9-10 февраля в Москве прошла международная научная конференция, посвященная новым формам фашизма и развитию ультраправых движений в России и современной Европе. "Русский журнал" попросил прокомментировать это событие организатора и участника форума Бориса Кагарлицкого.

"Русский журнал": Почему конференция прошла именно сейчас?

Борис Кагарлицкий: С одной стороны, это была давняя инициатива группы "Что делать?", которую удалось реализовать только сейчас. С содержательной же точки зрения причины лежат на поверхности. Последние десять лет мы наблюдаем в Европе своеобразный ренессанс ультраправых политических движений, который с недавних пор актуален и в России. Причем речь идет не об абстрактной идеологии, поскольку многие ультраправые инициативы прорываются сегодня в массовую публичную дискуссию. Раньше специалисты по фашизму были сродни ученым, которые занимаются какими-то редкими насекомыми. Теперь они активные участники политических баталий.

Причем если на Западе, как я смею надеяться, наблюдается некоторый спад интереса к правым радикалам, у нас эта волна сегодня на самом пике. Достаточно вспомнить ДПНИ, последние "Русские марши". Они показательны, поскольку ультраправых в стране не так много, но они смогли объединиться и найти финансирование. "Левый марш" собрал бы не меньше людей, но вот организация у нас пока значительно хуже. Еще один пример - это Кондопога, погромы в которой спровоцировали широкую общественную дискуссию, достаточно неоднозначную. Аналогично развивалась реакция отечественных СМИ на волнения в бедных пригородах Парижа, в которых участвовали люди самых разных национальностей. Националистам удалось перехватить эту тему, интерпретировать ее в традиционных правопопулистских терминах.

РЖ: Конференция рассматривалась в первую очередь как научное или политическое мероприятие?

Б.К.: Скорее, как аналитическая политологическая дискуссия. Мы не ставили себе задачу дать какие-то новые определения сути фашизма или правого популизма и тем более не рассматривали нашу встречу как непосредственно политическую акцию. Скорее, она была необходима для анализа ситуации и выработки общей стратегии левых в отношении указанной угрозы.

РЖ: Мероприятие получилось достаточно репрезентативным, на нем были представлены не только российские интеллектуалы, но и известные западные специалисты. Какие доклады вы могли бы отметить особо?

Б.К.: Действительно, состав участников был сильным. Из западных коллег я бы, разумеется, отметил весьма известного в России как автора книги "Европейский фашизм" профессора Вольфганга Виппермана. Очень удачный доклад на тему "Неолиберальные изменения в способе производства и крайне правая политика в отсутствие альтернатив" сделала Кристина Кайндль.

Вообще, западные гости в основном старались понять, что происходит с ультраправыми движениями у нас в стране, и в этом контексте генерализировать свои выводы о природе фашизма, распространив их на Россию. Еще я обратил бы внимание на работу индуса Сароя Гири, который рассказал о так называемом коммунализме (под этим термином в Индии подразумевается взаимная вражда сообществ). Его анализ очень сильно расходится с традиционными представлениями о природе межнациональных конфликтов.

РЖ: Давайте попробуем остановиться на основных выводах конференции, озвученных во время "круглого стола". Итак, первый вопрос: является ли сегодняшняя ультраправая идеология новым явлением или мы сталкиваемся с очередной трансформацией старого фашизма?

Б.К.: Если говорить о моей личной позиции, которая озвучивалась в ходе "круглого стола" и получила поддержку, то я думаю, что речь идет именно о новом феномене. Перед нами, скорее, ультраправый популизм, а не фашизм. Активисты и идеологи этих движений, как правило, сами стремятся решительно дистанцироваться от старых форм фашизма, и в этом смысле они адекватны современным условиям. Иногда они даже стремятся мимикрировать под "анти-" или "альтерглобалистов", кем они, разумеется, не являются.

Причиной усиления их позиций стало всеобщее отступление левых, которым они очень умело пользуются. Левые все больше уходят от своих традиционных тем, таких как, например, безработица или социальная несправедливость. Правые легко перехватывают эти проблемы и в доступных населению терминах объясняют ту же безработицу через "засилье инородцев". Так они выигрывают улицу. А левые в это время ведут общетеоретические рассуждения об освобождении от дискриминации, уходят из сферы реальной социальной борьбы в культурологические исследования.

