Сердобольность - наш враг

Мой покойный друг политолог Андрей Фадин говорил, что резиновая палка - это атрибут демократии, тогда как атрибутом тоталитаризма служит автомат Калашникова. Жизнь регулярно подтверждает его правоту.

Резиновые палки (в просторечье "дубинки") появились у милиции в нашей стране при Горбачеве. Неслучайно ироничный народ прозвал эти спецсредства "демократизаторами". Ранее советские люди знали, что такими вот палками полиция в империалистических странах безжалостно лупит трудящихся. И действительно, по мере демократизации политической системы в СССР групповые нарушения общественного порядка (так называемые народные волнения) стали происходить значительно чаще прежнего, так что имеется самая непосредственная связь между наступлением эры демократии и разгулом милицейских дубинок.

Правда, после московских событий осени 1993 года наряду с резиновыми палками милиция вооружилась и автоматами. Сначала они выдавались наряду на время ночного дежурства, а затем стали постоянным атрибутом блюстителей порядка, находящихся при исполнении служебных обязанностей. В советское время милиционеру выдавали лишь пистолет, да и тот в поздний период все чаще заменялся пустой кобурой. Однако, когда происходили волнения, скажем в Новочеркасске в 1961 году, патронов не жалели. Никому, разумеется, рассказывать о тех событиях не разрешали, поэтому у "вражеских голосов" были эксклюзивные материалы. Впрочем, массовые беспорядки в СССР 1953-1985 годов действительно происходили нечасто. Не в последнюю очередь сказывалась инерция страха, который вдоволь нагнали в сталинские годы. Случавшиеся все же изредка беспорядки, если они носили "антисоветский", а точнее, национальный (например, в Тбилиси в 1956-м или Орджоникидзе в 1981 году) либо социальный (те же события в Новочеркасске) характер, подавлялись вполне жестоко.

Однако времена изменились. Почему в Вильнюсе в январе и в Москве в августе 1991 года перед лицом войсковой бронетехники политически экзальтированное население окружало "живым кольцом" здания органов представительной власти республик? Почему ложились под бульдозеры дачники-неудачники в подмосковной деревне Пятница в августе 2005 года и владельцы частных домов в столичном Бутове в июне 2006 года? Очевидно, они предполагали, что силу к ним применить "не посмеют". Почему ни в Москве 4 октября 1993 года, ни в Грозном в декабре 1994 года и речи об этом не было? Потому, что все понимали: "посмеют", так как это уже война, а не спектакль. Правда, и в приведенных выше примерах дозированное насилие все-таки применялось, но это уже другой разговор.

Когда у граждан не остается правовых аргументов, но есть аргументы, нацеленные на эмоции сограждан, они оказывают злостное неповиновение, не забыв пригласить прессу, чтобы та запечатлела шоу. Это признак демократии, где личность настолько раскрепощается, что перестает быть законопослушной, если законопослушание держится не на совести, то есть внутреннем убеждении, а на страхе. В свою очередь, органы принуждения демонстрируют слабость, пытаясь подолгу уговаривать правонарушителей, выставляющих себя жертвами бюрократического произвола, прежде, чем применить физическую силу. Наконец, независимые журналисты, и даже государственных СМИ, часто обывательски сочувствуют обывателям, принимая крики за боль и транслируя их.

Такое всемирное шоу произошло 14 июня в США, в штате Калифорния, где губернатор - кинозвезда Арнольд Шварцнегер. В Лос-Анджелесе собственник земельного участка размером без малого шесть гектаров решил вырубить сад, чтобы использовать землю для строительства фабрик и складов. Этому воспротивились несколько десятков человек, преимущественно латиноамериканцев, которые на протяжении пятнадцати лет без разрешения собственника выращивали там овощи, фрукты и цветы. К ним присоединились правозащитники, в том числе актриса Дэрил Ханна, - благо, Голливуд находится неподалеку. Некоторые из них привязали себя цепями к деревьям, цементным трубам и столикам для пикника. Они держались за руки и не давали проехать бульдозерам, которые собирались очистить землю.

Красавица Дэрил Хана, героиня фильма "Убить Билла", до последнего сидела на дереве и по телефону давала интервью, пока полиция не срубила ветки и не добралась до нее по пожарной лестнице. В рейде участвовало более 120 полицейских, которые были оснащены "дубинками" и защитным снаряжением. Они блокировали сад, перерезали пилой цепь на воротах и при поддержке с воздуха вошли на территорию. Нейтрализовав нескольких ярых защитников сада-огорода, полиция постепенно вывела оттуда людей. Были арестованы 39 человек, в том числе неотразимая звезда Голливуда.

