Роза Люксембург однажды написала в адрес скептиков, не веривших в перспективы радикальных перемен: "Революция говорит: я была, есть и буду продолжаться". Но скептиков переубедить трудно. Этим приходится заниматься каждому новому поколению.

Сегодня, когда прошло без малого двадцать лет с момента широко разрекламированного "конца истории", общество переживает возрождение левых ценностей, дискурса и политики. Явление "антиглобализма" и иных массовых социальных движений, возрождение интереса к Марксу, Бакунину, Троцкому и другим революционным героям, серия триумфов левых в Латинской Америке и рост их влияния в Западной Европе, особенно после краха начала 1990-х, заставили вспомнить и об известном призраке, вот уже второе столетие бродящем по Европе, и о кроте истории, который, как выяснилось, вовсе не забросил свою работу в связи с крушением Варшавского блока, как об этом мечтали некоторые из "скептиков".

В каждой стране процесс "возвращения" левых происходит по-своему, в соответствии с местными условиями. Маркс говорил, что пролетарская революция идет от поражения к поражению. И конкретная форма этих поражений, их "наследие" не может не влиять на специфику возрождения и левого дискурса, и левых политических форм.

В России "левой" партией традиционно считается в первую очередь КПРФ, приватизировавшая коммунистический "бренд". Только благодаря этому она еще отличается от обычных правоконсервативных организаций, с тем же рвением, что и партия Зюганова, поднимающих "русский вопрос", проблему борьбы "коренных" народов против всех остальных и сражающихся за авторитет Православной церкви и необходимость клерикализации школьной программы против разных еретиков, "воинствующих безбожников" и патентованных "неотроцкистов" (именно под предлогом борьбы с этим диковинным явлением в компартии недавно прошла кампания по разгрому "левого крыла"). Сама партия, или как минимум доминирующая в ней группировка партноменклатуры, тяготится своим "марксистским" наследством и не упускает случая, чтобы разделаться с последними остатками левой традиции. И чем больше ей это удается, тем меньше остается в рядах КПРФ тех людей, которые пришли в политику не ради партийной карьеры, но во имя революционных идеалов и с целым ворохом "наивных" коммунистических идей.

Уходя из компартии, эти люди попадают в среду и вовсе загадочную и, во всяком случае, скрытую от глаз стороннего наблюдателя сотнями фильтров, цензурных и нецензурных барьеров, ограждающих спокойный сон электорального поля от проникновения романтических образов революционной борьбы. Но даже в этой "серой зоне", terra incognita современной политики, сохраняют свое значение знакомые каждому советскому студенту законы диалектики, в том числе и тот, который отвечает за переход количества в качество. Однажды, когда численность обитателей "зоны" достигнет определенного значения, вся она преобразится, изменит не только свою внутреннюю структуру, но и свое отношение ко всем остальным областям политического пространства и, разумеется, к "рядовому избирателю".

Завоевание этого качественного рубежа, отделяющего "альтернативную левую" от большой политики, и есть главная повестка дня для тех, кто не видит путей изменения сегодняшнего российского общества через существующие институты и в рамках того социально-политического консенсуса, который составляет основу функционирования нынешней "суверенной демократии".

Но уже сегодня "альтернативные левые" стоят перед необходимостью самоопределения в той объективно данной мизансцене, которая сложилась по ходу Спектакля, кем бы ни были его истинные авторы. И дело не только в идеологической идентификации (марксизм давно перестал быть "единственно верным" учением хотя бы потому, что существует много "марксизмов"), в установлении связей с социальной базой или в выборе организационной модели (унитарная партия? федерация? социальный форум? может быть, пресловутая "сеть"?). Как бы прозаично это ни звучало, но левым надо так или иначе определиться со своим отношением к "легальным" партиям, что особенно актуально в предвыборные месяцы.

Тем временем власть, как будто специально готовясь к театрализованному представлению в честь юбилея Октября, преподнесла нынешним революционерам "подарок", вернув в политический сленг аббревиатуру партии эсеров. И, если с точки зрения брендов, ситуация практически вернулась к осени 1917 года, когда коммунисты и эсеры были главными игроками на политической арене (во всяком случае, слева), то содержательно она отличается от нее диаметрально. "Справедливая Россия" имеет такое же отношение к народничеству, как КПРФ к марксизму; и обе они страшно далеки как от народа, так и от социалистической доктрины в любой ее версии. Соответственно, если девяносто лет назад левым приходилось самоопределяться, выбирая между эсерами и марксистами, то сегодня они находятся "по ту сторону" от счастливых владельцев обоих брендов.

Дилемма, связанная с отношением к компартии если не решена каждым из участников и сторонников левого движения, то, во всяком случае, уже стала привычной. Выход в большую политику ценой отказа от убеждений, реальной оппозиционной деятельности и всех политических амбиций или идеологическое и нравственное самосохранение в маргинальном гетто; "энтризм" и попытка изменить партию изнутри или принципиальный разрыв с "предателями интересов трудового народа" - вот весь спектр вариантов. Специфика созданной по указу свыше "рожопени" (как окрестили в народе партию Миронова) и ее подчеркнутая лояльность режиму вроде бы избавляла от мук выбора, но...

Но, как мы знаем все из той же диалектики, общественная борьба подчиняется закону отрицания отрицания. В нашем случае конкретно-исторической формой действия упомянутого закона стала неожиданная (в том числе и для ее собственных лидеров) оппозиционность партии Миронова - Бабакова. Нет, она не призывает свергать олигархический режим и отменять частную собственность, и дело вовсе не в той неуклюжей риторике, которую старательно осваивают новоиспеченные "эсеры", но нельзя не видеть очевидного: команда Миронова находится в состоянии холодной (пока) войны с администрацией президента, этим узловым терминалом великой энергетической державы.

