и открытием там своего архитектурного бюро он проходил в России. Между делом издавал еврейский сатирический журнал, высмеивавший набиравших силу немецких нацистов. В 1936 году Визенталь женился на Циле Меллер, с которой учился в институте. В 1939 году произошел очередной раздел Польши, и Львов отошел к Советскому Союзу; коммунистические власти немедленно закрыли частную фирму Визенталя. Сумев дать взятку советскому чиновнику, он избежал депортации в Сибирь. Затем, в результате нападения Гитлера на СССР, Львов оказался в зоне оккупации. В городе свирепствовал террор, направленный преимущественно против евреев. За несколько недель во Львове было уничтожено 6 000 евреев. Визенталь был арестован и впервые взглянул в лицо смерти. Нацисты выстроили несколько десятков евреев в шеренгу и начали методично их расстреливать. Когда очередь дошла до Визенталя, зазвенели церковные колокола, и командовавший экзекуцией офицер сказал: "Довольно. Мы можем пропустить вечернюю мессу".

Лагерная одиссея

Визенталь провел в концлагерях (в том числе и в лагерях смерти) почти четыре года: тесал камни, возил тачку, копал канавы для захоронений. Рисовал свастику на захваченных немцами советских локомотивах. Сначала его с женой направили в концлагерь Яновский на окраине Львова, где супруги работали в ремонтных мастерских Восточной железной дороги Львова.

Поскольку его жена была блондинкой и могла сойти за "арийку", Симон Визенталь заключил сделку с польскими подпольщиками. В обмен на детальный план пересечения железнодорожных путей его жена получила фальшивые документы на имя польки Ирены Ковальской, и ей удалось бежать из лагеря в Люблин. Оттуда нацисты отправили ее в Золинген, где "Ирена" работала на оружейной фабрике.

В какой-то момент Хайнрих Гюнтерт, начальник лагеря, узнал, что Визенталь - архитектор. Это означало, что он умел рисовать. Ассистент Гюнтерта Адольф Кольрауц устроил Визенталя на работу "по специальности" (в основном в его обязанности входило изготовление лозунгов и плакатов для внутреннего лагерного пользования) и, восхищенный его способностями, выделил ему отдельную квартиру и даже организовал контрабандную доставку еды матери Визенталя, томившейся в гетто Лемберга (так немцы называли Львов).

Однако в августе 1942 года Визенталю пришлось увидеть своими глазами, как нацисты, наряду с другими 300 женщинами, погрузили его мать в машину, чтобы отвезти в Бельзец, лагерь смерти, оснащенный газовыми камерами с "пропускной способностью" 1 200 человек за одну смену. Согласно данным американской Мемориальной комиссии по Холокосту, в Бельзеце было уничтожено 600 000 человек. В том числе и мать Визенталя.

Вскоре Визенталю пришлось во второй раз взглянуть в лицо смерти. Нацисты заставили его и еще 40 заключенных выкопать ров и затем приказали раздеться. "Я понял, что это конец, - вспоминал Визенталь. - Нацисты предпочитали убивать людей голыми, потому что знали, что обнаженному человеку психологически трудно сопротивляться".

Визенталь чудом уцелел и на этот раз. Откуда ни возьмись, объявился офицер и приказал эсэсовцам отпустить его. Визенталь оделся и вернулся в железнодорожные мастерские, где застал Кольрауца, обзванивавшего ближайшие концлагеря, чтобы найти "своего художника". Приближалась 54-я годовщина рождения Гитлера, и Кольрауцу понадобился Визенталь, чтобы нарисовать большой плакат с надписью: " Wir danken unserem Fuhrer". ("Мы благодарим нашего фюрера").

Через пять месяцев Кольрауц предупредил Визенталя, что евреев, работавших в железнодорожных мастерских, вскоре переправят в лагеря смерти. "Чего вы ждете?" - спросил у него Кольрауц. Визенталь понял, что настало время бежать.

Взаимоотношения, сложившиеся у Визенталя с Кольрауцем и Гюнтертом, безусловно, повлияли на то, что впоследствии он отрицал идею коллективной вины. "Евреи всегда были козлами отпущения, - писал он. - Мы знаем, что ни в чем не виноваты, так как же мы можем обвинять скопом любую другую нацию, что бы ни натворили ее представители?"

Визенталь скрывался на протяжении восьми месяцев, но был схвачен в июне 1944 года и доставлен в отделение гестапо во Львове. Опасаясь пыток, он трижды пытался покончить с собой: сперва вскрыл себе вены, затем наглотался снотворного и, наконец, попробовал повеситься, после чего был отправлен в госпиталь, где провел пять недель. Когда он немного окреп, его вернули в концлагерь.

Тем временем американские войска стремительно наступали. Визенталя, в числе 33 узников, вывели на расстрел, но он снова уцелел. Комендант лагеря Фридрих Варзок, в нарушение приказа Гиммлера, решил оставить несколько десятков евреев в живых в качестве заложников, чтобы избежать отправки на Восточный фронт. Эта разношерстная "сборная команда" двинулась на запад под предлогом доставки заключенных в другой лагерь. "Мы, 34 еврея, - писал Визенталь, - выполняли функцию заложников-телохранителей при 200 эсэсовцах".

