Политкультура террора

Многовековая история Российского государства научила подданных нехитрому набору правил поведения: от власти надо держаться подальше, не отказываться выполнять никакие ее распоряжения, но претворять в жизнь только то, неисполнение чего может грозить суровым наказанием. А поскольку карать за все было невозможно, то извечная суровость российских законов умерялась их частым неисполнением. Причины неисполнения были разные: абсурдность и противоречивость самих законов, коррупция в чиновничьей среде и пр.

Русский народ привык к тому, что влиять на тех, кто находится у власти, он не может. Но даже и тот узкий слой людей, который был реально причастен в императорской России к политике, был весьма ограничен в свободе выбора и подчинялся воле самодержца, который терпел только советников, но не самостоятельных политиков. Демократическая городская традиция средневековой Руси, связанная с Великим Новгородом, во многом напоминавшим ганзейские города, была уничтожена московскими государями. И до сих пор политическая культура России сохраняет свой феодальный характер.

Можно согласиться с мнением политолога Елены Притчиной: "Политическая культура России носит этатистский характер. Основным политическим институтом традиционно было и остается авторитарное патерналистское государство, которое не оставляет места для публичной политической сферы, идеологического и организационного оформления социальных интересов, и борьба партий обретала скрытый, латентный характер. При слабости гражданского общества именно с государством массовое сознание связывает надежды на порядок, безопасность и благополучие. Патерналистское сознание рассматривает государство как инициатора и движущую силу всех социальных процессов и возлагает на него всю полноту ответственности за состояние общества".

А вот с другим ее тезисом можно и нужно поспорить. Притчина утверждает: "Легитимность власти в России всегда определялась двумя противоположными и взаимосвязанными основаниями - авторитарным началом личной власти и коллективистским началом народовластия". Однако на самом деле оба эти основания действовали в разное время и с совершенно разной силой, причем отнюдь не во взаимодействии.

Авторитарное начало личной власти, безусловно, доминировало на Руси со времен Рюрика и вплоть до 1905 года. А вот коллективистского начала народовластия в России, как кажется, никогда не было. Была только народная стихия с ее всегдашним стремлением к социальной справедливости. При этом справедливость понималась как полное и абсолютное равенство во всем. Народная стихия проявлялась в восстаниях - обоих Самозванцев, Болотникова, Разина, Пугачева - и во множестве других, более мелких. В XX веке - в революциях. Народовластие, если перевести на греческий, это и есть демократия. Но никаких идей демократии у народа в России не было вплоть до XX века.

Между тем политическая жизнь России вышла за пределы узких придворных кругов задолго до наступления бурного, беременного мировыми войнами и революциями XX века. И если движение декабристов еще не выходило за пределы традиционного для XVIII века военного заговора, то после отмены крепостного права в 1861 году политическая жизнь в России куда веселее. Появилась первая политическая партия. Таковой уже вполне можно счесть организацию "Народная воля". Поскольку партии в Российской империи были запрещены, то, вполне естественно, народовольцы действовали нелегально, но сначала вполне мирно. Они занялись пропагандой социалистических идей в крестьянстве, рассчитывая поднять его на революцию, еще более масштабную, чем Великая французская. Но очень скоро стало ясно, что крестьян вдохновляют идеалы прежде всего равенства, но не свободы и братства и дальше борьбы с собственными помещиками они идти не намерены, в крайнем случае ограничиваясь пределами своего уезда. Кроме того, выяснилось, что за пропаганду и сажают, и ссылают. И тогда революционеры-народовольцы перешли к более радикальным действиям - к организованному планомерному террору против представителей власти, начиная с самого царя.

Значение этого террора отнюдь не свелось к замене двойки на тройку в именовании очередного императора и не к относительной дезорганизации органов власти, запуганных терактами. Гораздо важнее было то, что в российскую политическую культуру, в политическое сознание русского народа прочно вошла мысль о том, что с властью бороться можно только насильственными методами. Казненные террористы превращались в мучеников, а до демократии было по-прежнему далеко. Власть сохраняла веру в то, что на революционное насилие надо отвечать только насилием. Тем временем в конце XIX века к народовольцам, в дальнейшем трансформировавшимся в партию социалистов-революционеров, добавились последователи Карла Маркса - социал-демократы, среди которых достаточно быстро выделилось радикальное крыло - большевики.

