Проездиться по России

Тема:

Писатель Пауло Коэльо живет в Бразилии и пишет книги на местном языке. Затем эти книги переводят на другие языки народов мира. Общий тираж изданных в ста пятидесяти странах мира на шестидесяти языках книг Паоло Коэльо составляет, по сведениям компетентных источников, 35 миллионов экземпляров.

По манере письма Пауло Коэльо несколько напоминает Владимира Владимировича Шахиджаняна.

Книжки Паоло Коэльо пишет небольшие, но зато их издают потом на толстой плохой бумаге и переплетают в картон. Если принять среднюю толщину книжки Пауло Коэльо за два сантиметра, то легко убедиться, что сложенные один на другой экземпляры произведений писателя, изданные на разных языках, достигнут высоты в 700 тысяч километров, так что с этого столба можно будет, если вдруг появится такое желание, плевать на Луну.

Правда, в безвоздушном пространстве космоса этот плевок все равно, скорее всего, до Луны не долетит, а дерзкий, решившийся плюнуть, будет немедленно отброшен неумолимым третьим законом Ньютона в направлении, противоположном вектору плевка.

Кстати, о Владимире Владимировиче Шахиджаняне. Писатель Паоло Коэльо очень любит путешествовать; свои путешествия он называет "духовным паломничеством". Путешествуя, писатель наконец доехал и до России.

Путешествовал по России писатель на поезде, по Транссибу. В двух специальных вагонах с душем. По дороге писателя встречали читатели и девушки: они приносили к поезду экземпляры книг Пауло Коэльо, подарки, домашние продукты и мягкие игрушки. Писатель выходил из вагона, жал руки читателям, целовал девушек, книжки надписывал, продукты съедал или нес в вагоны. Правда, в Улан-Удэ приключилась неприятность: тамошние милиционеры зачем-то заломили руки телевизионным журналистам и потребовали от них прекратить съемку, грозясь в противном случае открыть огонь на поражение. После этого рассудительный писатель из своих вагонов с душем к читателям и девушкам не выходил вплоть до самого Владивостока.

В минувший четверг Паоло Коэльо был принят в Ново-Огарево президентом России. На милиционеров он жаловаться не стал, отметил лишь, что ему удалось искупаться в Байкале и познакомиться с русской душой.

"Несмотря на большие расстояния между Россией и Бразилией, что-то есть в душах российского и бразильского народов, что нас объединяет", - заметил президент.

"Россия, как вы правильно отметили, имеет очень много общего с Бразилией, несмотря на географическую удаленность", - ответил писатель.

"Скажите, - спросил президент, - а в Бразилии есть дикие обезьяны?"

"Да! И очень много!" - отвечал литератор.

"Вот вам и разница, кстати", - констатировал президент.

Подали какао. Беллетрист подарил государственному деятелю два экземпляра своего произведения.

"А где бы вы были у нас во время приватизации, доведись вам прежде состоять в комсомольских работниках?" - вдруг, прищурившись, полюбопытствовал хозяин.

"Ваше высокопревосходительство! я был бы в совете директоров какой-нибудь нефтяной компании", - не моргнув глазом возразил гость и дерзко звякнул мельхиоровой ложечкой о кузнецовский фарфор блюдца.

"Ценю вашу прямоту. Пишите смело, ничего не боясь, я буду вашим читателем!" - сказал главнокомандующий.

Коэльо поднялся из кресла и подошел к мраморному столику, постоял немного под настороженными взглядами телекамер, но потом все-таки вернулся и сел на место.

"Вчера я разговаривал с умнейшим человеком Бразилии", - выходя из кабинета, сказал на следующий день, в пятницу, президент генеральному прокурору.

По сведениям информационных агентств, бывший генеральный прокурор позволил себе почтительнейше усомниться, припомнив кстати футболиста Пеле.