По дороге Визенталь разговорился с капралом Мерцем. "Мерц спросил, что я буду делать, если меня освободят американцы и переправят в Нью-Йорк? Немного подумав, я ответил: "Расскажу им всю правду о концлагерях". - "И знаешь, что произойдет, Визенталь? - сказал он с ухмылкой. - Они тебе не поверят. Скажут, что ты спятил. Возможно, даже посадят в психушку. Кто может поверить в такое, если сам через это не прошел?"

Биограф Визенталя Хелла Пик пишет: "В этот момент он принял решение: "Если выживу, докажу всему миру, что нацисты на самом деле совершили все эти немыслимые зверства. Нельзя допустить, чтобы эта страница была вычеркнута из истории".

Между тем эсэсовцы арестовали Варзока и его команду в Кракове. Они расстреляли нескольких евреев, а Визенталя отправили в другой концлагерь на территории Польши, а затем в лагерь Гросс-Розен, находившийся в тогдашней Германии (теперь это территория Польши). В Гросс-Розене Визенталь встретил человека, видевшего "Ирену Ковальскую" в Варшаве. Этот человек сообщил, что нацисты подожгли улицу, на которой жила "Ирена", и сожгли заживо всех ее обитателей. "Никто из них не выжил", - заверил он собеседника.

Вскоре Визенталь снова взглянул в лицо смерти. Надзиратель-эсэсовец замахнулся камнем, чтобы опустить его на голову Визенталя. И случайно уронил булыжник ему на ногу. Ступню пришлось ампутировать без наркоза. Визенталь мог передвигаться, лишь опираясь на палку. В числе других заключенных Визенталя отправили в Бухенвальд, а затем, наконец, в Маутхаузен, расположенный неподалеку от австрийского города Линца.

Визенталь прибыл в Маутхаузен на поезде в числе 2 000 заключенных, из которых 800 умерли в пути. Визенталь был уверен, что остался жив лишь благодаря тому, что какой-то поляк снабдил его карандашом и бумагой, и он рисовал заключенных, а также коменданта лагеря Франца Цирейса, который хвастался, что подарил сыну на день рождения возможность лично расстрелять 50 евреев.

Ужасы, пережитые в Маутхаузене, сформировали взгляды Визенталя на Катастрофу. Согласно "Энциклопедии Холокоста", через этот лагерь прошли более 199 000 человек. Около 119 000 погибли. Из них 38 120 человек - менее трети - были евреями. Среди остальных преобладали цыгане и гомосексуалисты; были там и свидетели Иеговы, и испанские республиканцы, и обычные преступники, и другие "антисоциальные элементы". В Маутхаузене сидели люди из 25 стран, включая Албанию, Канаду, Китай, Египет, Чехословакию, Германию, Венгрию, Польшу, Южную Африку, Советский Союз и США. Здесь сформировалось стойкое убеждение Визенталя (пронесенное им через всю жизнь) в том, что неевреи также должны считаться жертвами Холокоста.

"В последний день моего пребывания в Маутхаузене, - вспоминал Визенталь, - я сказал друзьям, что хочу пожить еще пятнадцать минут, чтобы увидеть лица эсэсовцев, когда придут американцы".

5 мая 1945 года 11-я бронетанковая дивизия США под командованием полковника Ричарда Зайбеля освободила лагерь. Визенталь увидел большой серый танк с белой звездой на боку и звездно-полосатым флагом, торчащим из ствола башенного орудия. "Я из последних сил доковылял до танка, - вспоминал Визенталь, - дотронулся до холодной, пыльной брони - и потерял сознание".

"Что я должен сделать"

"Я должен был любой ценой избавиться от ночных кошмаров, - вспоминал Визенталь. - И наконец понял, что могу и должен сделать". Едва встав на ноги, он предложил свои услуги американскому Отделу военных преступлений. Офицер, увидев, как он слаб, отрицательно покачал головой. Американцы предложили ему вернуться в Польшу и вновь заняться архитектурой. Но это не входило в его планы.

Через десять дней, малость окрепнув (на момент освобождения Визенталь весил 45 кг) и натерев щеки красной бумагой, он вновь пришел в Отдел военных преступлений. На этот раз офицер предложил ему немедленно приступить к работе.

Визенталь получил первое задание: арестовать эсэсовца по фамилии Шмидт, который был надзирателем в Маутхаузене. Шмидт жил на втором этаже находившегося неподалеку от лагеря дома. Он не сопротивлялся. Визенталь признался впоследствии, что сам был настолько слаб, что Шмидту пришлось помогать ему спускаться по лестнице.

Визенталь попытался найти останки своей жены, чтобы захоронить их. Он написал своему бывшему краковскому адвокату письмо, в котором попросил того съездить в Варшаву, чтобы выяснить обстоятельства смерти жены Визенталя. Через несколько дней после получения этого письма адвоката неожиданно посетила женщина, направлявшаяся во Львов в надежде найти своего мужа. Это была Циля Визенталь.

