Последнее поколение

Когда блогеры перестанут недоумевать, злорадствовать или умиляться опубликованным недавно фотографиям проекта "Поколение 2020" и займутся своими прямыми обязанностями (как-то: лытдыбр и копипаст), можно будет, наверное, относительно спокойно поговорить о том, что это за "поколение 2020" и с чем его едят.

Но даже это будет лишь запоздалой реакцией на все стремительнее ускоряющийся ход часов. Говорить о поколении 1983 года поздно, с нами всеми уже ничего нельзя сделать, как нельзя ничего сделать с поколением 1976-го. Проблема поколенческих дефиниций состоит в основном в том, что никакое поколение нельзя просто "понять" как набор абстрактных идей и ценностей. Понимание здесь неизменно означает если не изменение, то, по крайней мере, называние, что решительно невозможно без определенного рода насилия: называя поколение поколением, мы даем ему характеристику, ему не свойственную, втискиваем его в рамки слишком условной общности.

Поколение почти никогда не осознает себя поколением: любая общность всегда шире возрастных рамок, хотя они и способны определить некий общий контур. Так, например, рокеры могут принадлежать не просто разным возрастам, но и разным культурам, однако двадцатилетние и сорокалетние (первые годятся вторым в сыновья) все равно чувствуют свою принадлежность к одним и тем же ценностям.

Строго говоря, единственное поколение, о котором стоит всерьез вести речь, - это так называемое "поколение Z", люди, родившиеся в 2003-м и позже. Те, кому сейчас пять лет. Вот она - чаемая молодежь. В классификации Нейла Хоува и Уильяма Штрауса "поколение Z" последнее, дальше - сплошные многоточия.

История, казалось бы, очевидная: пока эти дети не выросли, не имеет смысла развивать классификацию дальше. Но вполне может случиться и так, что "последнее поколение" будет последним в буквальном смысле, потому что сам конфликт поколений (а он - основа и смысл любой дефиниции подобного рода) перестанет быть актуальным. Это может выглядеть фантастическим прожектом или - чего доброго - очередной утопией будущего общества, но в действительности конфликт поколений существует только тогда, когда приобретенный опыт выступает в качестве одной из базовых общественных ценностей, которую необходимо, разумеется, оспаривать. Ценность, против которой никто никогда не боролся, - пустой звук.

Поколение-2003, скорее всего, станет поколением интенсивного опыта, когда школа жизни будет осваиваться за очень короткий промежуток времени. Опыт представляется нам величиной незыблемой и не требующей отдельных объяснений, но история знает достаточно примеров трансформации опыта, его усложнения и упрощения. Так, например, советский опыт включал в себя прохождение воинской службы: армия была не только, как теперь принято говорить, "социальным лифтом", но еще и - за редкими исключениями - основой мужского опыта. Равно как основой опыта женского почти всегда выступала семья ("крепкая и дружная", разумеется). Сегодня и семья, и армия опциональны ровно настолько, чтобы большая часть мужского населения "косила", не испытывая при этом сколь бы то ни было серьезного общественного давления, а женская - не рвалась вступать в брак лишь потому, что "еще пару лет, и никто не возьмет".

Сегодня общепризнанным мерилом опыта молодежи является высшее образование: переполненные вузы свидетельствуют не о том, конечно, что юношество тянется к знаниям (да и какие знания в "Институте маркетинга, менеджмента и сбора хлопка", помилуйте!), а о том, что высшее образование превратилось в социальный маркер "взрослости" и "самостоятельности". На самом деле студент третьего курса может быть сколь угодно инфантилен: общество готово признать его "не ребенком", готово работать с ним как с настоящим взрослым.

Если Сеть продолжит развиваться такими же темпами, то поколение-2003 будет входить во "взрослую жизнь" значительно раньше, а фактически "взрослая" жизнь и "детская" вовсе перестанут различаться. Так уже происходило, причем совсем недавно, в XX веке, когда "поколение войны" (в классификации Хоува-Штрауса - "молчаливое поколение") было вынуждено взрослеть гораздо раньше своих родителей. В нашем же случае "детскость" и "взрослость" перестанут быть нерелевантными для характеристики накопленного опыта. Кидалт - (kidult - "взрослые дети") - психологически немотивированный инфантилизм мужчин "за тридцать - тридцать пять" - всего лишь первый признак наступления всеобщего возрастного равенства. Если кидалты, условно говоря, "не хотят взрослеть", то достигшее восемнадцати лет "поколение-2003" (а случится это в 2021 году, ровно через год после знакового рубежа "2020") окажется обременено таким коммуникационным, психологическим и социальным опытом, который будет соответствовать равнозначному опыту нынешних тридцатилетних. Это вовсе не означает, что "поколение Z" будет неинфантильным: просто вдруг окажется, что отныне инфантильным может быть и взрослый человек.

"Проблема 2020" если в чем и состоит, так это в осознании нынешними пятилетними карапузами себя и мира. Есть все основания подозревать, что осознание это будет происходить "юзерно", а это значит, что и политику поколение-2003 будет воспринимать как пользователь, а не как участник, соглядатай или противник. Готова ли к такому повороту отечественная политика, сама привыкшая пользовать (в основном, конечно, пенсионеров)? Во что трансформируется партийная система, вынужденная становиться приблизительным аналогом многопользовательской игры? Как будут работать гражданские и государственные институты? Все эти вопросы гораздо серьезней и важней размышлений о том, случится ли послезавтра либерализация и "кто теперь главнее, премьер или президент"...

       
Print version Распечатать