Рассел Якоби и мнимая свобода богемы

Эссе «Интеллектуалы и их неудовлетворенность» [1] Рассела Якоби — один из немногих доступных на русском языке текстов, посвященных важной теме публичных интеллектуалов. В нем Якоби (по-видимому, автор этого термина) вновь защищает магистральную идею своей книги «Последние интеллектуалы: американская культура в эпоху академии» (1987): американские интеллектуалы профессионализировались и специализировались, почти поголовно перейдя под крыло университетов. Если раньше в богемных кафе делились новыми изящными эссе и сыпали афоризмами, то теперь скучные люди-винтики университетской системы составляют заявки на гранты и пишут непрозрачные, специализированные статьи на своем постструктуралистском жаргоне, — вместо того чтобы обращаться напрямую к широкому читателю.

На мой взгляд, это как раз тот случай, когда реальные изменения толкуются таким образом, что их смысл полностью ускользает.

Начнем с простого, но неприятного факта. Пресловутая нью-йоркская богема первой половины XX века, аутсайдеры академической системы и тонкие стилисты, которыми восхищается Якоби, уже в 1950-х годах резко поправели. Тот же Дуайт Макдональд в течение года редактировал журнал Encounter, как потом выяснилось, финансировавшийся ЦРУ [2]. Статус независимого homme de lettres и жизнь в Гринвич-Вилледж отнюдь не предохраняют от политической наивности или даже циничного оппортунизма (а в чем-то и поощряют их).

Второе соображение, на самом деле связанное с первым, — для кого пишут богемные literati, об исчезновении которых жалеет Якоби? И чей голос они присваивают своим «прозрачным» (то есть не желающим отдавать себе отчета о своей собственной роли) письмом? Позиция Якоби предполагает специальные, вынесенные за пределы общества «богемные среды», где блестящие аутсайдеры выступают коллективным сознанием и совестью своей эпохи, сохраняя в то же время по отношению к ней определенную дистанцию. Но Фуко уже, кажется, научил нас всех вместе с Делёзом, что «говорить за других — это подлость» [3]. Вместо того чтобы выступать универсальными представителями угнетенных и вести от их лица «прогрессивную» политику, бесконечно споря с консерваторами при помощи все новых и новых образцов элегантной риторики (к чему, по-видимому, призывает Якоби), не следует ли дать голос сами угнетенным, выстраивая тактические связи с социальными движениями и обеспечивая полифонию голосов академических работников, независимых исследователей, художников и низовых активистов вместо одного-единственного голоса богемных мастеров слова?

Разумеется, на этом пути интеллектуала поджидают самые разные трудности. О некоторых из них я уже писал [4]. И тем не менее, критика «универсальных интеллектуалов» и анализ позиции «специфического интеллектуала», предпринятые Фуко, и сегодня не теряют своей убедительности.

Словом, невинное и, казалось бы, неоспоримое требование «писать понятнее» в эссе Якоби предполагает довольно консервативную политическую и интеллектуальную позицию [5]. И все же этот текст, пусть в искаженном виде, указывает на вполне реальные проблемы.

Действительно, события последних сорока лет можно трактовать как «сдачу» академии критическим интеллектуалам. В результате университет резко полевел, но и левая критика стала университетской, то есть закрытой, специальной и оторванной от практики. Значит ли это, что следует ностальгировать по прежним временам богемных кафе и независимых журналов? Не думаю.

Во-первых, сам массовый университет давно уже стал местом борьбы и политики. Это признает и Якоби: «…Если интеллектуалы теперь все стали профессорами и миллионы людей получают высшее образование, то преподавание оказывается общественно значимым занятием» [6].

В условиях, когда высшее образование стало полигоном для самых изощренных неолиберальных экспериментов (и Россия здесь не отличается от остального мира), положение преподавателей становится все более нестабильным и незащищенным. Оппозиция «свобода богемного аутсайдерства / комфорт академии» давно не актуальна — миллионы прекаризованных академических работников на краткосрочных контрактах без какой-либо социальной защиты и с туманными перспективами напоминают новую богему. Прогрессивной альтернативой ностальгии по временам «универсальных интеллектуалов», стоявших «вне» и «выше» академии, является борьба «специфических интеллектуалов» внутри академии за изменение баланса сил и поворот вспять неолиберального курса [7].

