Россия с жертвами, а не с убийцами

От редакции. После появления в России Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории тема политики памяти актуализировалась. Должна ли Россия признавать ту историю, которую она пока признавать не хочет? И, соответственно, каяться за нее? Об это мы поинтересовались у Андрея Зубова, доктора исторических наук, профессора МГИМО.

* * *

Русский журнал: Должна ли Россия каяться в своём прошлом?

Андрей Зубов: Россия – это абстрактное понятие. Речь должна идти о режиме. Безусловно, режим, который совершил те или иные преступления, или его продолжатели, отвечают за эти преступления.

Современный российский политический режим совершенно официально является юридическим продолжателем советского режима. Это то, что называется в мировой практике «Legal Continuity» (не путать с правопреемством, когда один режим происходит от другого). По этому поводу были неоднократные разъяснения и Конституционного суда, и МИДа. Путин, будучи президентом, говорил, что РФ является продолжателем СССР. Соответственно, она несёт всю полноту ответственности за то, что совершалось советским режимом на протяжении всей его истории – как против собственного народа, так и против других.

В этом смысле режим должен не только каяться, но и компенсировать своим и чужим гражданам, как компенсирует, скажем, современная Германия, последствия своих беззаконных бесчеловечных действий эпохи нацизма.

Второй момент. Скажем, нынешний режим в Германии не является прямым продолжателем нацистского режима. Но германский народ чувствует себя ответственным за то, что он принял нацизм, и 12 лет был возглавляем нацистами. Поэтому германский народ добровольно несет ответственность перед миром за преступления нацистов и по отношению к евреям, и по отношению к перемещенным лицам, выплачивает людям, угнанным на трудовые работы в Германию, и их детям компенсацию. В этом смысле в России так же естественно отвечать за деяния, совершенные, скажем, сталинским режимом.

Голодомор – это явление, далеко выходящее за пределы нынешней Украины. Он был спланирован по отношению ко всем благополучным сельскохозяйственным районам «большой» России. Голодомор включал Украину, Кубань, Дон, Нижнюю и Среднюю Волгу, частично Казахстан, Западную Сибирь, Алтай и долину Сырдарьи.

Но на Украине Голодомор стал фактом исторической памяти. В каждой деревне ставят памятники, посвященные жертвам Голодомора, с перечислением имен погибших, и тех немногим, кто боролись против коммунистического режима. Повстанческие группы сражались и на Кубани, и на Северном Кавказе, и на Украине. Но на Украине это теперь признанные герои, а в России мы их даже не знаем.

России необходима программа увековечивания памяти жертв Голодомора, аналогичная программе по увековечиванию памяти погибших во время Второй Мировой войны.

Помимо прочего, это ясно бы показало, что не было никакого спланированного геноцида украинского народа, а был спланированный геноцид со стороны большевиков практически всех народов большой исторической России, всех народов Советского Союза. Голодомор был средством подавить всеобщее недовольство и всеобщее возмущение коллективизацией, то есть Голодомор был ответом большевиков на повсеместное восстание против коллективизации.

Чем быстрее наша власть объявит о том, что коль она продолжательница СССР, она ответственна за Голодомор, но коль она нравственно другая, она и компенсирует его жертвам и их потомкам, и увековечивает память жертв и борцов, защищавших людей, тем лучше будет.

РЖ: Получается, что России стоит ориентироваться на те модели политики памяти, которые сегодня практикуются на Украине?

А.З.: Да, безусловно. За одним исключением. На Украине политика памяти исходит из антирусской направленности. Это, во-первых, неправильно исторически. Во-вторых, это никакого отношения к Голодомору не имеет, это безнравственно.

России необходима модель восстановления исторической памяти, но не против другого народа, как делают на Украине, а против бесчеловечного режима.

РЖ: Как вы оцениваете современную историческую политику в России, политику памяти?

А.З.: Я считаю, что в России нет политики памяти. Наверное, ситуация, когда есть разные подходы, разные взгляды, достаточно естественная для более или менее свободной от идеологической зашоренности страны.

Тем не менее, нам стоит сделать то, что давно было сделано в Германии, а сейчас сделано на Украине. В Германии существуют разные подходы к историческому прошлому, но если человек будет говорить, что гитлеровский режим не убивал людей, что не было холокоста, что Гитлер не развязывал войну, то такого человека привлекут по уголовной статье. Если вы на Украине будете официально отрицать наличие Голодомора или его оправдывать, то вы также подвергнетесь уголовному наказанию. И это правильно. Потому что это объективная реальность. То же самое должно быть и у нас.

Те, кто говорят, что не было репрессий при Ленине и Сталине, не было террора, не гибли люди, а если и гибли, то это не важно, потому что страна развивалась, должны попадать под уголовную ответственность. А в России до сих пор есть склонность значительной части общества оправдывать коммунистический период, несмотря на всю его бесчеловечность. Сегодня это воспитывает в людях циничное, бесчеловечное отношение, а завтра может привести к повторению подобных трагедий.

РЖ: А если смотреть на политику памяти с точки зрения возможностей диалога между Россией и Европой? Не способствуют ли покаянческие мотивы его размыканию? Не лучше ли забыть и России, и Европе обо всем, что было в XX веке, и начать жить, условно говоря, с чистого листа?

А.З.: Никто и никто за всю историю человечества, начиная от Геродота, не смог забыть своего прошлого. Забыть прошлое нельзя, нам его напомнят, и будет очень стыдно. Стыдно, когда поляки напоминают нам о Катыни, украинцы – о Голодоморе, латыши – об оккупации Латвии и Эстонии в 1939-40-м. Намного порядочнее, благороднее и вызывает уважение, когда сам раскаиваешься в неблаговидном поступке, по возможности исправляешь его последствия и стараешься впредь ничего подобного не совершать.

Лучше говорить исторически адекватную правду, не пытаясь оправдаться там, где оправдаться нельзя, но и не навешивать на себя всех собак. Но историческую правду надо признавать не как голый факт, а как факт нравственный, который требует нравственной оценки. Нельзя, например, сказать, что Сталин расстрелял в марте-апреля 40-го года 26 тысяч поляков, но это было оправданное дело. Это никем никогда не может быть оправдано.

Германия не отрицает своих преступлений, но это ей не мешает быть частью Объединенной Европы. Памятник холокосту стоит и в Берлине, да и в каждом германском городе есть знаки, связанные с преступлениями немцев. Есть мемориальные комплексы и доски, связанные с памятью людей, которые, будучи немцами, сопротивлялись гитлеровскому режиму, даже с немцы, тот же - граф Клаус Шенк фон Штауфенберг и другие, казненные Гитлером по делу о заговоре 1944 года, те же студенты-антинацисты из «Белой розы», обезглавленные нацистами, и многие иные. Германия – не с убийцами, а с жертвами. А убийцы – это позор Германии. Поэтому Германии сейчас легко в европейском сообществе.

Когда Россия скажет, что она не с убийцами, не со Сталиным, не с Лениным, не с Молотовым, не с Кагановичем, не с теми, которые устраивали Голодомор, а она с жертвами Голодомора и Катыни, когда мы прославим их память и уберем статуи Ленина, тогда мы и сможем быть приняты в Европе как нормальные люди. Пока мы этого не сделали, нас не примут в семью приличных народов. Немыслимо, чтобы в эту семью могли попасть немцы, которые на телеконкурсе «Имя Германии» назвали бы первым или вторым именем Гитлера, а третьим и четвертым – Гиммлера.

Беседовала Любовь Ульянова

       
Print version Распечатать