Супруги воссоединились в Линце. "Мы сели за стол с листком бумаги и карандашом, чтобы прикинуть, кто остался в живых, - вспоминал Визенталь в интервью для The Times. - Я записал имена членов ее семьи. Затем - членов моей семьи. Выяснилось, что ни один из наших родственников, оставшихся в Европе, не выжил". В целом погибли 89 родственников супругов Визенталей. В сентябре 1946 года у них родилась дочь Паулинка. Впоследствии она вышла замуж за израильского адвоката и подарила своим родителям внуков, а затем и правнуков.

С самого начала Циля была не в восторге от решения ее мужа посвятить себя розыску военных преступников - работе опасной и не сулившей больших заработков. Она сказала как-то, что жить с охотником за нацистами - все равно что "быть женатой на тысячах, а может быть, и миллионах мертвецов". Циля хотела, чтобы Симон Визенталь вернулся к архитектуре и, может быть, переехал с ней в Израиль, оставив Катастрофу позади. "Я не могу, - ответил он. - У меня есть обязательства перед мертвыми". Хотя они не пришли к согласию по этому вопросу, Циля осталась рядом с мужем, но держалась отстраненно и отказывалась давать интервью. Супруги прожили вместе 67 лет. Циля была похоронена в Герцлии, в Израиле, где живет их дочь Паулинка и где недавно был похоронен сам Симон Визенталь после торжественного прощания с ним в Вене. Кроме дочери, у супругов остались три внука и семь правнуков.

Визенталь приступил к охоте на нацистов чуть ли не в одиночку, на свой страх и риск. Это произошло в Линце в 1946 году, когда он учредил Еврейский центр исторической документации. Поначалу Визенталю помогали всего тридцать добровольцев. Он пережил тяжелые времена, когда, с началом холодной войны (между прочим, Визенталь назвал ее "войной, в которой побежденными оказались и Восток, и Запад, а победителями - нацистские преступники"), Соединенные Штаты и их союзники были больше озабочены восстановлением армии Западной Германии как форпоста против СССР, чем розыском и судебным преследованием бывших нацистов. Визенталь завязал переписку со 100 000 жертв Катастрофы, проживавших в Германии, Австрии и Италии. Добровольные помощники распространяли фотографии для идентификации и розыска бывших офицеров СС, которые, согласно сведениям Визенталя, редко жили под своими именами после 1945 года, а иногда скрывались под псевдонимами еще во время войны. За три месяца Визенталь собрал данные о тысяче мест, где совершались военные преступления, и передал эту информацию союзникам. Известно, что международный военный трибунал в Нюренберге использовал эти данные.

Дело Эйхмана

Вскоре Визенталь сосредоточил внимание на Эйхмане, которого называли "главным архитектором уничтожения евреев". В 1942 году состоялась знаменитая Конференция в Ванзее, на которой нацисты приняли план "окончательного решении еврейского вопроса". Ответственным за осуществление этого плана был назначен руководитель отдела гестапо, занимавшегося еврейскими делами, оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман.

"Эйхман постоянно запрашивал - и получал - дополнительные деньги на строительство газовых камер и крематориев, - писал Визенталь. - Он финансировал также специальные исследовательские институты, разрабатывавшие "усовершенствованные" способы уничтожения людей". В своей книге "Нюрнберг: Суд над бесчестием" Джозеф Периско цитирует одного офицера СС, сказавшего: "Эйхман с радостью сойдет в могилу, поскольку ощущение того, что на его совести 5 миллионов жизней, является для него источником гордости и удовлетворения".

После войны Эйхман исчез. Как выяснилось впоследствии, он покинул Германию только на рубеже 50-х годов, а до этого спокойно жил на родине под вымышленной фамилией. Более того, после окончания войны его дважды задерживали американцы, отправляли в лагерь для военнопленных - и он снова оказывался на свободе, поскольку оба раза ему удавалось скрыть свое настоящее имя. Его жена, Вероника Либель, получила развод и потребовала, чтобы местный суд признал, что ее муж мертв, дабы получить право на пенсию. Ловкий ход, подумал Визенталь. Если Эйхман будет признан мертвым, он исчезнет из списка разыскиваемых военных преступников, и его дело будет закрыто.

Вероника Либель заручилась письменными показаниями человека, утверждавшего, что Эйхман был убит во время уличных боев в Праге. Но Визенталь раздобыл другие свидетельства - о том, что Эйхмана видели живым после этих событий. Он послал в Прагу своего агента, который выяснил, что человек, подписавший свидетельство для Вероники Либель, был ее двоюродным братом. Вооруженный этими сведениями, Визенталь убедил судью отвергнуть требование Вероники. "Я считаю, - написал он через много лет, - что самый важный вклад, который мне удалось внести в поиски Эйхмана, состоял в том, что я развеял легенду о его гибели".

В 1951 году Визенталь узнал, что Эйхман уехал в Рим и скрылся в монастыре. В 1953 году ему сообщили, что этого нациста видели в Буэнос-Айресе. У Визенталя не было возможности вести поиски в Южной Америке. Поэтому он проинформировал о полученных сведениях израильтян и Наума Гольдмана, главу Всемирного еврейского конгресса. Но, к разочарованию Визенталя, ни израильская разведка, ни Гольдман не проявили к этому делу особого интереса.