В московском Южном Бутове роль голливудских звезд сыграли члены Общественной палаты РФ: адвокат Анатолий Кучерена, телеведущий Николай Сванидзе и президент благотворительного фонда "Нет алкоголизму и наркомании!" Олег Зыков. Только конфликт здесь, будучи сходным по форме, по сути противоположный. В США власть применила силу для защиты интересов частного землевладельца против множества граждан, которым не хватило денег на выкуп земли. В Москве социально активная часть граждан выразила солидарность с частниками, которых обязали переселиться, чтобы уступить свои участки городу. Любопытная ситуация: избранный москвичами мэр подается как "нарушитель прав человека", а члены Общественной палаты, не избранной населением, рядятся в тогу "народных заступников".

Как юрист Кучерена признает, что решение Зюзинского районного суда вступило в законную силу и подлежит обязательному исполнению, а как общественный деятель призывает исполнение в очередной раз отложить, чтобы учесть, наряду с правовым, "моральный" и "гуманитарный" аспекты. Да, можно обжаловать любое судебное решение, притом неоднократно. Но далеко не всякое обжалование судебного акта автоматически приостанавливает его исполнение, ведь судебная система должна быть стабильной. Допустим, вышестоящая судебная инстанция в порядке надзора отменит решение районного суда. Как обеспечить поворот исполнения, если сельский дом, из которого переселили граждан, к тому времени уже будет снесен?

Рассмотрим вкратце существо спора. Поселок Бутово, окруженный столичными кварталами, запланировано ликвидировать, чтобы на месте индивидуальных деревянных домов выросли жилые многоэтажные здания. Граждане противятся собственному переселению только лишь потому, что их не устраивает предложенная компенсация. Например, Юлии и Михаилу Прокофьевым выделена однокомнатная квартира на улице Ахмата Кадырова в том же районе. (Кстати, неформальный альянс оппозиционных либералов и националистов, не жалующий покойного президента Чечни, из-за названия этой улицы поднимал большой шум, хотя относительным затишьем на Кавказе Россия не в последнюю очередь обязана Кадырову.) Будучи разнополыми близкими родственниками репродуктивного возраста: матерью 42-х лет и сыном 20 лет, Прокофьевы очень надеялись получить двухкомнатную. Не потому, что ей тождественна стоимость их сносимого ветхого деревянного дома, а потому, что государство, дескать, обязано учесть их разнополость.

Здесь происходит смешение понятий. В советское время государство наделяло людей жильем сообразно их минимальным потребностям, а также с учетом заслуг, но не дарило его, а предоставляло в пользование. Ныне частные собственники жилищ получают при их сносе материальную компенсацию, эквивалентную стоимости утраченного имущества, что должно исключать неосновательное обогащение одного гражданина за счет всех граждан. Следовательно, спор можно вести только об обоснованности оценки утраченного имущества. Если суд надзорной инстанции согласится с доводами Прокофьевых о том, что их жилье недооценили, то Москва будет обязана поменять нынешнюю однокомнатную квартиру на двухкомнатную либо выдать гражданам дополнительную денежную компенсацию. То есть законные интересы граждан Прокофьевых в результате не пострадают. Хотя психологически нетрудно понять людей, которые не верят в возможность со временем получить что-либо дополнительно, а потому ныне упрямятся - ведь ничего страшного за упрямство им не грозит. Заявления о нежелании заключать сделку и что-либо в своей жизни менять - лишь средство торга об условиях сделки, грубо говоря, это шантаж.

Депутат Государственной Думы Галина Хованская не согласна с решением суда. По ее мнению, во-первых, Земельный кодекс РФ подразумевает под государственными нуждами, для которых требуется землеотвод, строительство дорог либо стратегических объектов, а не жилищное строительство, для целей которого сносят поселок Бутово. Во-вторых, орган власти обязан был доказать, что для удовлетворения потребностей государства не нашлось другого подходящего земельного участка. Хованская забывает, что наряду с государственными нуждами есть еще нужды муниципальные, а строительство жилья для малоимущих является одной из функций муниципальной власти. Странная забывчивость со стороны депутата: ведь она регулярно отстаивает жилищные интересы нуждающихся малоимущих.