Источники:
http://www.ksdbook.ru/read/coelhoinf/
http://www.versii.com/newss.php?pid=77705
http://www.polit.ru/culture/2006/06/02/putikoelho.html
http://www.kommersant.ru/doc-y.html?docId=678688&issueId=30110
http://www.ruthenia.ru/document/526622.html

Вариации:

Мне было пятнадцать лет, когда я объявил матери:
- Я открыл свое призвание. Я хочу быть писателем.
- Сынок, - ответила она с грустью, - твой отец - инженер, человек благоразумный, рассудительный и трезвомыслящий. А кто такой писатель?
П. Коэльо

Писатели, согласно меткому определению "отца народов", - "инженеры человечьих душ". Этот афоризм мог бы быть строчкой Маяковского. Надо помнить при этом, что инженеры в те баснословные года еще не были продуктом массового производства и ценились на вес золота. Должность инженера была бродячая, хотя и хлебная, что при старом режиме, что при новом. При новом особенно: старые спецы разбежались, новые не выросли. Памятником той эпохе остались сцены с привередливым инженером Талмудовским из "Золотого теленка".

Дефицит инженеров на стройках социализма отчасти компенсировался привлечением иностранных специалистов. Американцы, немцы, французы - преимущественно левых убеждений - кто за валюту, кто за совесть поднимали стройки социализма. Некоторые остались в СССР. Из оставшихся некоторые дожили до 1953-го.

Иностранные писатели также любили проездиться по России, правда, оставаться не спешили, но зато делились потом с соотечественниками наблюдениями. Наблюдения бывали разные: что Фейхтвангеру здорово, то для Жида - карачун. Давно уже замечено, что самые опасные посетители России - русофилы, не выдерживают они столкновения идеала с реальностью и начинают писать черт знает что, взять хоть Кюстина с Кеннаном. Но в двадцатом веке научились брать и против слишком пылких поклонников социализма свои меры, окружая наиболее значительных лиц неусыпной заботой и лаской.

Ездили, конечно, по стране и советские писатели. Поездки эти обслуживали две функции. Во-первых, по результатам поездки писатель должен был выдать какое-нибудь произведение, извлеченное из гущи народной жизни. Моделью здесь были народнические хождения (существительное, прежде применявшееся к паломничествам и выдающее религиозный смысл путешествий народников - в деревню, Чехова - на Сахалин, советских писателей - на стройки социализма, а впоследствии - коммунизма). Во-вторых, писатель-инженер обязан был встречаться с читателями, выступая уже не в роли смиренного паломника, но в обличье комиссара, несущего в массы партийную правду.

В эпоху позднего нефтяного социализма старые ритуалы сохранились, но наполнились, как обычно это бывает, совершенно новым смыслом. Исчезли, ушли в прошлое сочиненные по лекалам бодрые отчеты-эпопеи о том, как прекрасная бригада товарища Галямовой оставила позади отличную бригаду товарища Петрова и как потом бригада товарища Петрова в тяжелейших условиях (сорокаградусные морозы, пожар в цеху готовой продукции) вырвала переходящее знамя у бригады товарища Галямовой (ставшей как раз к моменту кульминации товарищем Петровой), о том, как допереживался за производство до инфаркта положительный инженер Барабанер, о том, как вредили разоблаченные героически погибшим комсомольцем Костиком старый спец Мартынов и его приспешник Фомка Косой (из кулаков), о том, как в конце концов полился-потек раскаленный металл куда надо, на пользу общему делу.

Вместо них вылезли сперва на авансцену ютившиеся прежде на периферии геологи со своими гитарами да очкастые-вихрастые ядерные физики в клетчатых рубахах и свитерах, с томиками стихов Вознесенского в руках, а потом и вовсе пошли путевые очерки вроде битовских путешествий, как бы утверждающие дружбу народов, но с какими-то непонятными, не нашими акцентами. В Армении автор восторгается местной письменностью, в Уфе - и вовсе мотоциклетными гонками.

Где мотоциклетки, а где социализм?

И вторая функция поездок по стране претерпела неизбежные трансформации. Из комиссаров, в речах которых звенела бронза Спасской башни, писатели превратились в знаменитостей, на которых приходят поглядеть читатели и девушки. Правда, которую несли пришедшим на встречу заезжие литераторы, обернулась беседой о душевном, чтением отрывков из новой повести, последующим знакомством с одной из девушек, бутылкой молдавского сладкого вина в ресторане, взволнованным шепотом под аккомпанемент сдержанно-вежливых зевков в темном гостиничном номере ("писать ведь будет... точно будет теперь письма писать")...