Между тем Визенталь, которому исполнилось 45 лет, ощутил признаки психического истощения и впал в депрессию; врачи настоятельно советовали ему отдохнуть. На протяжении шести лет он зарабатывал себе на хлеб писанием статей о неонацистах и выступлениями на собраниях еврейских общин.

"Стало очевидным, что никто не интересуется Эйхманом", - написал Визенталь с горечью. Он закрыл свой Центр исторической документации и отослал всю накопленную информацию в архив музея Яд ва-Шем в Иерусалиме.

При этом Визенталь оставил у себя самое большое досье. В нем содержались сведения об Эйхмане.

В 1957 году израильтяне получили от своего агента в Германии информацию о том, что Эйхман действительно находится в Аргентине. Премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион приказал Иссеру Харелю, главе Моссада, найти беглого преступника. Визенталь утверждал, что передал израильтянам информацию о том, что теща Эйхмана говорила друзьям о своей дочери, которая вторично вышла замуж и живет в Аргентине с человеком по фамилии "Клемт". Как выяснилось впоследствии, речь шла о Рикардо Клементе, под именем которого скрывался Адольф Эйхман.

В 1960 году агенты Моссада похитили Эйхмана в Буэнос-Айресе и доставили его в Иерусалим. Руководство музея Яд ва-Шем пригласило Визенталя в Израиль. "Тогда он впервые почувствовал вкус славы, - пишет биограф Визенталя Хелла Пик. - Он любил находиться в центре внимания. Это было вознаграждением за бесчисленные разочарования и инсинуации, с которыми он постоянно сталкивался в своей деятельности".

Вскоре Визенталь опубликовал книгу "Как я охотился за Эйхманом", в которой рассказал о перипетиях своих поисков "архитектора Холокоста". Хотя факты в этой книге были изложены точно, ее рассчитанное на сенсацию название вызвало раздражение у многих, особенно - у агентов, посвященных в закулисные обстоятельства поимки Эйхмана. Разведчики-профессионалы считали, что Визенталь преувеличил свою роль в розысках этого военного преступника.

Харель, глава Моссада, пришел в ярость, прочитав книгу Визенталя. Но поскольку правительство Израиля было осуждено Советом безопасности ООН за нарушение суверенитета Аргентины, Бен-Гурион приказал агентам Моссада держать язык за зубами и хранить молчание об Эйхмане в течение 15 лет. Когда этот срок истек, Харель написал свои собственные мемуары, в которых Визенталь даже не упоминается.

Однако Цви Ахарони, один из ведущих оперативников Моссада, заявил, что Визенталь заслуживает всяческого уважения уже потому, что был "единственным человеком, продолжавшим поиски Эйхмана, когда все остальные опустили руки".

11 апреля 1961 года, в день, когда начался процесс над Эйхманом, Визенталь впервые увидел свою "жертву". Он был поражен. "У меня в воображении сложился образ демонического супермена, - вспоминал Визенталь. - Вместо этого я увидел хилого непрезентабельного человечка в очках между двумя израильскими полицейскими, которые выглядели куда более колоритными и интересными, чем он. В Эйхмане не было ничего демонического; он напоминал не злодея, а затравленного библиотекаря. На этом процессе миру был явлен образ "кабинетного убийцы". Мы теперь знаем, что для того, чтобы уничтожить миллионы людей, вовсе не обязательно быть патологическим фанатиком-садистом; достаточно быть фанатично преданным своему лидеру".

Успешное завершение дела Эйхмана заставило Визенталя вновь открыть Центр документации, на этот раз в Вене, куда они с женой переехали в 1961 году. На протяжении последующих сорока лет этот центр размещался в непритязательном трехкомнатном офисе, заваленном папками с собранными документами.

"Убийцы среди нас"

Следующее громкое дело, расследованное Визенталем, было вдохновлено "Дневником Анны Франк". Когда в театре Линца исполнялась сценическая версия этой книги, молодые австрийские неофашисты пикетировали спектакль. Один из пикетчиков сказал Визенталю: "Нет никаких свидетельств о том, что семья Франков вообще существовала. Никто не поверит вам, пока вы не найдете человека, который арестовал Анну Франк".

Визенталю понадобилось пять лет, чтобы разыскать этого человека. Первая зацепка отыскалась в примечаниях к опубликованному дневнику. Там было сказано, что адвокат семьи Франков имел контакты с эсэсовцем по имени "Зильбер". Так Визенталь вышел на Зильбербауэра, инспектора венской полиции, который признал, что арестовал семью Франков. Карл Йозеф Зильбербауэр был профессиональным полицейским, до войны и назначения в оккупированный Амстердам служил в полицейском управлении Вены, куда и вернулся впоследствии и где работал до самого ареста (произведенного по запросу Визенталя). Однако австрийские судебные органы отказались завести на него дело, поскольку не имелось сведений о том, что он был виновен в депортации Анны Франк и членов ее семьи в концентрационный лагерь.

Тем не менее Визенталь не считал это дело проигранным, поскольку ему удалось доказать, что арест Анны Франк имел место, и опровергнуть инсинуации, что ее дневник был подделкой. Визенталь называл "Дневник Анны Франк" "самой важной из книг, написанных о Третьем Рейхе, так как она способна разбередить душу любого подростка. Вот почему неонацисты делают все, чтобы поставить под сомнение ее аутентичность".