И все же проблема остается — как сделать критическое мышление, сегодня во многом изолированное в границах высшей школы, политически эффективным? «Очевидные» решения — «писать проще» — здесь не работают. Писать для кого? Для публики? Но какой публики? Есть ли в западных странах политически активная публика, способная добиваться радикальных изменений?

В конечном счете вопрос о публике сводится к вопросу о реальной политической альтернативе существующему порядку. Интеллектуалы, как прекаризованные работники являясь частью радикального субъекта (а не чем-то внешним по отношению к нему), должны стать частью дисциплины и организации, охватывающей этот субъект. Это предполагает постоянный тактический анализ и взаимодействие с социальными движениями и политическими силами; отказ как от академической изоляции, так и от статуса «свободно парящих» литераторов. Ответственность интеллектуала должна пониматься не абстрактно, а в русле конкретных, в том числе организационных, обязательств.

Трудно не согласиться с Размигом Кейчайяном: «…Более чем когда-либо, интеллектуалы должны учиться у низовых движений. Это означает не только их поддержку “снаружи”, когда такие движения возникают, (многие их поддерживали таким образом), но и восприятие собственной интеллектуальной деятельности как неотъемлемой части коллективной интеллектуальности. Только тогда монополия академических работников на производство влиятельных критических теорий будет нарушена» [8].

Все сказанное выше относится к глобальной ситуации, но и применительно к России большая часть выводов сохраняет силу.

С одной стороны, у нас есть достаточно развитая эссеистика и колумнистика, производимые в богемно-журналистских и богемно-литературных средах Москвы и Санкт-Петербурга, а также относительно широкая и заинтересованная аудитория для такого рода текстов в социальных сетях. То есть позиция «универсального интеллектуала» в специфическом образе русского интеллигента сохраняет силу.

С другой стороны, по-прежнему крайне редки попытки интеллектуалов и специалистов бороться в своих собственных профессиональных средах, выступая в качестве «специфических интеллектуалов». Среди недавних примеров — активизация сообщества психологов в связи с «Концепцией информационной безопасности детей» [9]. В этом же ряду стоит экспертный анализ «политического» характера деятельности НКО в контексте закона об иностранных агентах, в частности «битва экспертов» на суде по АДЦ «Мемориал» в Санкт-Петербурге [10]. Также внушает оптимизм устойчивый рост самоорганизации академических работников, к примеру, через постепенно набирающий силу профсоюз «Университетская солидарность» (сюда же относится и широкая мобилизация ученых после атаки на РАН). Учителя, вузовские преподаватели, психологи, юристы, врачи постепенно вовлекаются в активизм, который, вслед за Павлом Кудюкиным, можно назвать «профессионально-политическим» [11]. Именно в таких сражениях, пусть локальных, но имеющих самые серьезные последствия, Фуко видел источник живого и осязаемого политического опыта для интеллектуалов.

В поле журналистики по-прежнему сохраняется дисбаланс между колумнистикой и «размышлениями», с одной стороны, и репортажами и расследованиями, — с другой. Политэкономию этого дисбаланса объяснила Екатерина Деготь: «Что не вписывалось бы в систему и взламывало бы ее изнутри, так это расследование причин и установление фактов... Но для этого требуются политическая воля автора и наличие у него времени, оплаченного соответствующим гонораром; с тем и другим в 2000-е годы были проблемы. <…> Вся система СМИ, построенная на высоких гонорарах для сильно загруженных штатных авторов и низких — для авторов внешних, привилегировала быструю эксплуатацию полученного авторами фрагментарного образования, то есть субъективные колонки, но не журналистские расследования» [12]. В последние годы эта тенденция постепенно преодолевается, доля расследовательской и репортерской журналистики растет. Однако доминирование поля журналистики над различными интеллектуальными полями приводит к тому, что из числа активных ученых и других специалистов формируется пул постоянных «спикеров», диалог между которыми в изданиях и на площадках «креативного класса» постепенно начинает напоминать диалог между обычными неспециализированными колумнистами. С другой стороны, в научной среде позиция политической ангажированности по-прежнему непопулярна [13], и это еще одно препятствие для реального диалога ученых и журналистов на общественно-значимые темы, — но уже со стороны науки.