Тот факт, что КПРФ вступила в негласный союз с "Единой Россией" против "Справедливой", а Зюганов появляется в официальных СМИ "антинародного режима" существенно чаще Миронова, заставляет многих активистов левого движения по-новому оценить диспозицию.

Впрочем, речь в большинстве случаев не идет не только о вступлении в одну из "больших" партий, но даже и об их прямой поддержке (хотя некоторые активисты и лидеры в частном порядке могут вести и такую игру). Скорее, левым приходится выбирать, кого из своих статусных противников следует, отбросив ложную скромность, бить, пользуясь моментом. Именно такая политика, помнится, позволила Бильбо Бэггинсу выйти победителем из переделки, когда его собирались съесть два тролля. Поддерживая конфликт между ними, выступая то на одной, то на другой стороне, он дождался восхода Солнца, которое превратило обоих противников в камни, а для него "все также стало сиять огнем своих лучей".

Однако, отвлекаясь от перспективы грядущей революционной зари, надо сказать, что каждый из "троллей", на борьбу с которыми практически обречены альтернативные левые, опасен по-своему, индивидуально. Так, СР вовсе не претендует на "революционный дискурс" и роль системной оппозиции (т.е. не по отношению к режиму или тем более каким-то его аспектам, а капиталистической системе в целом), а лишь стремиться отвоевать себе место под думским солнцем нынешнего конституционного строя. В то время как КПРФ, по сути, стремясь к тем же горизонтам, по инерции "ест хлеб" настоящих левых, прежде всего на уровне риторики и борьбы за общественное сознание. Нет сомнений, что личные связи Миронова с действующим президентом крепче и теплее отношений последнего с Геннадием Андреевичем. Но и не переходя на "ты", лидер компартии и глава государства вполне способны достигать взаимопонимания даже в таких интимных вопросах, как кадровые чистки в оппозиционной партии (мало кто сомневается, что рекомендация "отчислить" Павла Басанца, ветерана контрразведки, прославившегося своей резкой критикой Путина, а ныне одного из "неотроцкистов", поступила от Самого). Миронову не приходит в голову ссылаться на авторитет Маркса или Ленина, а Зюганов, бывает, поминает и их имена среди других "великих деятелей", таких как Иван Ильин, Николай Бердяев и Петр Столыпин.

Впрочем, это все "политологическая" лирика. А что же в глубине? Вот, например, сотни и тысячи левых активистов на своем опыте знают, какие родовые муки испытывает появляющееся на наших глазах рабочее движение. Многим довелось побывать в милиции за попытку провезти бастующим рабочим (на том же АвтоВАЗелиции за попытку провезти бастующим рабочим ()анных пикетовакие родовые муки испытывает появляющееся на наших глазах рабочее д) листовки и литературу или пострадать при разгоне "несанкционированного" пикета солидарности. А что же официальные коммунисты? Как они помогают справедливой борьбе рабочего класса?

В Сургуте, например, первый секретарь окружкома КПРФ оказался по совместительству руководителем службы безопасности "Сургутнефтегаза", которая отвечала за подавление забастовки рабочих. А где были партийные чиновники, когда милиция сажала под арест левых активистов, а администрация АвтоВАЗа увольняла непокорных рабочих из независимого профсоюза? Таких примеров тысячи. И они не должны смущать кого бы то ни было своей внешней парадоксальностью. "Коммунистическая" партия с самого своего возникновения была партией, не дай бог, не пролетарской. Совсем наоборот, она представляла интересы тех людей, которых раньше называли "красными директорами". Вот в очередной раз партия реализует классовый интерес своих спонсоров и функционеров. Все как всегда. Жаль только, что жертвами неизменно становятся левое и рабочее движения.

Тысячи честных и активных людей из года в год приходят в КПРФ в надежде получить возможность бороться за свои идеалы (это в Москве есть все оттенки политической радуги, а в Кирове или Барнауле порой и податься некуда, есть только "коммунисты"). Они надежно увязают в бюрократической волоките, старческом маразме и беспредельном конформизме обкомов и обкомычей. Эти люди могли бы свернуть горы, если бы на их пути не лежало тело "системной оппозиции". А что "эсеры"? Они не станут бороться против империализма? Это, конечно, печально. Но они не станут размывать наши и без того не слишком стройные ряды! Пользы от них ноль, но и вреда не много!

В любом случае нельзя заниматься политикой в безвоздушном пространстве. А "воздухом" (равно как и другими субстанциями) политики являются те реальные структуры, которые "даны нам в ощущении". Как бы мы к ним ни относились. Те "революционеры", которые с презрением отворачиваются от "политиканства" буржуазных партий в ожидании "пробуждения рабочего класса", отказываясь участвовать в Спектакле из страха запачкать руки, могут спокойно спать дальше. Им ничего не угрожает. И ничего не светит. Тем же, кто стремится обрести "новое небо и новую землю" (и в теории, и на практике) путем борьбы, следует сегодня определиться и с союзниками, и с противниками. И целиться надо не только в "империализм" вообще, а в тех его агентов, которые расположены поближе к нашим баррикадам.

Политика, говорил Ленин, - это искусство возможного. Вернуться в большую политику для левого движения возможно, только расчистив себе дорогу, убрав с нее тех, кто стоит у него на пути. Для этого надо немного искусства.