Следующий успех Визенталя был связан с розысками Штангля, коменданта польских лагерей смерти Треблинка и Собибор. Штангль руководил также клиникой неподалеку от Маутхаузена, где велись эксперименты по эвтаназии.

В книге "Убийцы среди нас" Визенталь приводит подписанную Штанглем инвентарную ведомость, в которой перечислены вещи, посланные в Берлин из Треблинки. "Двадцать пять грузовых машин с женскими волосами, использовавшимися нацистами в качестве изоляционного материала и для набивки матрасов; 248 грузовых машин с одеждой; 100 машин с обувью; 2,8 миллиона долларов; 400 000 английских фунтов; 12 миллионов советских рублей; 400 000 золотых часов; 145 000 кг золотых обручальных колец..."

Штангль был арестован после войны, провел два года в тюрьме и затем бежал. Визенталь слышал, что организация бывших членов СС под названием "Одесса" помогла ему и его семье переселиться в Сирию.

Через четырнадцать лет после начала поисков, в 1964 году, Визенталя посетила женщина, прочитавшая его публикации о Штангле. "У меня и в мыслях не было, - сказала эта женщина, - что моя кузина Тереза вышла замуж за такое чудовище". Она сообщила, что Штангль и его жена живут в Бразилии, но отказалась дать о них дополнительные сведения.

На следующий день - возможно, в связи с теми же публикациями Визенталя - к нему в офис пришел бывший агент гестапо и сообщил, что знает о местонахождении Штангля. Визенталь пообещал заплатить этому человеку $7,000, если его информация окажется достоверной. По словам агента, Штангль жил в Сан-Пауло и работал на автомобильном заводе Фольксваген. Не имея возможности поехать в Бразилию, Визенталь обратился за помощью к австрийским и немецким официальным лицам, а также к американскому сенатору Роберту Кеннеди. В июне 1967 года бразильское правительство экстрадировало Штангля в Западную Германию. Бывший агент гестапо тут же потребовал денег, и Визенталь их ему заплатил.

Во время процесса над Штанглем в Дюссельдорфе свидетели рассказали о дорожке шириной в 10 футов в Треблинке, которую называли "Дорогой на небеса": надзиратели заставляли раздетых догола женщин и детей бежать по ней стометровку до самых "бань" - газовых камер. Штангль был приговорен к пожизненному заключению. Суд постановил, что он был виновен в смерти 900 000 человек в одной только Треблинке.

Визенталь заявил репортерам, что приговор, вынесенный Штанглю немецким судом, по меньшей мере столь же важен, как приговор, вынесенный Эйхману судом Израиля. "Если бы я не сделал в своей жизни ничего, кроме разоблачения этого ужасного человека, - сказал Визенталь, - я прожил бы не напрасно". Штангль умер в тюрьме в 1971 году.

Еще один успех принесли Визенталю поиски Хермины Браунштайнер, австрийской надзирательницы, работавшей в Майданеке, где погибло более 200 000 заключенных. Браунштайнер была известна по кличке "Кобыла", поскольку любила "лягать" женщин-заключенных своими подкованными сапогами. Свидетели рассказывали о том, что она расстреливала детей и забивала женщин плетьми до смерти. Она была осуждена за истязания женщин в Равенсбрюке и отсидела три года. Однако избежала наказания за то, что вытворяла в Майданеке.

Визенталь узнал, что эта женщина вышла замуж за американца по имени Расселл Райан и жила с ним в Новой Шотландии (провинция Канады). Визенталь связался со своим знакомым, бывшим узником Аушвица, проживавшим в Торонто, и тот сообщил ему, что бывшая надзирательница переехала в Квинс, штат Нью-Йорк, и дал ее адрес.

Визенталь передал эти сведения венскому корреспонденту газеты New York Times, пообещавшему проверить информацию. Через десять дней, 14 июня 1964 года, в газете была опубликована история под названием "Бывшая надзирательница нацистского концлагеря - ныне домохозяйка в Квинсе". Хермина Райан имела американский паспорт, но поскольку было установлено, что она солгала, не предоставив сведений о своем осуждении за злодеяния, совершенные в Равенсбрюке, она была лишена американского гражданства. Это был первый случай экстрадиции из США по обвинению в военных преступлениях. В результате процесса, состоявшегося в Германии и длившегося пять лет, Хермина Райан была приговорена к пожизненному тюремному заключению. Во время суда ее муж снял квартиру в соседнем городе, чтобы видеться с ней два раза в неделю, - он говорил, что это самая прекрасная женщина на свете. Судье стало плохо, когда свидетели рассказывали, что Хермина вытворяла с детьми. В 1973 году она получила пожизненное заключение, в тюрьме у нее началась гангрена, и ей ампутировали обе ноги. По гуманным соображениям Браунштайнер выпустили из тюрьмы, и она жила со своим любящим мужем недалеко от Дюссельдорфа, пока не умерла в 1999 году.

Этот случай привлек внимание к тому обстоятельству, что в США не существовало системы расследования военных преступлений; в результате Департамент юстиции учредил для этих целей Отдел специальных расследований.