На мой взгляд, политический потенциал интеллектуального поля в России лежит не в новом витке «подпольности» и богемности, умножении эссе и колонок общего характера, «впечатлений» и «размышлений», и не в добровольной сегрегации Facebook-публики, а в локальной борьбе в своих собственных областях, с одной стороны, и в сотрудничестве с социальными и политическими движениями (а не просто их внешнем «анализе»), — с другой. И если Рассел Якоби констатировал чрезмерную специализацию интеллектуалов в США, то в России, на мой взгляд, специализация политически ангажированных интеллектуалов недостаточна. В конце концов, роль идеолога предполагает последовательное и систематическое изложение идеологии в книгах, пусть популярного характера, а не только выступления в СМИ. Яркая публицистика должна быть дополнена серьезной интеллектуальной работой; вернее, между ними не должно быть никакого противоречия.

Примечания

[1]Якоби Р. Интеллектуалы и их неудовлетворенность // Гефтер. 2013. http://gefter.ru/archive/8186

[2] Подробнее о связи интеллектуалов и спецслужб в период Холодной войны можно почитать в книге: Сондерс Ф.С. ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны. М.: Кучково поле, Институт внешнеполитических исследований и инициатив, 2013.

[3]Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002. С. 69.

[4]Матвеев И. Фуко, Группа информации по тюрьмам и парадоксы политики истины // Неприкосновенный запас. 2013. № 88.

[5] Это не значит, что вопрос языка не имеет значения. Здесь необходима бдительность, рефлексия и постоянные усилия. Следует также учитывать опыт выдающихся интеллектуалов прошлого, таких как ценимый Якоби Ч.Р. Миллс, социолог, с огромным вниманием относившийся к языку научных работ: своих собственных и своих коллег. Речь, скорее, идет о том, что проблема научного/теоретического языка имеет множество измерений и контекстов, которые не учитывает довольно односторонний анализ Якоби.

[6]Якоби Р. Интеллектуалы и их неудовлетворенность // Гефтер. 2013. http://gefter.ru/archive/8186

[7] И снова надо отдать должное Якоби — в предисловии 2000 года к новому изданию «Последних интеллектуалов» он заметил: «Когда в 1987 году были опубликованы “Последние интеллектуалы”, я не мог предвидеть, что мой тезис о закате публичных интеллектуалов вскоре будет опровергнут. Я не мог предсказать взрывного роста числа публичных интеллектуалов, работающих в университетах, которые обогатят политическую и культурную жизнь; не мог я представить и батальонов новых интеллектуалов-специалистов, которые будут угрожать истеблишменту изнутри» (Jacoby R. The Last Intellectuals. Basic Books, 2000. P. xv).

[8]Keucheyan R. How to Break the Stranglehold of Academics on Critical Thinking // The Guardian. 2014. 2 January. http://www.theguardian.com/commentisfree/2014/jan/02/academics-critical-thinking-occupy-intellectuals

[9]Решетин С. Психологическая защита // Открытая левая. 2014. 16 января. http://openleft.ru/?p=1243

[10] См.: Белокурова Е. Опыт политологической экспертизы кейса АДЦ «Мемориал» // Когита.ру. 2014. 18 января. http://www.cogita.ru/nko/presledovanie-nko/opyt-politologicheskoi-ekspertizy-keisa-adc-memorial

[11]Кудюкин П. Проблемы профсоюзной организации работников бюджетного сектора // Университетская солидарность. 2014. 18 января. http://unisolidarity.ru/?p=1690

[12]Деготь Е. Почему я не буду работать на COLTA.RU // Colta.ru. 2012. 17 июля. http://archives.colta.ru/docs/540

[13] Точка зрения | Участие ученых в политике // http://postnauka.ru/talks/16221

       
Print version Распечатать