Таким образом, революционные партии сформировались в России значительно раньше, чем либеральные, окончательно оформившиеся только после Октябрьского манифеста. Это и понятно - либералы не могут нормально существовать в условиях конспирации, они рискуют превратиться в революционеров. Русские революционеры же в начале XX века уже хорошо усвоили западные лозунги с требованиями демократических свобод, но использовали их только в качестве средства для достижения собственных целей, заключавшихся в конечном счете в установлении авторитарного правления. Демократия для революционеров никогда не была целью, а либералы, искренне приверженные демократическим ценностям, всегда оказывались слишком слабыми, в том числе организационно, и расколотыми, чтобы добиться их претворения в реальной жизни.

В 1905 году бесславный проигрыш в войне с Японией, замышлявшейся в качестве "маленькой и победоносной", и расстрел мирной демонстрации рабочих в Кровавое воскресенье вылились в первую русскую революцию. С помощью первой в России всеобщей забастовки от царя вырвали манифест, провозглашающий основные демократические свободы и созыв первого российского парламента.

Однако ни после этой, ни после всех остальных революций в России, в отличие от Западной Европы, демократия так и не стала долгосрочным проектом. В 1907 году, после переворота 3 июня, она была очень существенно ограничена, особенно учитывая цензовый характер выборов. К тому же большинство населения оставалось неграмотным. А уже в 1914 году грянула мировая война. Весь период парламентаризма в России продлился каких-нибудь двенадцать лет, меньше, чем время смены одного поколения. Демократия оставалась весьма управляемой, и политической культуры западного типа, когда народ ощущает власть в качестве собственной производной, которую можно в случае необходимости сместить совершенно законным путем, в России так и не возникло. Поэтому до сих пор большинство народа реальную оппозицию первому лицу государства рассматривает чуть ли ни как уголовное преступление. И смену власти мыслит только через революции.

Февральская революция 1917 года очень быстро вызвала разочарование в демократии. Октябрьская же революция и последовавшая Гражданская война покончили с демократией всерьез и надолго. При большевиках также было покончено с тем уважением, которым со времен судебной реформы Александра II пользовалась судебная система. Суды опять стали восприниматься как безвольные придатки исполнительной власти, и данное восприятие вполне основательно сохраняется и сегодня.

Новая революция, покончившая с господством коммунистической партии, дала демократии свободно развиваться в течение двух лет - до разгона Верховного Совета и расстрела здания парламента. После чего все благополучно вернулось на круги авторитаризма.

Как справедливо отмечает депутат Госдумы "единоросс" Михаил Емельянов, "специфика политической культуры России такова, что у нас политика персонифицирована и нам важно не только то, какая партия, но и то, какие люди в этой партии". На практике дело сводится к тому, что партии в России создаются сегодня под конкретного лидера и еще двух-трех узнаваемых фигур в верхней части партийного списка, но отнюдь не под конкретную идеологию. Большинство из них в путинские времена превратились только в ширмы власти. Единственная оставшаяся "идеологическая" партия - КПРФ - потихоньку деградирует, бессильная сражаться с накачанными административным ресурсом партиями-однодневками, которые уже к следующим выборам могут поменять не только название, но и заданную Кремлем идеологическую окраску.

И, как всегда было в российской истории, патерналистская, позитивная функция власти, которая, по мнению большинства россиян, должна решать за гражданина его основные социальные проблемы, переносится на доброго царя (президента, генсека), тогда как негативные функции власти (мздоимство, бюрократизм, равнодушие к людским судьбам) целиком относят к лихим боярам (чиновникам, номенклатуре). Власть в народном сознании традиционно ассоциируется с богатством, и в постсоветской России это мнение находит самые наглядные подтверждения.

Беда в том, что смена нынешней "управляемой демократии" тоже должна будет произойти посредством революции. Иного исхода не допускает политическая культура русского народа. Изменить ее можно будет только в том случае, если настоящая демократия западного образца будет сохранена на длительный период времени. Иначе Россия обречена на многократное повторение формулы: "авторитаризм - революция - авторитаризм".

       
Print version Распечатать