Многие нацисты умерли до того, как Визенталь успел привлечь их к ответственности. Главный из них - доктор Менгеле, специалист по генетике, известный под кличкой "Ангел истребления".

Визенталь установил, что в Аушвице Менгеле был причастен к смерти по меньшей мере 300 000 человек, включая жертв чудовищных экспериментов. "Если бы мне удалось заполучить этого человека, - сказал Визенталь репортеру, - моя душа наконец успокоилась бы".

Визенталь так и не нашел Менгеле, не удалось этого сделать ни французской охотнице за нацистами Беате Кларсфельд, ни агентам Моссада и ЦРУ. Все добытые ими сведения о местопребывании Менгеле оказались в конечном итоге ложными. В 1979 году Менгеле случайно утонул в Бразилии (по другой версии, он умер от инсульта на пляже), о чем стало известно немецким спецслужбам в 1985 году.

"Настоящий герой"

Образ Визенталя запечатлен как в теледокументалистике, так и в художественных произведениях - в романах и в кинофильмах. Детективные подробности расследований Визенталя, конечно, привлекали гораздо большее внимание, чем его просветительская и архивная деятельность. В 1972 году вышел роман Фредерика Форсайта "Досье "Одесса", сразу ставший бестселлером, переведенный на 17 языков и вскоре экранизированный (Визенталь был консультантом этого фильма). "Охотника за нацистами", выслеживающего беглого преступника, там сыграл молодой Джон Войт. Сэр Лоуренс Оливье сыграл человека, прототипом для которого послужил Визенталь, в фильме 1978 года "Ребята из Бразилии" (хотя Визенталя не могла порадовать идея режиссера представить его в образе "типичного недотепы"). Широкую известность завоевал снятый в 1989 году фильм (производство HBO) "Убийцы среди нас: история Симона Визенталя", основанный на одноименных мемуарах, с Беном Кингсли в главной роли. В 2004 году Визенталь получил от королевы Великобритании почетное рыцарское звание "за жизнь, отданную служению человечеству". Визенталь также был удостоен Золотой медали Конгресса США, голландской Медали Свободы, Люксембургской Медали Свободы, французского ордена Почетного Легиона и других государственных наград, а также наград от французских и австрийских групп ветеранов Сопротивления. Президент Австрии Хайнц Фишер вручил ему Золотую награду за заслуги.

Кроме того, в его честь был назван Центр Симона Визенталя в Лос-Анджелесе, созданный в 1977 году Хиром, раввином, переехавшим в Лос-Анджелес из Канады с целью создать организацию для охоты за нацистами.

"Симон был для Хира настоящим героем, - сказал Эфраим Зуров, глава иерусалимского отделения Центра, в интервью для The Times. - Среди евреев не так много героев. У нас есть Визель, но это герой страдания. И у нас есть Визенталь, все-таки больше похожий на Джона Уэйна".

Центр Визенталя получил известность благодаря расследованиям деятельности неонацистов и других экстремистов и отрицателей Холокоста. Он также оказывает помощь жертвам, требующим компенсации за испытанные страдания. В Центре расположен Музей толерантности, который посетили 4 миллиона человек.

Визенталь настаивал на том, чтобы Центр был посвящен всем одиннадцати миллионам человек разных национальностей, рас и вероисповеданий, погибших от рук нацистов, - а не только шести миллионам евреям.

Визенталь разошелся по этому вопросу с Эли Визелем, пережившим Катастрофу нобелевским лауреатом, который опасался, что предложенное Визенталем понимание Холокоста может инициировать необратимый процесс забвения уничтоженных шести миллионов. По его словам, "сначала люди будут говорить об одиннадцати миллионах погибших, шесть миллионов из которых были евреями, потом - об одиннадцати миллионах погибших, среди которых были евреи, и в конце концов просто об одиннадцати миллионах погибших". Визель сформулировал свою позицию следующим образом: "Холокост был трагедией еврейского народа, имеющей универсальное значение. Любая попытка "разбавить" или экстраполировать ее может только извратить смысл этого события. Будучи евреем, я вижу свой долг в том, чтобы сохранить память о еврейской трагедии. Но поступая таким образом, я побуждаю других почтить память своих погибших соотечественников".

Визенталь объяснил своему биографу Леви, почему он придерживается другой точки зрения: "Я провел более четырех лет в различных лагерях с людьми пятнадцати национальностей; там были евреи, цыгане, коммунисты, уголовники и многие другие. Благодаря такому опыту мои представления о Холокосте и о нацизме в целом сильно отличаются от взглядов Эли Визеля, который провел шесть месяцев в лагерях, где содержались одни евреи".

Этот диспут достиг кульминации, когда президент Картер принял решение о создании Американского музея Холокоста в Вашингтоне. В конечном итоге концепция музея оказалась ближе к взглядам Визеля, который на встрече с президентом Картером сказал: "Хотя не все жертвы были евреями, но все евреи были жертвами".

Американский историк Новик пишет по этому поводу: "Принимая во внимание личный опыт Визенталя и то обстоятельство, что ему постоянно приходилось прибегать к помощи правительств европейских стран, не приходится удивляться тому, что он интерпретировал нацистские преступления в "экуменическом", универсалистском ключе".