В новейшее время отечественные писатели предпочитают Баден-Баден или Тибет, по России путешествуют приватно, по своим надобностям и без подорожной, а если и ездят публично, так только для того, чтобы поучаствовать в некотором важном мероприятии вроде Усть-Мажорского Всемирного фестиваля поэзии (спонсор - "Росинвестминорнефть") или поддержать на выборах какого-нибудь отставного генерала (последняя возможность, впрочем, тоже уже осталась в прошлом).

Последним настоящим путешествием русского писателя по России стало железнодорожное возвращение А.И.Солженицына. Моделью его, впрочем, была не командировка члена СП, но наполеоновский марш с острова Эльбы в Париж (отметим также символическую деталь: изгнанный на Запад писатель вернулся с Востока) и инспекторская поездка.

Впрочем, что ж это я забыл о практической тождественности российской и бразильской душ? Конечно, замыкает ряд инженер Паоло Коэльо.

Комментарии:

Н.Н.

Дружище, математика никогда не была твоим коньком.

Не 700 000, а всего 700 километров. До Луны не доплюнешь, как ни тужься. Хотя, не спорю, все равно высоко, редкая литературная птица в эдакие эмпиреи воспарит.

Отмеченные тобой комические колебания между "Паоло" и "Пауло" в русской прессе заставили меня предпринять некоторые поиски. Во всех версиях "Википедии" - через "u". Насколько я понимаю, так он по-португальски и пишется, а как читается - не знаю, португальский язык действительно вроде русского в этом отношении.

Зета С.

В предисловии к "Пятой горе" господин Коэльо говорит:

У так называемой интеллигенции имя Коэльо вызывает на лице легкую гримасу брезгливости: "Мастер по изложению банальностей". Или, тоже хорошо: "Дао дэ цзин для бедных". Но тиражи и популярность писателя en mass заставляют считаться с ним даже президента России. Это удивляет: в стране, третьей по проценту людей с высшим образованием и с достаточно сильным (уж по крайней мере в области литературы!) средним образованием, - вдруг такой успех. Но, быть может, школьникам действительно Хэмингуэя/Моэма/Джойса - рано? Или, быть может, необходимо по-другому готовить преподавателей литературы? Никогда не забуду, как на наши смешки в адрес Маркеса, пикантно смакующего "откровенные" сцены в "Сто лет одиночества", преподаватель гневно воскликнула: "Что вы, он это осуждает! Именно поэтому там все умерли!" Собственно, на этом обсуждение произведения было закончено.

А, может, стоит, чтобы писатели чаще ездили по школам и объясняли, что они на самом деле имели в виду в своем произведении? Пока могут. Мне, например, кажется, что в "Ночном дозоре" духовности и поводов задуматься о способе "прожигвания жизни" не меньше, чем у книг Коэльо. А разглядел ли кто-нибудь из школьников за спецэффектами?

Сергей Кузнецов

В бытность свою журналистом я сравнительно мало писал про книжки - зато как-то по-попсовому метко. Потому люблю похваляться тем, что первым написал краткую биографию Переса-Реверте на русском (даже не зная, что он переведен), одну из первых рецензий на Мураками (году в 1996-м, я думаю) и взял интервью с Пелевиным, долгие годы остававшееся единственным.

Так вот, еще в 1998 году я вступил в переписку с Паоло Коэльо. Паоло Коэльо понравился мне тем, что его роман "Алхимик" лежал в открытом доступе на его сайте (кажется, по-бразильски и по-английски), на письмо он ответил охотно и вообще был всячески приветлив. В Сети я написал о нем пару абзацев в очередном Монокле, а на бумаге напечатал статью в "Русском телеграфе".

Результатом явилось то, что бразильское посольство попыталось связаться со мной и даже звало на какие-то мероприятия, но тут случился кризис и стало не до Бразилии.

Вероятно, они тогда не были избалованы вниманием русской прессы к их культуре. Не то что теперь.

Так вот, надо сказать, что, если читать "Алхимика" за пару лет до того, как начался всеобщий бум, так это очень милая книжка. Я ее подарил одиннадцатилетней дочке, ей тогда тоже очень понравилось.

Б.И. Гимотов

Все-таки самой впечатляющей поездкой советского писателя была поездка Леонида Ильича Брежнева по Сибири и Дальнему Востоку с 28 марта по 9 апреля 1978 года.