Бремя доказывания потребности в конкретном земельном участке действительно лежит на городе как на истце. Но кому он обязан доказать? Противоположной стороне в споре? Депутату Хованской? Большинству москвичей или граждан России, всему человечеству? Нет, конечно. Доказать он должен суду. Ведь любые доказательства могут представляться убедительными и достаточными одному и неубедительными, недостаточными другому. Доказательства предъявлены. Суд независим и всегда руководствуется принципом свободной оценки любых доказательств, то есть внутренним убеждением, основанным на законе и совести. Суд доказательства принял. Никто, даже вышестоящий суд, не вправе пересмотреть оценку доказательств. Решение вынесено и вступило в законную силу.

Это, конечно, формальная стороны вопроса. А по существо вопроса Галина Хованская сама понимает прекрасно: в Москве есть много других земельных участков, например, промышленных зон или отстойников вдоль железных дорог, но в их освоение требуется вложить деньги. Добавим: разумеется, большие деньги, чем размер компенсации за сносимое индивидуальное жилье. Имеются в виду, конечно, средства городского бюджета, предназначенные для удовлетворения нужд всех москвичей. Те самые средства, за счет которых, если к ним рачительно относиться, можно построить больше жилья для "очередников", коих в Москве начитывается около 200 тысяч.

Анатолий Кучерена бросает обвинение власти в том, что она не желает договариваться с гражданами. Обвинение нелепое как по форме, так и по сути. Договариваются всегда равные стороны правоотношений. Власти всегда противостоит подчинение. Там, где существуют властеотношения, договорные правоотношения исключаются. Одно из двух: либо власть, которая вправе приказывать, либо договор. Это касается формы. Чтобы добраться до сути, нужно задаться вопросом, что собой представляет публичная власть. Конкретных должностных лиц? Тогда нам надо предположить, что мэр Лужков хочет выстроить на месте поселка свою собственную виллу с прудами и лебедями. Но мы знаем, что это не так. Публичная власть - это официальный представитель общества в целом. Единичный гражданин не может быть равен ни государству, ни городу, поскольку он один противопоставлен своим равновеликим согражданам во всей их совокупности. Иерархия строится на принципе подчинения части целому. Часть не может как равная договариваться с целым - это логический нонсенс.

Чиновник, договаривающийся с отдельным гражданином в интересах последнего, к чему призывает Кучерена, это коррупция. Население, которое власть представляет, не уполномочивало должностных лиц вступать в соглашения с частными лицами от его имени и в ущерб его интересам. Если вскрыть сердцевину конфликта, то интересам нескольких десятков собственников индивидуальных домов противостоят интересы существенно большего числа граждан, рассчитывающих получить жилье в новых многоквартирных домах, которые возведут на месте нынешних деревянных избушек. Этот конфликт сродни конфликтам между автовладельцами и общественным транспортом. Одну сторону здесь представляет активное сплоченное меньшинство, другую - пассивное атомизированное большинство, интересы которого обязана выражать власть.

Вообще надо отметить, что города всегда развивались за счет сноса малоэтажных и ветхих домов. В том же поселке Бутово проживают внуки и правнуки тех, кого в 30-е годы переселили в ближнее Подмосковье с Таганки и Волхонки. В СССР градостроительству не чинила помех частная собственность, а власти не надо было учитывать растущие аппетиты землевладельцев. Земельные участки предоставили организациям и гражданам в бессрочное безвозмездное пользование. "Бессрочный" не означает "вечный". Это означает "на неопределенный срок". Трудовой договор тоже обыкновенно заключают бессрочно, однако он расторжим, никто не обязан всю жизнь служить у одного и того же работодателя. Так и с землей. Государство ее предоставило безвозмездно, государство вправе, когда понадобится, ее безвозмездно изъять.

На защиту поселка Бутово из принципиальных соображений встают разве что апологеты "священной и неприкосновенной" частной собственности. На это им надо заметить, что концепция "священной и неприкосновенной" была общепризнанной в XVII веке. Это тогда Гуго Гроций утверждал, что частную собственность не в силах упразднить ни людские законы, ни даже Бог. Сейчас нигде в мире вы не найдете общества, которое позволяло бы частному собственнику существенно нарушать публичные интересы. Из уважения к его частной собственности ему предлагают сделку: выкуп его имущества по эквивалентной цене. Если он отказывается заключить предложенную сделку, то суд его принуждает заключить и исполнить ее. Суд же в случае спора решает, какую цену следует считать справедливой.