Если взглянуть на противостояние Визель/Визенталь в более широкой перспективе, можно прийти к выводу (эта идея была высказана Майклом Беренбоймом, разработавшим концепцию Американского музея Холокоста), что эти идеологи противоборствующих течений по отношению к Катастрофе воплощали собой разные стороны еврейской души. Если Симон Визенталь сочетает в себе две самохарактеристики еврейского народа - din (справедливый) и am kishel oref (упрямый), то Визель - сама поэзия (chirah) и милость (rachamim). Холокост для него - misterium tremendum (страшная тайна), к которой можно приблизиться, но невозможно постичь, PARDES - мир, который открывается лишь в момент предельной опасности, и к которому не стоит даже приближаться неподготовленному и легкомысленному человеку.
Жизнь в Австрии

На протяжении многих лет Визенталь противился желанию своей жены переехать в Израиль. "Если бы я делал свою работу, живя в Израиле, - сказал он однажды группе студентов, - люди заклеймили бы мою деятельность, навесив на нее ярлык "израильской пропаганды".

Пребывание в Австрии повышало авторитет Визенталя, но ему было нелегко жить в этой стране. "Австрийцы вынуждены меня терпеть", - шутил он. Визенталь постоянно получал письма с угрозами, подвергался обструкции со стороны немецких и австрийских неонацистов, рядом с его домом был устроен взрыв (за что один из неонацистов угодил в тюрьму). На Центральном почтамте Вены, сообщает историк Роберт Херцштейн, была отдельная комната, где корреспонденция, адресованная Визенталю, проверялась на предмет наличия в ней взрывчатых и ядовитых веществ.

Бруно Крайский, канцлер Австрии, пользовавшийся большой популярностью у населения, на протяжении двадцати лет вел настоящую войну с Визенталем. Их разногласия начались с того момента, когда Крайский, еврей по национальности, назначил некоторых бывших нацистов на ключевые посты в своем правительстве. Визенталь возражал против этого резко, настойчиво, публично, не стесняясь в выражениях. Дело дошло до того, что Крайский обозвал его "еврейским фашистом" и "птицей, которая гадит в собственном гнезде".

У Визенталя возникли острые разногласия также и со Всемирным еврейским конгрессом. Спор возник из-за Вальдхайма, бывшего Генсека ООН, выдвинувшего свою кандидатуру на пост президента Австрии. В 1986 году в газете New York Times появилась информация о том, что Вальдхайм служил под командованием австрийского генерала Александра Лора (Alexander Lohr), когда его войска депортировали 42 000 греческих евреев, уничтоженных в Аушвице, Люблине и Треблинке. В газете цитировались слова одного историка о том, что, по свидетельству очевидцев, поезда, заполненные евреями, ежедневно отправлялись с перрона греческого города Салоники.

Вальдхайм признал, что служил под началом Лора, но якобы занимал в армии ничтожную должность и ничего не знал о военных преступлениях. Он заявил, что только сейчас впервые услышал о массовой депортации евреев из Салоников. Визенталь скептически относился к подобным заявлениям Вальдхайма, но считал "весьма маловероятным", что тот был близок к руководству нацистской партии. Визенталь сомневался, что Вальдхайма можно было назвать военным преступником.

Однако от внимания недоброжелателей Визенталя не ускользнуло то обстоятельство, что он был дружен с Вальдхаймом. Они заметили также, что Визенталь относился с недоверием ко Всемирному еврейскому конгрессу, президент которого ругал Вальдхайма непечатными словами. Руководство еврейского конгресса не приняло во внимание опасений Визенталя, что подобные выходки вызовут всплеск антисемитизма и только помогут Вальдхайму выиграть выборы.

Нежелание Визенталя осудить Вальдхайма привело в смущение раввина Хира, о чем он сообщил своему кумиру во время обеда в Нью-Йорке. Марти Розен, принимавший участие в трапезе, вспоминает слова Визенталя: "Возможно, он был нацистом, но не военным преступником". Опасения Визенталя оказались пророческими: Вальдхайм победил на выборах.

Став президентом, Вальдхайм, по настоянию Визенталя, попросил комиссию военных историков проверить обстоятельства его службы в армии. Через два года комиссия опубликовала доклад, в котором говорилось: "Нам не удалось выяснить, был ли Вальдхайм военным преступником, но доподлинно установлено, что он тесно сотрудничал с людьми, совершавшими незаконные действия, и тем самым оказывал им содействие". Визенталь заявил, что Вальдхайм должен подать в отставку. Президент отказался это сделать, но не стал выдвигать свою кандидатуру на второй срок.

В 1986 году, когда Вальдхайм стал президентом, Визенталь был в четвертый раз номинирован на Нобелевскую премию мира. Ходили слухи, что он разделит награду с Визелем. В ночь перед объявлением результатов Визенталь позвонил Розену. "Готовьте смокинг", - посоветовал ему Розен. Однако премию присудили одному Визелю. Розен рассказывает, что Визенталь чувствовал себя подавленным. Многие считали, что комитет отверг кандидатуру Визенталя из-за его отказа признать Вальдхайма военным преступником. Биографы Визенталя Леви и Пик полагают, что, возможно, так оно и было. Что касается Нобелевского комитета, то он не комментирует процесс обсуждения номинантов.