Именно Леонид Ильич Брежнев стал одним из русских писателей, проделавшим этот нелегкий путь по Транссибирской магистрали, под впечатлением этой поездки были позднее созданы его великие произведения "Малая Земля", "Возрождение" и "Целина". Писатели, повторявшие его путь в дальнейшем, выдавали на свет Божий лишь жалкую карикатуру - у Солженицына это был путь в обратную сторону, что, впрочем, было весьма символично для своего времени.

Если говорить о Пауло Коэльо в связи с этим, первым делом вспоминается книга протоиерея Вячеслава Тулупова "Добрый воин Иисуса Христа против воинов Пауло Коэльо", ведь православные христиане, которые прочли книги бразильского писателя, быстро поняли антихристианскую сущность его творчества, насыщенного мистикой и псевдодуховностью. Взяв жанровую форму "Книги воина света", протоиерей Вячеслав на основе святоотеческого наследия создал образ доброго воина Иисуса Христа и, по сути, противопоставил его персонажу Пауло Коэльо:

Дима Фон-Дер-Флаасс

Все хотят узнать, о чем же говорили Властитель... скажем, скажем... Душ с Властителем... скажем, скажем... Дум. Но найденные в газетах и сетях отчеты вызывают тревогу: кто их писал? наверняка ведь недослышал, недопонял, нарочно переврал! И включается механизм Углубленного Прочтения, или Обратной Цензуры. "Так, говорили о диких обезьянах... ой ли? Может, на самом деле речь шла об изобилии невиданных зверей? А ведь это совсем другое дело! Это же он прощупывал почву на предмет эмиграции на старости! Ага! Надо немедленно сообщить остальным!" И плодятся Пятнистые, или, скажем, Травоядные Щасвирнусы.

Но нам, Людям Кода Истинной Книги, такие ухищрения не нужны. Книга передаст нам Очень Умный Разговор без всяких искажений:

И более того: она откроет нам, о чем думал Властитель Дум, или, скажем, скажем... Душ в одиночестве своего душа на колесах где-нибудь у Восточного Полюса.

Альма Патер

Удивительное дело, но в горизонтах ожиданий не маячат ни Устинов, ни Коэльо, так что внезапные эти новости несколько обескураживают. Однако, замаячив, привели на ум бессмертные строки "Бразильского крейсера" - никогда не был уверен, лейтенант (тот, что рассказывает "про гейзер" и показывает "альбом Камчатки, / Где культура только лишь в зачатке") или барышня, одетая кисейно, зареет и распускает хвост:

Практическая тождественность российской и бразильской душ "Бразильский крейсер".

О.В.

Прочитанный мною до половины роман Коэльо (кажется, это была "Вероника, которая решает умереть") напомнил мне первый постперестроечный телесериал по советскому телевидению "Рабыня Изаура", тоже из Бразилии, кстати. "Рабыня" - фильм о человеческих страстях, страданиях и метаниях - упрощает жизнь до уровня букваря. О том, кто что прочему и как сделал, смотрящий судит компетентно, знает все ответы на все вопросы, кто хороший, кто плохой, ему понятны мотивы действий героев и т.д. А Коэльо простым языком говорит об этике, морали, религии, закутывая все это в какую-то латиноамериканскую мистику. Человек читает и думает, что великие тайны жизни постигает.

Как и бедная Изаура, Коэльо пользуется популярностью в России. Но и у немцев, у которых какие-то телесериалы, вполне возможно, что и латиноамериканские, по телеку идут, но не в самое коммерческое время, то есть смотрят их в лучшем случае домохозяйки, гладя белье, -так вот, у немцев Коэльо долгое время был бестселлером. В списке бестселлеров "Шпигеля" был первым-вторым-третьим номером. Почему? А потому, что прочитал Коэльо - и вся правда жизни тебе открылась, как на ладони, и этого, наверное, хочется и русским и немцам одинаково.

Один мой знакомый бразилец сказал мне как-то: "Коэльо неплох, человек приятный и вообще, но настоящая, хорошая латиноамериканская литература - это "Сто лет одиночества"". Да уж, неудивительно, что у него, у Маркеса, все как-то посложнее.

Обсудить тему, вариации или комментарии || Ознакомиться с чужими комментариями

       
Print version Распечатать