Кроме того, левые некритически восприняли либеральную идею политической корректности. Последняя вообще является внутренне противоречивой. Ее сторонники обычно утверждают, что все культуры должны поддерживаться и сохраняться в равной степени. И вот недавно во Франции группа мужчин забросала женщину камнями. Их судят. Но адвокат утверждает, что, поскольку они являются сенегальцами, по сенегальским обычаям они поступили правильно, потому что та женщина изменила мужу. И их оправдывают. Хотим ли мы такой политкорректности?

Я думаю, ответ очевиден. Нельзя поддерживать любую культуру и любое различие. Мы должны использовать очень полезный в этом смысле советский опыт 20-х годов, когда прогрессивные тенденции в культурах поддерживались, а реакционные осуждались. Интеграция и ассимиляция необязательно являются злом, и мы не должны препятствовать этим процессам. Пусть французские арабы станут европейцами, но и европейцы в ходе этого процесса усвоят отдельные элементы арабской культуры. Подобная взаимная ассимиляция была характерна, например, для русской и еврейской культур.

РЖ: Почему, на ваш взгляд, ультраправые настроения становятся популярными в современной России?

Б.К.: Тут, безусловно, нужно перечислить ряд банальных вещей. Во-первых, пресловутая "национальная травма" от распада государства. Во-вторых, утрата "советскости". Это была форма специфической интеграции, которая сохраняла национальные особенности, но делала их несущественными. Мы все были советскими людьми, но теперь этой советской равнодействующей не стало и мы вдруг очутились в кошмарном, незнакомом мире этнических различий. Ты проснулся - а вокруг тебя вампиры, и ты сам вампир. Это многими переживается как шок. При этом никто не предложил действенных разрешений вновь возникшего "национального вопроса", если не считать абстрактной либеральной политкорректности или общероссийского официального патриотизма. В-третьих, это эффект резкого перехода к рыночным отношениям. Он прекрасно описан в "Бегстве от свободы" Фромма, но у нас все проходило еще быстрее - social networks пали в одно мгновение. От общества максимальной социальной защищенности (пусть за нее и требовалось жертвовать свободой или частью свободы) мы в одночасье перешли к радикальному рынку.

Новые ультраправые используют эту тему страха перед новыми социальными условиями. В обществе существует реальная потребность на позитивную программу, и правые ее в каком-то смысле предлагают. Наша задача - показать, что эта программа является ложной, а для этого нужно, во-первых, выявить ее корни, а во-вторых, сформулировать собственную альтернативу.

РЖ:Каким должен быть ответ левых на эти новые вызовы?

Б.К.: Мы должны сформулировать принципы культурно-национальной политики, отличные от либеральных. С мигрантами нужно целенаправленно работать. Вообще, эта проблема существует для нас на двух уровнях. С одной стороны, мы утверждаем, что проблема межнациональных отношений является следствием нынешнего несправедливого устройства общества. И, соответственно, для их принципиального решения необходимо менять сами социально-экономические условия, в которых мы существуем. С другой стороны, работать с национальным вопросом нужно уже сейчас.

Для решения последней задачи нам следует усиливать позиции левых в обществе, работать над политизацией общественной жизни. Если сегодня рабочие бастуют, это рассматривается как социальное явление, но не как политическое. Социальные, трудовые конфликты занимают маргинальное положение, в то время как национальные распри подаются как крупная политическая проблема. Мы должны ставить реально существующие в обществе социальные конфликты в рамки политической повестки - скажем, бороться не только за повышение зарплат рабочих, но и за изменения в Трудовом кодексе. Только тогда мы сможем перехватить инициативу у правых.

Так что для успешной борьбы с правыми радикалами нам сегодня необходима программа конкретных мер и общая наступательная повестка. Кстати, на конференции я высказал идею, вызвавшую споры. Я сказал, что правые выигрывают инициативу в том числе и потому, что их пропаганда вульгарна и примитивна, а левые в это время спорят о Делезе. Проще надо быть.