Правовая, то есть формальная, сторона дела состоит в обязательности неукоснительного исполнения вступившего в законную силу судебного акта. В этом-то и выражается здесь конституционный принцип правового государства: обжаловать вправе, но одновременно исполнить обязан. Что касается конституционного принципа социального государства, то он выражается в приоритете прав большинства по отношению к правам меньшинства. Конечно, речь при этом должна идти об однородных либо сопоставимых правах и интересах. На жизнь и здоровье обитателей городских деревень никто не посягает. На одной чаше весов лежит их привычный образ жизни, а на другой - жилищная нужда двухсот тысяч московских "очередников".

Наконец, что касается конституционного принципа приоритета прав и свобод человека, то он-то и выражается в преимуществе, отдаваемом интересам большего числа людей, перед интересами меньшего числа людей. Не раздавив скорлупу, орех не съешь и яичницу не зажаришь. Следовательно, меньшинство обязано поступиться некоторыми своими интересами ради большинства. Если оно не желает уступить добровольно, государство как выразитель интересов молчаливого большинства призвано его принудить.

Власти можно поставить в упрек разве что недостаточно энергичную пропаганду своей позиции, то есть полное забвение той самой воспитательной работы, которая и в советское время часто велась лишь формально. Здесь Кучерене да и Хованской стоило бы принять миссию на себя. Но, увы, пока бюрократия упорно и тихо отстаивает интересы пассивного большинства, депутатам и членам Общественной палаты куда приятней и проще срывать аплодисменты, подыгрывая эмоциям активного меньшинства, тех, кого в советское время звали "шкурниками".

Тот же Кучерена выступает не столько против переселения как такового, сколько "против мордобоя". Люди, дескать, безоружны, а потому не смейте применять к ним физическую силу. Однако огнестрельного оружия к ним никто и не применяет. Закон "О милиция" подробно регламентирует условия применения оружия, спецсредств (резиновых палок, наручников, газа и т. д.) и физической силы. Применять силу к противящимся законным распоряжениям милиция не только вправе, но и обязана, в этом состоит ее миссия.

Кстати, к кому была в Бутово применена сила? Прежде всего, к молодым людям, явившимся, как и члены Общественной палаты, искупаться в лучах славы: членам СКМ, АКМ, НБП. Другое дело, что славы им перепало немного, а больше досталось тумаков. Но им к этому не привыкать: такова планида "профессиональных революционеров" - искать любой повод для драки с милицией под прицелами телекамер и фотоаппаратов. Между прочим, оцените-ка "зверство" милиции: лидера АКМ Сергея Удальцова сначала при сопротивлении задержали, порвав на нем одежду, а затем по ходатайству сердобольного депутата Мосгордумы отпустили. После чего пассионарий вновь храбро занял оборону.

Обыватели, в том числе социально активные обыватели-журналисты из бульварных изданий, не пытаются вникнуть в существо конфликта, их возмущает только сам факт применения физической силы к человеку. Но не всякий социально неравнодушный человек задумается, что применение физической силы теми, кто обязан ее применять по долгу службы, является неизбежным следствием противодействия закону, то есть общей воле, со стороны других. А эти другие только потому позволяют себе подобное противодействие, что на дворе демократия.

По-хозяйски руку в бок,-
Ведь при царской прежней власти
Пофорсить он разве мог?

Между тем и захваты заложников стали чаще происходить при демократии именно потому, что обыватели сентиментальны, а власти больше прислушиваются к их голосам. Кстати, того, кто не исполняет судебное решение и закрывает дверь перед судебными приставами-исполнителями, нечто роднит с террористами. И те, и эти ультимативно выдвигают незаконные требования, противоречащие общей воле. Только террористы обычно еще и угрожают жизни других людей.

Сердобольному человеку трудно отличить боль от крика, сущность от явления. В нем голос эмоций заглушает голос разума. Ради недопущения слезы ребенка, которая является перед ним как наличная и конкретная, он готов поступиться существованием всего мира, угроза которому будет потенциальной и абстрактной. Сердобольные люди и готовые им подпевать честолюбцы порой невольно становятся врагами всему обществу и самим себе. Да не прислушиваются тогда к ним наделенные властью!

       
Print version Распечатать