Когда Визенталю задавали вопросы о его позиции по "делу Вальдхайма", он обычно отвечал, что обязан быть очень осторожным, выдвигая обвинения. Он неоднократно повторял, что ни разу не обвинил никого понапрасну.

На самом деле такой случай имел место.

В 1974 году Визенталь обвинил Франка Валюса, американца польского происхождения, жившего в Чикаго, в выдаче евреев гестапо. Продолжительный судебный процесс закончился оправданием Валюса.

По мере того, как Визенталь старел, центр его интересов смещался в сторону защиты прав человека в широком понимании, независимо от национальности и других обстоятельств.

Визенталь не упускал случая осуждать тиранов, включая Саддама Хуссейна. Он поддержал обе войны Америки против иракского диктатора.

Он призвал президента Клинтона предпринять решительные действия против боснийских сербов Радована Караджича и генерала Ратко Младича за преступления против человечности, совершенные ими в Боснии и Герцеговине.

Визенталь неоднократно предостерегал, что геноцид может повториться. "Все, что для этого нужно, - сказал он интервьюеру, - это правительственная программа ненависти и... кризис. Если это могло случиться в такой цивилизованной стране, как Германия, это может произойти в любом другом месте".

О пределах прощения

Проблема вины и покаяния издавна терзала душу Визенталя. В своей книге "Подсолнух: О возможностях и пределах прощения" он рассказал о поразившем его случае из жизни: "Когда я еще был заключенным концлагеря, мы работали в лазарете под Львовом. Внезапно меня позвала медсестра и повела в подвал, где лежал умирающий молоденький эсэсовец по имени Карл. Он взял меня за руку и стал рассказывать, что в Днепропетровске со своим отрядом загнал сотни людей в дом и поджег его. Особенно запомнил целую семью, сгоревшую заживо, - ребенка, мужчину и женщину. Он говорил много часов, а в конце сказал - это исповедь. Он кается и просит меня, как еврея, простить его за страшные преступления, чтобы умереть без боли в душе. Я вышел, не сказав ему ни слова. Эсэсовец умер в ту же ночь. Прошло столько лет, но я до сих пор думаю - правильно ли я поступил, не дав ему прощения? После войны я нашел его мать. Будучи убежденной христианкой, она пыталась воспитать Карла верующим в Бога, но Гитлер оказался сильнее".

Теолог Роберт Браун написал о "Подсолнухе": "Читатели этой тревожащей и бередящей душу книги должны найти свой собственный ответ на вопрос: "Что сделал бы я в подобной ситуации?"

Визенталя не раз упрекали в том, что в его поисках им движет исключительно чувство мести. Допустим даже на минуту, что это действительно так. Но разве нет у человека с судьбой Визенталя безусловного морального права на личное отмщение - права, санкционированного к тому же ветхозаветным "око за око"? Впрочем, Визенталь неизменно настаивал, что ищет не мести, а справедливости. Не всегда ему удавалось убедить в этом окружающих. Конечно, призывы к тому, чтобы "забыть старые раны" и примириться, чаще раздаются из рядов потомков палачей, чем жертв. Но сама процедура прощения - во всяком случае, в обыденной жизни, в обиходных обстоятельствах - предполагает, что виноватый просит прощения. А подобное происходит крайне редко. И если можно говорить о том, что национальное покаяние в течение десятилетий определяло общественный климат Западной Германии, то "клиенты" Визенталя никогда не просили прощения. Сам Визенталь не раз говорил в интервью, что помнит, как подсудимые на процессах смеялись, как они лгали, как изворачивались. Но никогда не каялись. Впрочем, смысл поисков беглых преступников не столько в преследовании конкретного Франца, Йозефа или Адольфа, но в том, чтобы виновные в преступлениях против человечности нигде не чувствовали себя в безопасности. "Главный смысл моей работы за последние полвека, - говорил Визенталь, - в том, что убийцы завтрашнего дня предупреждены: они нигде не найдут покоя".

Визенталь часто рассказывал о субботней трапезе, состоявшейся в доме его приятеля, также пережившего Катастрофу и ставшего ювелиром. Этот человек сказал, что Визенталь мог бы стать миллионером, если бы вернулся к архитектуре, вместо того чтобы охотиться за нацистами.

- Когда мы окажемся на том свете, - ответил ему Визенталь, - и встретимся там с миллионами евреев, погибших в лагерях, и они спросят нас "Что вы делали?", разные люди ответят по-разному.

Ты ответишь: "Я стал ювелиром".

Другой скажет: "Я занимался контрабандой кофе и американских сигарет".

Кто-то сообщит: "Я строил дома".

А я отвечу: "Я не забыл вас".

По материалам публикаций:
1. "Simon Wiesenthal Is Dead at 96" by Ralph Blumenthal
2. "Nazi Hunter Loyal to the Dead" by Henry Weinstein
3. "Nazi Hunter Simon Wiesenthal Dies at 96" by Adam Bernstein)
Перевел Иосиф Фридман